"БУСИЧКА, ЛАПОЧКА, КОТИНЬКА…"

(Подражание раннему Чехову)

Четыре часа дня. После обеденного сна, как и принято среди людей благородного происхождения, в доме купцов Ничушкиных пьют чай. На террасе накрыт стол. На столе стоит большой самовар, кружки, блюдца, несколько банок с вареньем, конфетами и печеньем. За столом сидит хозяин, Апполон Поликарпыч (далее — А.П.), и его молодая жена Елизавета Архиповна (далее — Е.А.)

Елизавета Архиповна, пригубляя с блюда чай (не поднимая глаз на мужа, плаксивым тоном): — А вы знаете, Апполон Поликарпович, что сегодня вы меня очень даже обидели!

Антон Поликарпыч (удивленно): — Помилуйте, душенька! Когда и чем я мог вас обидеть?

Е.П.: — Ах, вы даже не помните! Хорошо же вы о своей женушке заботитесь!

А.П.: — Как не забочусь? Да я пылинки, моя разлюбезная женушка, готов с вас сдувать, а вы говорите, что не забочусь!

Е.П.: — Как же заботитесь, если ни за что ни про что позволяете себе обижать меня! Да еще при всех домочадцах!

А.П.: — Господи, да о чем речь-то?

(Е.А. молчит, надув губки и опустив взгляд в стол.)

А.П.: — Душенька, я тебя умоляю! Ну, в чем дело? В чем грех-то мой? Ты скажи, я исправлю, ежели виноват!

Е.П.: — Ах, вот вы уже и стали мне тыкать, будто я не благородного рода, а какая-нибудь простолюдинка! О, бедная я, бедная! И за что мне все это! О-о-о!..

А.П.: — О, бог мой, Лизонька! Успокойся, прошу тебя… тьфу!.. прошу вас! Ну, скажи… гхм… ну, скажите мне, вашему законному супругу, чем он вас обидел! Че-ем?! Я требую конкретного ответа!

Е.П.: — Вы уже требуете?!? Вот это мило! Нет, это я требую от вас ответа!

А.П.: — Какого ответа? Как я могу что-то вам ответить, если мне непонятно, о чем идет речь!

Е.П.: — Ну что ж, извольте! Речь идет о сегодняшнем утре.

А.П.: — Ну-у? И что такого ужасного случилось утром? Небо упало на землю или, может быть, наш кот Вавил котят родил?

Е.П.: — Нет. Всё значительно хуже…

А.П. (почти кричит): — Хуже? Да что ж такое случилось?!?

(Е.А. молчит, надув губки и опустив взгляд в стол)

А.П.: — Ну, что случилось-то?! Ну не молчите, сударыня! Не разбивайте мне сердце!

Е.П.: — А как будто вы сами не знаете!

А.П.: — Ой, ё-о-о! Ли-зонь-ка! Умо-ля-ю тебя… — черт!.. прости, господи! — умоляю вас! Просто умо-ля-ю и готов для этого стать на колени: что такого страшного и ужасного случилось сегодня утром? Что я сделал не так?!?

(Е.А. молчит, надув губки и опустив взгляд в стол)

А.П. (поднимая руки вверх): — У-у-у!!!..

Е.П.: — Я не могу так…

А.П. (обреченно опуская руки): — Что не можете «так»???

Е.П.: — Говорить с вами, когда вы в таком истеричном настроении находитесь.

А.П.: — Фу-х… Хорошо. Смотрите, я спокоен. Видите? И вот я спокойно — обратите внимание: спокойно! — вас спрашиваю: какая трагедия случилось у нас сегодня утром?

(Е.А. молчит, надув губки и опустив взгляд в стол)

А.П. (поднимаясь со стула и начиная почти завывать): — Не-е-е-т! Это, кажется, уже выше моих сил…

Е.П.: (поспешно): — Ну хорошо, я вам скажу, только, пожалуйста, сядьте! Сядьте и успокойтесь!

(А.П. садится, глубоко и шумно дышит, берет чашку с чаем и махом его выпивает)

Е.П.: — Сегодня утром, друг мой… вы со мной… оскорбительно поздоровались. И это, между прочим, слышала наша кухарка!

А.П.: — Что? Как я поздоровался с вами?

Е.П.: — Совершенно оскорбительно!

А.П.: — Как это? Я поздоровался с вами, как и всегда, как и обычно…

Е.П.: — Нет, не как обычно!

А.П.: — Ну…

(Е.А. молчит, надув губки и опустив взгляд в стол)

А.П.: — О, святые угодники! Сударыня, ну, не тяните кота за хвост! Скажите, наконец, как я с вами поздоровался?!!

Е.П.: — Вы сказали мне: «Доброе утро»!

А.П.: — Ну?

Е.П.: — Что, «ну»?

А.П.: — Где, в чём оскорбление?

Е.П.: — А вы как будто не знаете?

А.П.: — Не-е-ет! Ей-богу, или со мной сейчас удар случится, или я вот сейчас… вот из этого самовара черепаху медную сделаю!

Е.П.: — Вот видите, голубчик, как возвращается человеку зло, которое он причиняет ближнему своему.

А.П.: — О-о-о!..

Е.П.: — Ну хорошо, хорошо, я всё скажу, только успокойтесь! (подходит к нему и гладит его по плечу) Возьмите, друг мой, себя в руки! Ведь это нам, женщинам простительны эмоциональные излишества, а вам, мужчинам, такое поведение не к лицу, да и не по чину! К тому же слуги могут услышать…

А.П. (обессиленно): — Ну, что вы хотите мне рассказать?

Е.П.: — Сегодня утром, разлюбезный мой Апполон Поликарпович, вы очень сильно обидели меня, поздоровавшись со мной не как всегда, а коротко, можно сказать, без души. И без любви. Вот что я хотела вам сказать!

А.П.: — Постойте-постойте, Лизонька! Как это без любви?

Е.П.: — Вы всегда по утрам говорите мне: «Доброе утро, душенька!». Или: «Доброе утро, голубушка!». Или, иногда: «Доброе утро, радость моя!». А сегодня вы сказали мне: «Добро утро!» И только! Вы понимаете? И только!

А.П.: — Ну… это… что тут сказать… Задумался, наверное… Или просто еще не совсем проснулся… Ну да, наверное, виноват… Недоглядел…

Е.П.: — Вот видите, мой друг! Но не это самое ужасное. А то, что свидетелем этой безобразной картины была наша кухарка Матрёна.

А.П. (осторожно): — И что тут... такого страшного?

Е.П.: — А то страшного, что потом она пойдет и расскажет своим подружкам, например, кухарке Ворчуновых, Пелагее, а та, в свою очередь, расскажет своей хозяйке, а хозяйка — своим подружкам. На чужой-то роток не накинешь платок. А потом уже и весь город прознает, что мы с тобой почитай только вчера под венцом стояли, а сегодня уже ссоримся, как кошка с собакой… Подумай, какая молва о нас пойдет… А если об этом еще прослышат мои папенька с маменькой! А если до ушей твоих родителей сия «радостная весть» дойдет!.. Как бы дело потом до развода, до суда не дошло!

А.П. (почесывая затылок): — Ох, верно! Ваша правда, Лизавета Архиповна! Что ж теперь нам делать-то? Может, прогнать Матрёну?

Е.П.: — А зачем её прогонять? Язык-то у нее, может быть, и длинный, но кухарка-то на справная, готовит вкусно.

А.П.: — Так, а что делать?

Е.П.: — А вы, Апполон Поликарпович, просто продекламируйте ей, как вы меня сильно любите и цените. На конкретном примере, так сказать.

А.П.: — Это как это?

Е.П.: — Ну как-как? Очень просто: подарите мне что-нибудь этакое дорогое и красивое. Вот, к примеру, была я недавно в лурьевском магазинчике и заприметила там одно очень милое платьице. Оно, кстати, прямо из Парижа по каталогу заказано. Сама Лурьиха мне призналась по большому секрету, что в следующем году у нас будет мода именно на такие платья. Оно такое миленькое, с воздушной золотистой плеринкой поверх голубого шелка и изысканными пурпурными рюшечками по краю…

А.П. (неуверенно пожимает плечами): — Ну… Раз так нужно… Будь по-вашему, душенька… Только, может быть, вы сами его себе купите, а то я плохо в женских платьях разбираюсь. Пятидесяти рублей Вам будет довольно, голубушка?

Е.П.: — Опять обижаете, Апполон Поликарпович?!

А.П.: — Ну, хорошо, хорошо! Ста рублей — достаточно?

Е.П.: — Двести — и ни копейки больше! Только ради спасения нашего брака! Только ради сохранения нашего уютного семейного гнездышка!

(А.П., вздыхая, достает из кошелька деньги и передает их жене.)

Е.П.: — Ах, мой друг, вы просто прелесть! Просто бусичка, лапочка, котинька!

(А.П. с уставшим видом наливает себе в блюдце чай.)

Е.П.: — А что это вы загрустили? Ну-ка, покажите, как вы любите свою женушку? Как котик любит свою кошечку?

А. П. (без особого энтузиазма): — Мур-мур-мур…

Е.П.: — Мяу-мяу-мяу!.. Ну? Ну же!? Мур-мур-мур!?

А.П. (уже живее): — Мур-мур-мур!

Е.П. (подходит к мужу и начинает носом тереться о его нос): — Мяу-мяу-мяу!..

А.П. (обнимая жену за талию и расплываясь в виноватой улыбке): — Мур-мур-мур!..

Е.П.: — Мяу-мяу-мяу!..

…В это время кухарка Матрёна, стоя за приоткрытыми дверьми дома, с миской пряников в руках, подсматривает за хозяевами. Видя, как хозяева милуются, она осторожно отступает назад, поворачивается и на цыпочках отходит от двери. Отойдя несколько шагов, она оборачивается на дверь, корчит рожу и вполголоса говорит: «Мяу-мяу-мяу! Гав-гав-гав!.. Тьфу!» — и решительно уходит на кухню.

(Занавес)

Александр Казакевич