Староверы и "царь Фердинанд"

БЕЛОКРИНИЦКАЯ ИЕРАРХИЯ

Старообрядческая Козьмодемьяновская церковь в Белой Кринице

1. Зарождение мысли

Мирное существование старообрядчества, и особенно поповщины, в царствования Екатерины II, Павла I и Александра I приучили поповские общины к регулярному использованию беглых священников. Давние планы создания собственной старообрядческой иерархии, независимой от власти и от епископата православной российской церкви, остались неосуществленными. После попыток Никодима Стародубского в 1780—1781 гг. восстановить старообрядческий епископат через рукоположение поповских священников в архиереи греческими епископами переговоры о старообрядческой иерархии "заграничного поставления" замерли.

Обилие беглых священников, "перемазываемых" иргизскими монастырями, которых, как указывалось выше, в начале XIX века было до 200—250 человек одновременно, создавало в поповщине иллюзию нормальной церковной жизни.

Правда, старообрядцы вполне отдавали себе отчет в соблазне беспоповства, в малом числе настоящих церквей, в ненормальности использования священников из господствующего православия. Но это было все же значительным прогрессом по сравнению с положением начала и середины XVIII века, когда литургическая

455

жизнь в старообрядчестве почти окончательно замерла. Теперь существовали многочисленные монастыри и скиты—на Иргизе, Урале, Керженце, в Белоруссии и Стародубье, и, наконец, в самой Москве. Церквей и часовен было еще больше, и пышные торжественные службы на Рогожском кладбище, в монастырях и молельнях удовлетворяли если не жажду настоящей церкви, то во всяком случае непосредственные литургические потребности старообрядцев.

Запрещение в 1827 г. рассылки священников с Иргиза и их переезда из уезда в уезд, а также запрет Рогожскому кладбищу: "новых попов отнюдь не принимать",— стали первым грозным сигналом для поповцев. Насильственное присоединение к единоверию в 1828—1829 гг. Нижне-Воскресенского монастыря на Иргизе явилось следующим опасным ударом по поповщине. Решение Комитета министров 1832 г. об окончательном недопущении беглых священников в старообрядческие общины теперь полностью обрекало старообрядческое священство на вымирание и грозило быстро возвратить поповцев к временам подпольной церкви XVIII века. Почти одновременно провалились долго длившиеся переговоры уральских старообрядцев о получении своего архиерея151, а власти неоднократно отказывались давать старообрядцам священников из православной церкви по их выбору152. В результате этих правительственных мероприятий для поповцев создалась исключительно тяжелая ситуация. Им приходилось или принимать назначаемых властями священников, перейдя в единоверие, или же остаться совсем без священников, фактически превратившись в беспоповцев. Множество поповцев действительно перешло в беспоповские согласия, и 1832—1848 гг. стали годами быстрого роста беспоповских и радикальных толков старообрядчества.

Некоторые принимали единоверие, но без энтузиазма, по необходимости, и часто снова отпадали потом в раскол153.

Но нашлось и третье направление в поповщине, которое не хотело ни сливаться с господствующим православием, ни делаться беспоповцами de facto. Это были люди, вернувшиеся к давней, XVIII века идее восстановления "древлей российской иерархии". Идея восстановления "древлей" иерархии, как мы видели, была не нова и пользовалась особенной популярностью в первой половине XVIII века. Теперь, в начале 1830-х гг., под влиянием запрета 1827 г. на прием в старообрядчество священников, перешедших из православной церкви154 и начала правительственных репрессий против старообрядческих центров, эти искания принимают более организованные, обдуманные и конкретные формы.

Инициаторами воссоздания иерархии были иноки, руководители и друзья иргизских монастырей, только что переживших "Голицынский поход", приведший в 1829 г. к закрытию важнейшей из иргизских обителей—Воскресенского монастыря.

В 1831 г. секретарь Верхне-Преображенского монастыря на Иргизе Авфоний Кочуев, влиятельный старец Силуан, ставший вскоре игуменом того же монастыря, крупнейший поволжский купец из Вольска Гурий Иванович Суетин и еще несколько иргизских иноков обсуждали создавшееся положение. Принятые пра-

******************************************

151 Мельников П.И. Очерки поповщины. С. 277. 152 МВД. Обзор. С. 131, 132; Мельников П.И. Очерки поповщины. С. 278; Субботин Н.И. История белокриницкой иерархии. Т. 1. С. 59. 153 МВД. Сборник. Вып. 4. С. 141; МВД. Обзор. С. 83; Филарет (Дроздов), митр. Собрание мнений и отзывов. Т. IV. С. 298; Липранди И.П. Краткое обозрение истории существующих в России расколов, ересей и сект, как в религиозном так и в политическом их значении. Лейпциг, 1883. С. 22-24;

Из дневника коллежского асессора Арнольди по исследованиям раскольников в Костромской губернии// МВД. Сборник. Вып. 4. С. 21-22.

154 МВД. Обзор. С. 111.

456

вительством меры неизбежно вели к вымиранию священства в поповском толке; принять беспоповщину эти люди не могли. Единоверие их тоже не прельщало: оно им рисовалось как двоеверие. "Прихожане единоверской церкви,— писал позже Силуан,— обязаны верить и в другую государственную церковь", а не только в церковь старого обряда в том ее виде, какой предлагался властями. Здесь ясно проявилось то, что для старообрядцев решающую роль играл не только обряд, а весь дух церкви. "Священство единоверческой церкви обязано быть в единомышленном соединении с господствующей церковью и признавать собором в 1667 г. определенные клятвы",— то есть признать всю новую секуляризированную культуру и контроль имперской администрации над церковью155. А согласиться на старый обряд как чистую форму при новом духе они не могли.

Тогда Авфоний Кочуев, вскоре выросший из главных фигур поповского старообрядчества вообще, а в то время еще 27-летний белец в монастыре, предложил создать старообрядческую иерархию. Новизна его идеи заключалась в том, что старообрядческий центр с архиереем должен находиться вне досягаемости русских властей, за границей, где архиерей мог бы посвящать новых епископов и священников уже для России. Таким образом, иерархия хотя бы частично оказывалась недосягаемой для преследований и всегда бесперебойно питала бы староверов156.

Благочестивого архиерея можно было бы поискать на Востоке, проверив его веру и приняв в "древлюю церковь" по старому обряду.

Г.И. Суетин поспешил с новой идеей в Москву. Тамошние вожди Рогожского кладбища из московских промышленников и купцов пришли в восторг от гениального по простоте решения иерархической проблемы. Шелапутин, Иван Александров, Федор Карташев, Федор Рахманов и другие миллионеры и их духовные отцы постановили созвать зимой 1831 — 1832 гг. общий собор. Торговые связи и дела рогожцев заведомо позволяли придать собору видимость деловой конференции. И действительно, до 1850-х гг., когда отчеты о нем попали в руки П.И. Мельникова, власти и не подозревали о московском соборе и его решениях.

На собор съехались руководители и наиболее видные представители почти всех поповских старообрядческих общин России157. Только от казаков—линейных, уральских и донских—было около 40 делегатов. От Иргиза приехали инициаторы создания иерархии Кочуев и игумен Силуан, от Лаврентьевского монастыря на Ветке—сам игумен Симеон, от Стародубья—игумен Покровского монастыря Рафаил и двое клириков, от керженского Улангерского монастыря—игумен Илья, от керженского Благовещенского монастыря—настоятель Пафнутий. Немало было и представителей купечества, конечно, многие из богатейших купцов: Г. Суетин из Вольска от Поволжья, Антип Дмитриевич Шелапутин, Федор Андреевич и Василий Григорьевич Рахмановы, Николай Дмитриевич Царский, Василий Ефремович Соколов, Федор Боков и многие другие от Москвы.

Главным докладчиком был сам Авфоний Кочуев. После многих заседаний и прений решено было приложить все усилия, чтобы найти архиерея, основав за границей свой центр. Сбор средств на необходимые расходы сразу же дал более 2 000 000 рублей ассигнациями, причем главными жертвователями стали москов-

******************************************

155 Записка игумена Силуана, поданная в 1840 году единоверческим архимандритам Платону и Зосиме / / МВД. Сборник. Вып. 1. С. 201.

156 Мельников П.И. Очерки поповщины / / Поли. собр. соч. Т. 14. С. 22-23. 157 Субботин Н.И. История белокриницкой иерархии. Т. 1. С. 63; Мельников П.И. Очерки поповщины. С. 24. 

457

ские миллионеры Рахмановы, Шелапутин, Карташев, Царский, Окороков, Воробьев, Неокладной, Свешников. Секретарем и казначеем организационного комитета был избран сам инициатор проекта Авфоний Кочуев, переехавший на жительство в Москву на Рогожское кладбище158.

Прежде чем приступать к воссозданию иерархии за границей, рогожцы решили сделать последнюю попытку получить от правительства разрешение вновь пользоваться переходящими в староверие священниками и добиться отмены решений 1827 и 1832 гг. В мае 1832 г. они подали прошение на имя московского генерал-губернатора Голицына159. Голицын оставил прошение без ответа, но старообрядцы все же не сдались и обратились в Петербург. Там к московским делегатам присоединились богатейшие петербургские купцы, имевшие большие связи при правительстве: Сергей и Федул Григорьевичи Громовы—из гуслицких старообрядцев, родственники московского гуслицкого клана поповцев: Рахмановых, Солдатенковых, Досужевых160.

Громовы были вхожи к знаменитому начальнику III отделения графу Бенкендорфу, шефу жандармов, с которым Сергей Громов был в деловых отношениях. Уже тот факт, что старообрядец-купец мог советоваться с всесильным главой тайной полиции, показывает, что Бенкендорф был явно расположен к громовской группе, а возможно, был и денежно заинтересован в ее операциях161. Бенкендорф отсоветовал Громову обращаться лично к государю, ссылаясь на то, что решение Комитета министров и личная резолюция императора от 31 января 1832 г. о возвращении архиереям вновь перешедших в раскол священников должна была быть "распространена на все губернии"162 и поэтому просьба старообрядцев могла скорее испортить дело и ускорить расширение сферы применения этих постановлений.

При этом Бенкендорф неосторожно заметил в разговоре, что государь в интересах порядка и охранения православной церкви никогда не согласится на переход священников из православия в раскол. Но Бенкендорф согласился бы ходатайствовать перед императором о легализации поповских приходов и священников, если бы у них "был где-нибудь епископ заграницей", так как тогда он мог бы просить государя "дозволить (священников — С.З.) на иностранных правах",63. Это рискованное и неожиданное замечание шефа жандармов отражает слабое понимание им старообрядческой проблемы и просто кажется маловероятным.

Тем не менее, многочисленные старообрядческие свидетельства определенно указывают на достоверность этого сообщения164.

Обескураженные постоянными провалами попыток создать иерархию и отсутствием опытных людей, способных организовать необходимые для такой иерархии условия за границей, старообрядцы даже после решения Московского собора зимы 1831—1832 гг. и советов Бенкендорфа приступили к практическому осуществлению своих планов не сразу. Еще в 1838 г. поповцы, по преимуществу ураль-

******************************************

158 По "Записке о действиях Кочуева" о. Александра Арсеньева и "Записке о Рогожском кладбище" Е. Евлева, см.: Мельников П.И. Очерки поповщины. С. 25—29. 

159 Субботин Н.И. История белокриницкой иерархии. Т. 1. С. 58. 

160 Мельников П.И. Очерки поповщины. С. 45. 

161 Показания и записки Геронтия, Аркадия и Онуфрия см.: Субботин Н.И. История белокриницкой иерархии. Т. 1. С. 59. 

162 МВД. Собрание. С. 90. 

163 Субботин Н.И. История белокриницкой иерархии. Т. 1. С. 65-67. 

164 Позже на основании слов гр. Бенкендорфа архимандрит Геронтий вновь просил государя разрешить старообрядцам новое священство. См.: Липранди И.П. Геронтий Левонов, белокриницкий раскольничий архимандрит// ЧОИДР. 1871. Кн. 4. Отд. V. С. 125.

458

ской группы, во главе с миллионером-горнопромышленником Расторгуевым, делает последнюю попытку договориться с правительством и православной иерархией и получить себе священство от ее епископа. Несмотря на поддержку всех промышленных уральских кругов и даже главноуправляющего императорскими горными заводами Уральского хребта генерала В.А. Глинки, последовал новый отказ165.

Тем временем уже с 1835 г. началась окончательная ликвидация иргизских монастырей166. Рогожское кладбище лишилось в 1834 г. школы и приюта, было поставлено под строгий контроль полиции, многие священники сосланы в Соловки167 или отправлены к своим прежним архиереям. Церкви закрывались одна за другой.

2. Создание центра

В 1835 г. Федул Громов, с очевидного одобрения и поддержки рогожских и петербургских старообрядцев, решил наконец взять инициативу в свои руки и поручил готовить создание новой иерархии одному своему знакомому иноку — Павлу Великодворскому. Павел, в миру Петр Васильевич Великодворский (1808—1854), был родом из валдайской старообрядческой семьи, некоторое время работал с Громовым в Петербурге, а с 1834 г. был послушником Лаврентьевского монастыря на Ветке. Хотя он не получил никакого систематического образования, это был один из ученейших старообрядцев XIX века, редкий знаток православной и старообрядческой богословской литературы, человек тонкого аналитического ума. В Павле было редкое сочетание аскетического и мистического склада ума с железной энергией и организаторским талантом. Такие совершенно разные люди, как недавно <в 1955 г. — ред.> умерший в Париже старообрядческий историк и искусствовед В.П. Рябушинский и заклятый враг, но лучший знаток раскола XIX века Н.И. Субботин, единодушны в оценке Павла как одного из замечательнейших, хотя и забытых русских людей XIX столетия168. Во всяком случае, это был самый выдающийся деятель старообрядческой истории после смерти Денисовых. Через много лет после успеха дела Павла его верный сотрудник архимандрит Геронтий, сидя в ужасном Алексеевском равелине, оставил описание внешности своего спутника по первому заграничному путешествию.

В этом по-старообрядчески сложном стилизованном портрете с причудливыми деталями Павел как живой встает перед глазами читателя:

"Роста малосреднего, тонкотелесен яко ангел, легконосим яко един от пернатых; голова его плосковата и довольно обширно-великовата, лицем пригоже бледен, белогорохового зерна цвета, носа мягкость малонависша; волосы на главе темнобурого цвета, густы и довольно длинны. Подбородок же скудоросл и бугро-гречневаго цвета, и яко нежным прядевцем жиденько обложен, и едва точию грудей спуск его достигает; глаза его темножелтого цвета, быстропронзительны и яркозрачны, и яко у птичища строфина неморгливы".

Этот "тонкотелесный и яко един от пернатых легконосимый" инок с "быстропронзительными и яркозрачными глазами", как описывал его Геронтий, оказался человеком железной воли и тонкого ума169.

******************************************

165 Мельников П. И. Очерки поповщины / / Поли. собр. соч. Т. 13. С. 278.

166 Соколов Н.С. Раскол в Саратовском крае. С. 371, 400; Степанов А. П. Взятие у староообрядцев Иргизского монастыря в 1836 г. / / Русская старина. 1879. № 3. С. 552.

167 Мельников П. И. Очерки поповщины / / Поли. собр. соч. Т. 13. С. 384, 393.

168 Субботин Н.И. История белокриницкой иерархии. Т. 1. С. 73-94; Рябушинский В.П. Старообрядчество и русское религиозное чувство. [ Joinville le Point, 1936.] С. 93—94.

169 Цит. по: Субботин Н.И. История белокриницкой иерархии. Т. 1. С. 109.

459

Громов послал к иноку Павлу в Лаврентьевский монастырь своего верного человека с деньгами (250 червонцев) и с объяснениями, как действовать и чего именно хотят промышленные магнаты. Павел, несомненно, уже знал о решениях Московского собора 1832 г., о разговорах Громова с Бенкендорфом и о критическом положении поповского старообрядчества. Для начала он взял себе в помощники и спутники инока Серковского монастыря в Бессарабии Геронтия (1803—1868), который уже с 14-летнего возраста целиком посвятил себя Богу.

Они познакомились в 1830 г. в Петербурге, во время одной из регулярных поездок Геронтия для сбора средств и поддержания связей между старообрядцами.

Сначала оба старообрядца отправились на богомолье в Пахомиев (Средне-Никольский) монастырь на Иргиз, потом в Свецковский и в Покровский монастыри на Стародубье. Прежде чем отправиться в свою трудную миссию, Петр Великодворский принял 1 марта 1836 г. иноческий постриг в Покровском монастыре и стал братом Павлом. "И того же числа, никому кроме духовного своего отца Епифания неведомо, пустились в предлежащий свой путь" 170.

"Это была действительно примечательная двоица, связанная редким единодушием": Геронтий был старше и опытнее житейски, "Павел же, в свою очередь, никогда не покидавшей его энергией, горячей верой в свое высшее предназначение и в успех предприятия, мог возбуждать и поддерживать в своем сотруднике постоянную бодрость духа и готовность на подвиги" 171.

Павел решил сначала поискать епископа "древлего благочестия" на Востоке, в Персии или Месопотамии. Но в Тифлисе странный наряд старообрядческих монахов, путешествовавших в своих округлых клобуках и манатейках, обратил на себя внимание полиции. Главнокомандующий на Кавказе барон Розен лично опросил странных пилигримов и в январе 1837 г. выслал их обратно в Россию.

В 1838 г. Павел приехал к Громову, который убедил молодого инока разыскать Геронтия в Бессарабии и немедленно отправиться за границу, для начала на Буковину, для "отыскания архиерея". Громов дал нужные средства и, вероятно, более точные инструкции о том, как довести это дело успеха.

Ранней весной 1838 г. оба инока выехали из Бессарабии, а в Подолии свой же человек — старообрядец — перевел их в Австрию. Тайные переходы были у старообрядцев организованы хорошо.

Белая Криница и ее монастырь не были главной и конечной целью странствований Павла и Геронтия. Зная об этой старинной старообрядческой колонии на Буковине, они отправлялись туда прежде всего затем, чтобы добыть паспорта для дальнейшего путешествия "в целой свет, куда толка надабность позавет" т. Они ушли из России и перешли границу нелегально и никаких бумаг для дальнейшего путешествия не имели. Паспортов в Белой Кринице иноки не достали, но прожив там осень и зиму 1839—1840 гг., пришли к мысли, что лучшего места для создания старообрядческого центра не найти. Многонациональная и многоконфессиональная Австрия, несомненно, больше подходила для создания такого центра, чем любая другая страна Европы. На самой Буковине мирно и дружно уживались православные, католики и протестанты; молдаване, русские, украинцы, немцы и поляки. Шестидесятилетний опыт старообрядческой иммиграции в Австрию показывал, что австрийская администрация и бюрократия доброжелательны и тер-

******************************************

170 Геронтий. Жизнеописание Павла // Там же. С. 107. 

171 Там же. С. 107-108. 

172 Показания Геронтия см.: Липранди И.П. Геронтий Левонов... С. 147.

460

пимы, что большего порядка и сочувственного отношения, чем в Австрии, явно не найти. Привилегии от 31 октября 1783 г., которые австрийские власти тщательно выполняли, давали буковинцам право иметь своих священников и поставлять новых: "Einen Poppen von ihrer Nation zu bestellen" 173. Хотя сами местные старообрядцы-"липоване" покинули Россию почти сто лет назад, они полностью сохранили "быт около-московских поселян: так же русская изба с углами и крышей под князек... в доме и на дворе те же принадлежности"174.

Таким образом, новый старообрядческий центр, хотя и создавался за границей, но в чисто русской стародавней обстановке, столь дорогой старообрядческому сердцу. Тем не менее духовная жизнь белокриницкой колонии и монастыря была трудна, так как в это время ни в селениях, ни в монастыре не было ни одного священника. Меры, принятые Николаем I, давали о себе почувствовать везде, и отсутствие духовенства грозило положить конец древлему благочестию и здесь.

Павлу и Геронтию удалось убедить небольшое липованское общество в том, что воссоздание древлей иерархии в Белой Кринице не только обеспечит их собственные религиозные нужды, но возродит старообрядчество по всей России и прославит эти маленькие буковинские местечки. Зимой 1839—1840 гг. липоване окончательно убедились в необходимости и полезности планов Павла и 14(26) февраля 1840 г. подали в Буковинский комиссариат в Черновцах прошение о разрешении устроить в Белой Кринице старообрядческий епископат и привезти с этой целью епископа из-за границы175.

В Черновцах у липован были давние и испытанные друзья, регулярно получавшие от них подношения, и петиция старообрядцев была очень быстро — 30 апреля 1840 г.— удовлетворена. Из Черновцов бумаги пошли во Львов, главный город края, где к липованам отнеслись более формально и менее дружелюбно. От монастыря потребовали устав и догматическое и историческое описание их веры.

Павел быстро составил все необходимые богословские и юридические обоснования петиции, которые показывали значительную церковную культуру и аналитический систематический ум этого инока176.

Несмотря на быстрое и образцовое составление устава, хорошую репутацию липован и поддержку Черновицкого комиссариата, львовские власти по-прежнему весьма недружелюбно относились к белокриницкой петиции. Помимо обычного бюрократического недоверия к новому и опасений местных властей, что Белая Криница станет чересчур оживленным и, возможно, опасным центром, такое отношение, видимо, поддерживалось и другими, более специфическими соображениями.

С одной стороны, против создания старообрядческой епископской кафедры в Белой Кринице возражал черновицкий православный митрополит Евгений (Хибайло), молдаванин. Позднее он сам признавался агенту русского правительства Надеждину, что "входил с формальным протестом к местному начальству, в котором, на основании канонических правил церкви... доказал всю нелепость и беззаконность раскольничьих домогании"177. По мнению архиерея-молдаванина, надеявшегося получить липован в собственную юрисдикцию, в его митрополии не могла быть основана другая, независимая от нее православная епи-

******************************************

173 Субботин Н.И. История белокриницкой иерархии. Т. 1. С. 124.

174 Надеждин Н.И. О заграничных раскольниках// МВД. Сборник. Вып. 1. С. 88. 

175 Субботин Н.И. История белокриницкой иерархии. Т. 1. С. 166.

176 Текст Устава (датирован 6(18) июня 1841 г.) см.: Субботин Н.И. История белокриницкой иерархии. Т. 1. Приложения. С. 11—90. 

177 Надеждин Н.И. О заграничных раскольниках. С. 103.

461

скопская кафедра. Павел и его друзья знали о том, что Черновицкое епархиальное управление, которое по поручению львовских властей рассматривало липованскую петицию с канонической точки зрения178, намеривалось воспрепятствовать созданию старообрядческой епископской кафедры, но сами сделать ничего не могли.

Помимо митрополита Хибайло, против старообрядческих планов выступали, видимо, и некоторые круги местного галицийского русского населения, настроенного в то время очень прорусски. Так, местный корреспондент русских научных обществ Зубрицкий стал первым, кто сообщил русскому правительству о создании Белокриницкой кафедры179.

3. Венские успехи

Упорное сопротивление львовских чиновников планам липован продолжалось почти три года, и, видя, что местная администрация не разрешит их дела, липоване решили ходатайствовать перед Веной. В первых числах июня 1843 г. Павел и еще один прибывший из России инок Алимпий (Зверев, конспиративный псевдоним — Милорадов) выехали в австро-венгерскую столицу. Появление старообрядческих монахов в их манатейках и клобуках в столице Габсбургов стало своего рода сенсацией. Когда они обращались к кому-нибудь на улице за справкой, то, как писал сам Павел, "со всех сторон толпами соберется народ и, обступя, дивятся, аки на какие чудище, потому что такого вида человека как мы, никто здесь и сроду не видел"180.

Но еще большей сенсацией стал необычайный успех старообрядческого проекта (и самих старообрядцев) в Вене. Им помогал бывавший в России чех Ян Дворачек, который одновременно был "придворным адвокатом" и "адвокатом при русском посольстве в Вене"181. Но, видимо, он был скорее габсбургским, нежели русским патриотом: во всяком случае этот опытный адвокат, видимо, счел старообрядческий план восстановления иерархии в Белой Кринице сильным орудием против России в руках австрийского правительства. Он не только придал старообрядческому прошению нужную и, вероятно, юридически безупречную форму, но и сумел заинтересовать в самом проекте виднейшие австрийские круги. Помимо политических соображений, симпатию к старообрядцам поддерживали и слухи о богатстве их одноверцев в России и о громадных капиталах, собранных для восстановления древлей иерархии.

С легкой руки доктора Дворачека Павел и Алимпий, простые русские иноки из мужиков, почти три года тщетно боровшиеся с львовскими инстанциями, проделали в 2—3 недели головокружительную карьеру. Они были приняты сперва имперским министром внутренних дел графом Ф.К. Коловратом и бароном Мюнихом182, а 1(12) июля 1843 г.— самим императором Фердинандом. «Царь принял нас, — писал Павел,— очень приветственно и сказал: "По надлежащем рассмотрении, если будет возможно, немедленно удовлетворит нашу просьбу"»183.

******************************************

178 Липранди И.П. Геронтий Левонов... С. 147. 

179 <источник не указан>. 

180 Письмо Павла из Вены от 14 июля 1843 г. см.: Субботин Н.И. История белокриницкой иерархии. Т. 1.С. 239; Субботин Н.И. Раскол как орудие враждебных России партий. М., 1867. С. 13. 

181 Показания Геронтия см.: Липранди И.П. Геронтий Левонов... С. 159. 

182 Приложения к записке Надеждина// МВД. Сборник. Вып. 1. С. 156. 

183 Субботин Н.И. Раскол как орудие... (письмо Павла от 14 июля 1843 г.); Субботин Н.И. История белокриницкой иерархии. Т. 1. С. 240.

462

Вслед за императором иноков принял наследный принц Франц-Карл и фактический регент империи (при больном императоре) эрцгерцог Людвиг.

Конечно, австрийское правительство и двор интересовали не липоване, а вся колоссальная масса русского старообрядчества, о которой венскому правительству было хорошо известно. Геронтий прямо указывал на допросе, что в Вене Павел и Алимпий называли с австрийским правительственным кругами цифру в три миллиона заграничных поповцев, причем в Австрии из этих 3 миллионов было не более 4000—5000 липован, так что сам промысел избрал Австрию для решения проблемы старообрядческой иерархии184. Известный польский агент в Турции, встретившийся с Павлом и Алимпием уже в 1844—1846 гг. и отлично знавший обо всех их венских перипетиях, говорит еще более ясно: "Старый князь Меттерних, как честный и добросовестный союзник России, по своему обыкновению втайне деятельно помогал белокриницкому монастырю... Эти сношения стоили им, — по словам Алимпия, — огромных денег, которые старый князь Меттерних без всяких объяснений получал от староверов, постоянно требуя все более и более"|85.

В этом отношении Меттерних следовал линии своего предшественника на посту австрийского канцлера Каунитца. Несомненно, в этих переговорах большую роль сыграли серьезность и деловитость Павла и Алимпия. Если Павел был душой и организатором дела, серьезным, упорным, систематическим, то Алимпий оказался прирожденным дипломатом и оратором, позднее, во время революции 1848 г. в Праге, показавшим себя и в качестве революционного трибуна186. Чайковский описал Алимпия как человека проницательного, молодого и красивого, льстивого, прекрасно владеющего немецким языком, прекрасно умевшего вести разговоры о политике187.

Неудивительно, что и серьезность подхода Павла, Алимпия и Дворачека к делу, и произведенное ими хорошее впечатление, и возможности влиять на богатейшие круги московского и вообще русского купечества, и звон рахмановских и громовских червонцев — решили в Вене дело в пользу старообрядцев. Но Вена всегда любила бюрократический и формальный подход к делу, и поэтому, несмофя на протекции Меттерниха и Коловрата, Павлу и Алимпию пришлось еще подождать, пока медлительное бюрократическое колесо окончательно повернется в их сторону.

Вена послала распоряжение во Львов, Львов—в Черновцы, и вскоре была назначена новая следственная комиссия. Следствие производил комиссар, некий барон Кахне, чьи аппетиты были умеренными по сравнению с Меттернихом и венским двором, и всего лишь 500 левов почтенного черновицкого комиссара вполне удовлетворили188.

В отличие от Меттерниха и Кахне львовские чиновники, похоже, не получили своей доли из рогожских капиталов и, явно обозленные тем, что Павел и Алимпий обошли их в Вене, так и не дали своего согласия на открытие епископской кафедры в Белой Кринице. Но зато императорская канцелярия все же решила дело в пользу старообрядцев, и 6(18) сентября 1844 г. император Фердинанд подписал декрет об учреждении архиерейской кафедры в Белой Кринице.

Его основные пункты гласили:

******************************************

184 Липранди И.П. Геронтий Левонов... С. 158, 159.

185 Чайковский М. Записки / / Русская старина. 1898. Т. 94. Июнь. С. 692.

186 Субботин Н.И. Раскол как орудие... С. 24-25. 187 Чайковский М. Записки. С. 692. 188 Свидетельство Онуфрия, см.: Субботин Н.И. История белокриницкой иерархии. Т. 1. С. 253.

463

— дозволяется привести из за границы в Белую Криницу епископа, причем Вена, заботясь о преемственности власти, добавила, что этот епископ должен сразу же рукоположить себе преемника (und der zugleich Leines Nachfolger zu ordiniren hatte);

— белокриницкому монастырю официально разрешается существовать и дальше189.

Этим декретом создавался юридический фундамент для Белокриницкой старообрядческой епископской кафедры; оставалось найти лишь самого епископа.

******************************************

189 Субботин Н.И. История белокриницкой иерархии. Т. 1. С. 277-278.

464

Источник. 

Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. В двух томах/Сост. Г.М.Прохоров. Общ. ред. В.В.Нехотина. М.: Институт ДИ-ДИК, Квадрига, 2009 — 688 с: ил.

http://txt.drevle.com/lib/zenkovskiy-russkoe_staroobryadchestvo-pdf.html

Продолжение следует.