Специальный корреспондент Федерального агентства новостей в Киеве Игорь Петрашевич был задержан сотрудниками СБУ и депортирован из Украины. В выданной на прощание бумажке написано, что он угрожает суверенитету страны. Игорь вернулся в Петербург и рассказал, как подсказывал слова на украинском местным сотрудникам СБУ, чем «опасны для Киева» репортажи российских журналистов и почему он сочувствовал Штирлицу в фашистской Германии.
— Игорь, это была не первая ваша поездка в Киев, как за два года изменилась обстановка в работе СМИ на территории Украины?
— Первый раз я приехал через год после событий на Майдане — 7 февраля 2015 года. Они теперь каждый год пытаются устроить еще один Майдан, вот и в тот раз поставили палатки, но у них ничего не вышло. Я помню, что тогда вышел на Крещатик, и он мне даже немного напомнил некоторые места Петербурга своими монументальными зданиями. Все люди говорили по-русски, и мне было так обидно, что события развиваются именно так. А потом я увидел первое же мероприятие вечером на Крещатике — что-то, рассчитанное на молодежь — скачки, песни… Заводила кричал: «Кто наш враг?», а толпа отвечала: «Россия!». Это была дичь какая-то. Я обнаружил, что украинцы живут в другом измерении: их страна воюет с Россией, и этот факт для большинства не оспаривается. Все официальные лица в речах обязательно упоминают о том, что идет война с агрессором, и оправдывают этим все происходящее в стране.
В работе СМИ за эти два года многое изменилось. Раньше был полный бардак: я мог без аккредитации попасть если не в администрацию президента, то к МВД, к Арсену Авакову без проблем. Год назад, когда атаковали телекомпанию «Интер», я был свидетелем того, как местные журналисты наезжали на других журналистов с вопросами «На кого вы работаете?», пытались на месте проверить их принадлежность к украинским СМИ. Это был жуткий скандал.
Пожалуй, когда журналист идет на журналиста — это уже катастрофа. Ко мне тоже периодически возникали вопросы, чаще у националистов, причем у мальчиков или девочек 15–16 лет, которые при мне начинали выяснять, где я работаю, искать мои материалы на сайте. Это, конечно, бесило жутко…. Сейчас я могу точно сказать, что все медийное пространство России отслеживается спецслужбами и националистами. Собирается информация обо всех незнакомых журналистах, работающих в Киеве — я не раз замечал, как во время мероприятий меня самого снимали сотрудники СБУ.
Так что сейчас ни у кого из российских журналистов долго работать там не получится — быстро вычислят и выдворят из страны. Хотя нет, СБУшники рассказывали мне, что «Евгения Альбац у нас работала и все нормально, никаких проблем». С их точки зрения, все, что публикуется в России об Украине, автоматически пропагандистский материал. Российского работника СМИ никогда не назовут журналистом — только пропагандистом.
Я просил их показать, что не так в моих материалах — там же только фактический материал, видео с киевских мероприятий. Что было, то и показывал. Долго искали в моих текстах необъективность, они с ходу ничего не смогли назвать, придрались только к заголовкам. Им не понравился заголовок, где редакция творчески объединила сразу два события — мероприятие с участием Петра Порошенко и митинг за легализацию проституции на Украине. Им эта двусмысленность не понравилась. А может, она самому Порошенко не понравилась, я не знаю. Объяснял им, что все информагентства так делают, иначе их читать не будут.
— Как себя чувствовали во время этого допроса?
— Я к подобному был готов каждый день, но все равно это случилось неожиданно. Снимал молебен в честь «дня достоинства и свободы» 21 ноября, и в этот момент раздался звонок. Меня пригласили в миграционное агентство подписать документы. Но по голосу звонившего было точно понятно, что никакое это не миграционное агентство. По пути домой на перекрестке ко мне подошел человек, показал удостоверение СБУ, сказал, что принято решение прекратить мое пребывание на Украине и депортировать. По дороге вежливо попросил не сообщать никому, но телефон не отнял — его забрали только на допросе.
Волнения не было. Волновали только бытовые вопросы — думал, меня так выкинут из страны или дадут вещи собрать? Сотрудники СБУ намекали на то, что могут посадить на месяц в спецприемник, но по их интонации было понятно, что это формальность. Вот украинским журналистам категорически нельзя сотрудничать с Россией — это измена родине и срок до 15 лет, больше, чем у убийц… Меня даже не старались напугать, были предупредительно вежливы. В конце беседы без энтузиазма, но с легкой надеждой предложили «поработать дальше на Украине на определенных условиях» — ждали, как среагирую. Потом поехали со мной в мою квартиру, стали покупать мне билет.
Это был смешной эпизод: они должны были депортировать меня в течение суток, и сначала хотели везти к ростовской границе. Я им говорю: «Вы с ума сошли, у меня столько вещей, давайте я на самолет себе билет куплю и улечу». Им явно было лень ехать так далеко со мной на машине, так что они с энтузиазмом согласились, волновались только, есть ли у меня деньги и смогу ли я им отдать за билет, если они его за меня купят. А потом начальник заказывает билет по телефону, держит распечатку моего загранпаспорта и произносит дату рождения — там 17 липня, июля то есть. И вот он произносит это «липня, липня…», обращается к своим: «Липень — это что у нас?». Те тоже плечами пожимают. «Июль», — говорю им… Так что до такой степени абсурд доходит.
— Как себя ощущали во время работы все эти месяцы?
— Я все думал: как же Штирлиц в фашистской Германии был? Вроде вокруг тебя нормальные люди, говорят по-русски, и в то же время ты как на минном поле постоянно. Берешь опрос на улице, и на невинный с твоей точки зрения вопрос вдруг получаешь взрыв немотивированной агрессии. Складывается ощущение, что часть людей, которые пережили эти события, просто психически больны в буквальном смысле.
Есть вопросы, которые никогда не зададут местные журналисты, и по ним все сразу понимают, что ты из России. Так что мне приходилось переформулировать все темы, которые присылала редакция — просто потому, что здесь о таком не спрашивают. Очень гнетет, что ты не можешь свободно работать, есть ощущение враждебной среды вокруг. Я думал, что к этому можно привыкнуть, но нет. Все время самоконтроль, все время думаешь над вопросами. К последнему приезду я уже подучил украинский, чтобы не было лишних вопросов. Теперь законы о языке так ужесточились, что все спикеры на пресс-конференциях стараются говорить на украинском, хотя еще два года назад мне заявляли, что хотят и будут говорить на русском.
— Что главное на повестке дня в украинской прессе?
— Конечно, вопрос о России в каждом выступлении — все обязательно сводится к войне и агрессии нашей страны. Вопрос Крыма уже не поднимается, люди уже не верят, что он вернется. Донбасс тоже уже меньше поднимается, нормальные люди хотят примирения и конца войны. Сейчас всех волнует внутриполитическая борьба трех центров силы. В одном президент, национальная гвардия, судьи, СБУ. В другом — его друзья и партнеры по коалиции в Верховной раде — Аваков, Арсений Яценюк с нацбатальонами, добровольческие батальоны и полиция. Возник еще и третий, связанный с Михаилом Саакашвили и «грантоедами», которые получают деньги от США и попытаются поменять Порошенко.
С 3 декабря они попробуют устроить народный импичмент и многомиллионное стояние. Но, думаю, у них это не получится. После Майдана народ ужасно разочарован. Когда начинаешь на улице спрашивать об изменениях, большинство отвечает, что стало хуже. ВВП упал в два раза, жизнь стала тяжелее в три-четыре раза. Основное изменение, которое называют, — «мы стали свободнее». Но когда уточняешь, а в чем свобода-то, люди путаются. Мол, теперь мы можем сказать о власти все. Но там закрывают СМИ, сажают блогеров на 9-15 лет. Суды не работают. Когда судят националистов, судьи один за другим берут самоотводы. Не знаю случая, чтобы националиста в итоге признали виновным, зато знаю случаи, когда батальоны приезжают за своим командиром, громят зал суда — и того отпускают.
Власть очень боится националистов и понимает, что случись что — в Киеве начнутся погромы… Полиция не применяет силу против них, после Майдана полицейские вообще отказываются стрелять, чтобы их потом не засудили. Только препятствует — толкается и преграждает путь. Общественность тоже перестает выражать свое мнение, потому что понимает — полиция их не защитит от националистов, если что.
— Вы пересекались с националистами в работе, как это было?
— Да, я не раз снимал их на митингах. Один раз даже пришлось брать интервью, чтобы ко мне не было лишних вопросов. Это случилось, когда хозяин киевского магазина решил сделать ремонт и стер их «революционные» граффити со стены своего здания. Они принесли шины, подожгли, выбили стекла, изрисовали надписями «чемодан — вокзал — Россия». Даже не скрывались. Это катастрофа, что они там творят. Их много не надо. В Раде сейчас 5% националистов, и если на следующих выборах они пройдут составом хотя бы в два раза больше - 10% — это будет точка невозврата. Украина скатится в фашистское государство. Сейчас они взаимодействуют с властью на обоюдовыгодных условиях, как бандитская сила, с помощью которой под лозунгами отжимают предприятия. Но они работают не просто за деньги, а за вдолбленную в головы идею. Вот в чем ужас.
Вся политика Украины сейчас направлена на то, чтобы скорее оторвать страну от контактов с Россией. С Нового года россияне смогут въезжать только по биометрическим паспортам и предварительному оповещению о цели поездки через консульство. Наши, наверняка, введут ответную меру. Пока что люди, родственные и дружеские, рабочие связи россиян и украинцев — единственная ниточка, которая удерживает Украину от превращения в националистическое государство. Но людей, которые помнят жизнь с Россией, становится все меньше, они уходят, а новая политика националистических организаций направлена на молодежь, и они воспитают ее совсем с другими идеями. Теперь Россия — тысячелетний враг Украины.
— Как складываются отношения Украины с другими государствами, как это видится изнутри страны?
— Большим событием стала отмена виз в Евросоюз. Порошенко выставляет это своей заслугой при каждом удобном случае, над ним уже смеются из-за этого. Но больше достижений нет, и не предвидится. В НАТО Украине попасть не светит. Европа уже устала от нее, это признают в самой Украине. Венгрия заявила, что не будет поддерживать украинские инициативы, пока не изменят закон о языке. Польша заявила, что Украины не будет в ЕС, пока она поддерживает политику героизации Бандеры. Украина умудрилась поссориться со всеми. Сейчас у нее очень большие долги с 2018 года — по 5% ВВП надо выплачивать при росте всего в 2–3%, и если не будет помощи, то ситуация скоро вызовет социальный взрыв. Это будет шанс что-то изменить в стране. Сама Украина с национальной заразой не справится.
— Вы жалеете, что больше не можете работать в Киеве?
— Раздражает, что нельзя свободно работать и объективно освещать происходящее. Бесит, что любая информация от российских журналистов считается пропагандой. Когда националисты выступали по поводу российских СМИ, я хотел им задать этот вопрос — вы что, хотите творить беспредел, чтобы никто в мире об этом не знал? Чтобы это не выходило за границы страны? Так не бывает! Так не должно быть. Для них картина мира очевидна: идет информационная война, весь мир против России, и Украина отважно борется на острие. Российский журналист — солдат информационной войны, враг. И другой точки зрения у украинской стороны нет.
Автор: Евгения Авраменко - https://riafan.ru/1000181-vydv...
Оценили 2 человека
2 кармы