Кризис современной демократии

Учет гораздо большего числа переменных величин плюс к этому огромный скачок в объеме обработки данных, что стало возможным с помощью компьютера, изменяют ситуацию для принимающих решения политиков: если раньше им не хватало информации, то теперь они перегружены ею. Перегрузка приводит к тому, что интерпретация становится важнее простого накопления. Данных (разнообразного типа) в изобилии. Способность их понять – большая редкость.
(A. Toffler «Power shift», 1991 (ч .5, гл. 23))

Самоубийственная террористическая атака «9/11» – 11 сентября 2001 г. и теракт 2013 г. в Бостоне, арабские революции 2010–2011 гг. и «Исламское государство», движение Occupy Wall Street и погромы в Лондоне и Париже последнего десятилетия; недавние, конца 2014 г., массовые беспорядки с погромами и мародерством в Фергюсоне, перекинувшиеся на 170 городов США, финансовый кризис 2008–2013 гг. и спасение и национализация корпораций, рост дифференциации между богатыми и бедными (людьми в одной стране и странами в мире) и начало формирования общего информационного поля всего человечества, проблемы экологической безопасности, дефицит энергетических ресурсов и рост потребности в них растущего населения развивающихся стран, стихийные миграционные процессы, теракты января 2015 г. во Франции, объединение Европы и рост национализма в ней, клонирование млекопитающих и бессилие перед раком, перед вирусом Эбола. Этот калейдоскоп экстремальных мировых событий, трагедий, проблем представляет собой вызов всем демократическим странам.

Неравенство людей в уровне образования, а также в желании его повышать и в когнитивных способностях очевидны для всех. Равное право участвовать в решении множества сложнейших проблем (реализуемое во всеобщем избирательном праве) не представляется справедливым. Не говоря уже о том, что с каждым десятилетием становится очевиднее снижение эффективности решений таким древним способом. Сегодня уже все больше людей склоняется к мнению о несправедливости старой системы уравнительного избирательного права. Равное право решать, например, на что потратить в первую очередь деньги всех налогоплательщиков, сегодня имеют и ученый, инженер, врач, и безработный хулиган с неполным начальным образованием. Возможный упрек автору в расизме, сексизме или другом виде дискриминации здесь будет безосновательным.

Как можно спрашивать слепого, на каком расстоянии от него находится конкретный дом? А порой приходится определять, какой он формы и какого цвета. Одни люди видят лучше, другие хуже, третьи почти не видят, четвертые видят очень далеко и зорко. Представьте себе, что власти проводят выборы и спрашивают всех об этом доме, о расстоянии до него, форме и цвете. И все от слепого до самого зоркого заполняют один бюллетень и имеют право одного голоса. Власти подсчитывают эти голоса, и, естественно, получается картина, далекая от реальности. Так работает наша нынешняя демократия. Это даже унижает слепых. Но они вынуждены принимать участие в таком шоу, приходить и голосовать, делая вид, что они что-то понимают в этих вопросах.

Почему же, спросишь ты, мой читатель, это до сих пор работало? «Двести лет работает. А сейчас перестало?». Это не совсем так. Во-первых, уравнительность избирательного права существует в Америке и Европе гораздо меньше, чем 200 лет. В «старой доброй Англии» ликвидировали дискриминацию женщин в избирательном праве только в 1928 году! История многих народов изобилует примерами пропорциональной демократии: от демократии дохристианских и раннехристианских русских городов и до городов северной Италии, Голландии и Германии, которые положили начало развитию капитализма в Европе. Великая эпоха Возрождения в искусстве во многом обязана этой системе.

Во-вторых, проблемы, которые приходилось решать 200 лет назад, – это одни проблемы, а сейчас они стали сложнее и информационно насыщеннее. Тогда надо было, образно говоря, просто определить: одноэтажный дом впереди или 100-этажный. «Поставьте галочку в бюллетене напротив одноэтажного или напротив 100-этажного». Вот и все. Поэтому такая система давала правильное на 90 % решение. С тех пор произошли всем известные значительные изменения нашего мира: рост в геометрической прогрессии объема информации, глобализации, интенсивности коммуникаций, значительное усложнение проблем и методов их решений. И просто слабое зрение сегодня уже не позволяет дать правильный ответ. Вопросы уже не такие простые:

«Имеем ли мы право переписывать генетический код, создавать новые формы жизни, генетически менять самих себя и будущие поколения? Этично ли человеку слиться с технологиями, для того чтобы предотвратить технологическую гегемонию над человечеством? Где баланс свободного доступа к информации, если информация может привести к значительным катастрофам? Эксперты предполагают, что мир движется к “сингулярности” – времени, когда технологические изменения станут настолько быстрыми и значительными, что мы сегодня даже не можем представить, какая жизнь будет после 2025 г. <…> количество и сложность решений растет выше наших способностей к анализу и принятию решений. Открытые системы, демократизация, интерактивные СМИ вовлекают все большее число людей в принятие решений, что увеличивает сложность, так как модифицировать промежуточное решение выгоднее, чем принять сразу окончательное. Дальнейшее усложнение процесса принятия решений может привести к хаосу».

Вся история человечества говорит нам, что научный прогресс неостановим. Даже самыми жестокими способами в течение многих веков инквизиция не могла задержать в Европе развитие науки. Неужели кто-то всерьез поверит, что законодательно можно будет запретить проведение генетических операций на эмбрионе своего собственного ребенка для существенного улучшения его памяти, силы интеллекта и сообразительности? Это будет такая же безопасная операция, как сейчас – удаление родинки. Любой родитель, имеющий достаточно денег, заплатит за операцию врачу-генетику. К чему это приведет? Люди, имеющие деньги, потратят их на то, чтобы у них родились умные дети, которые добьются большего, чем обычные дети. Они станут относительно богаче и смогут обеспечить уже для своих детей более дорогие, сложные и эффективные генетические операции для еще большего повышения уровня интеллекта и когнитивных способностей.

Через несколько поколений выделится группа богатых и гениальных, которые, наверняка, смогут найти способы ограничить доступ большинства народа к этим операциям и обеспечить себе и своему потомству олигархическое правление глупым народом на долгие века. Это не фантастика. Расшифровка генома человека идет полным ходом, уже появилась целая наука – генная инженерия. И эта проблема во много раз важнее клонирования человека, о котором кричат на всех углах? Может, это происходит потому, что уже начался процесс элитаризации интеллекта? И умнейшие люди уже сейчас нам подбрасывают менее важные вопросы на обсуждение? Чтобы мы забыли о более важных?

А информатизация нашей жизни? Ведь так удобны кредитные карточки, интернет в мобильном телефоне, e-mail и социальные сети! Но, пользуясь всеми этим «вкусностями», мы оставляем информационный след от каждого шага нашей жизни. Тем самым растет база, совершенствуется инструмент, который однажды может быть направлен на тотальный контроль за личностью. Оруэлл даже не мог представить, как легко и просто уже сейчас осуществить глобальный контроль над народом.

Периодически всплывает, например, такая информация о Google или Facebook, Microcoft или Gmail. Следовательно, отслеживание каждого человека с iPhone или с Windows на РС, его переписки в соцсетях или e-mail вполне возможно уже сейчас! На таком, безусловно, поучительном выводе обычно заканчиваются все рассуждения на эту тему. Я считаю, что самое интересное заключается в дальнейшем исследовании подобных явлений: как мы узнаем об этом? Как люди сейчас получают такую информацию? Ведь мы могли вообще не получить ее. Разберем ситуацию вкратце на примере скандала с Google.

Кто забил тревогу? Кто провел исследование и докопался до истины? Умнейшие специалисты одного из лучших университетов мира (Стэнфорд) в результате непростых исследований. Это во-первых. Во-вторых, образованные специалисты могли не «достучаться» до народа. Google могла просто купить эти результаты и похоронить их, заплатив меньше 22-х млн. долларов, которые она заплатила в виде штрафа. Google могла, к примеру, обвинить ученых в… каком-либо сексуальном домогательстве, произошедшем когда-то, лет 20 или 40 назад, арестовать их и убить двух зайцев сразу: подорвать доверие к их исследованиям через подрыв репутации и дать сигнал другим потенциальным умникам на будущее.

Ты скажешь, мой читатель, что это фантазии сумасшедшего? Но, к сожалению, это уже не фантазии, это наша жизнь сегодня: парень по имени Дж. Ассанж раскрыл секреты не корпорации Google, а корпорации «США». Он сделал то же самое, что и ученые Стэнфорда: закрытую информацию превратил в открытую. И корпорация по имени «США» сделала с ним то, что кажется сейчас бредовой фантазией в случае с Google! И самое тревожное для нашей демократии заключается в том, что новости о личной жизни звезд интересуют большинство народа больше, чем редкие сообщения об этих и подобных им событиях. И это в стране, история которой пронизана защитой права на информацию и свободу доступна к ней! В стране, где эта свобода до сих пор защищена лучше всего в мире.

Наука впервые за многие века дала мощные средства в руки потенциального диктатора. И чем более развита страна, тем более мощные средства она имеет. Эту опасность признает даже убежденный апологет американского образа жизни, один из идеологов антикоммунизма, советник нескольких президентов США Збигнев Бжезинский:

«Даже гражданские права некоторые уже рассматривают как помеху эффективной национальной безопасности» .

А в будущем эти средства будут только расти. И кто поручится, что мы и дальше сможем эффективно контролировать ситуацию? С помощью все того же тупого уравнительного способа голосования из прошедших веков?!

Что может быть более авторитетным суждением о современной демократии, чем размышления Альберта Гора, бывшего конгресмена, сенатора и вице-президента США? Его книга «Атака на разум» пересыпана такими фразами, как «кризис демократии» и «демократия в опасности». А заключение своей книги он назвал еще радикальнее: «Возрождение демократии». Это можно трактовать как констатацию смерти американской демократии в последние годы. Термин «возрождение» применяется только по отношению к чему-то, что уже погибло.

Теперь привет от Олдоса Хаксли: постоянное расширение употребления американцами таких таблеток, как прозак, риталин и других подобных «таблеток счастья». Да, конечно, они выписываются только врачами и продаются только по рецептам – прозак для подьема уровня… самооценки, а риталин для повышения… внимания! Здесь не может быть четких критериев, которыми должен руководствоваться врач. Ему легче выписать рецепт, чем отказать больному. Чувство самооценки зависит от уровня серотонина в крови, этого естественного наркотика. Риталин также является одним из видов наркотических веществ. Я не склонен, конечно, так сильно драматизировать этот вопрос, как Ф. Фукуяма:

«Практически весь прогресс человека явился побочным следствием того факта, что людей никогда не устраивает полученное ими признание и добиться его люди могут только борьбой и трудом. Иными словами, статус должен быть заработан, что королем или принцем, что вашим кузеном Мелом, который стремится подняться по карьерной лестнице до уровня десятника в цеху… Но вот выходит на сцену американская лекарственная промышленность, и она с помощью таких лекарств, как золофт и прозак, предлагает самооценку флаконами – просто путем подъема серотонина в мозгу» .

Есть масса других версий прогресса человечества, и«жажда признания – только одна из них. Но с чем можно согласиться безусловно, так это с огромной важностью для экономики существования таких людей, которые стремятся делать карьеру (наемные работники) и побеждать в конкуренции (предприниматели). Не все из них руководствуются жаждой признания, связанной с уровнем серотонина, но распространение подобных наркотических способов счастья грозит серьезными последствиями для нашего образа жизни, основанного на стремлениях работника и бизнесмена.

А потребительско-сырьевая проблема человечества? Развитые страны обеспечивают высокий уровень жизни своим народам за счет поглощения ресурсов Земли в таком масштабе, который невозможен для обеспечения таким уровнем жизни всего человечества. Бедные страны стремятся приблизиться к уровню жизни богатых. Но всем известно, что это невозможно: все разведанные полезные ископаемые нашей планеты, даже будучи добытыми, не покроют и 10 % необходимого для этого объема ресурсов. Я называю это основной социальной проблемой современного человечества.

Примерно перед вызовом такого же масштаба стоял Кейнс в 1920-х гг. Классовая борьба пролетариата разрушила механизм восстановления рыночной экономики. Зарплата потеряла способность к снижению. Капитализм не мог функционировать дальше. В то же время отказываться от рынка и переходить на всеобъемлющий план, как предлагали коммунисты, Америке и Европе не захотелось. Задача казалась неразрешимой.

События первой четверти ХХ века «похоронили» Адама Смита и породили Кейнса. Окончательно этот факт подтвердила Великая депрессия 1929 г. Народы убедились в несправедливости «чистого капитализма»: Laissez Faire. Эти события убедили многих в необходимости кардинального реформирования классического капитализма. Два народа, наиболее склонные к идеализму, максимализму и мессианству, избрали радикальный путь: отбросили политическую систему буржуазной демократии и национализировали основные корпорации в экономике. Первая мировая война убедила в этом русских, а Великая депрессия – немцев. Царское правительство России Кейнс назвал «самым жестоким, самым коррумпированным и самым неэффективным правительством из всех, именующих себя цивилизованными. Оно предпочло “подпитываться” человеческими телами скорее, чем мозгами» .

Два народа, стонавших весь XIX век от изживших себя монархических режимов и чистого капитализма, выплеснули с водой ребенка – буржуазную демократию с ее системой разделения властей. И это не их вина, так как с ней они были почти не знакомы. И в это время правящие в них элиты допустили крайнюю степень дифференциации доходов: обнищание широких слоев на фоне роскошной жизни верхов. Такие страны как США, Англия и Франция до Первой мировой войны демократию допускали в большей мере, а неравенство – в меньшей. Поэтому они смогли отделить экономику от политики и постепенно реформировать капитализм без крайностей большевизма и нацизма. Но было бы неверным сказать, что только по внутренним причинам им это удалось.

Неизвестно, стали бы демократические народы эволюционировать в гуманизированный капитализм, если бы не два крайних революционных эксперимента: в СССР и Германии. Правящие элиты демократических государств пошли на социализацию капитализма только для предотвращения распространения подобных экспериментов на их страны. Они могли лишиться всего, и положение правящих элит демократических государств в рассматриваемый нами межвоенный 20-летний период было очень неустойчиво.

Да это и понятно: революция 1917 г. совершилась в самой крупной стране христианского мира! Население Российской империи в 1910-х гг. было почти в два раза больше, чем в США, и в 4 раза больше, чем в Великобритании. Эхом русской революции стала революция в Германии (65 млн человек), и с 1918 г. процесс революционной социальной трансформации охватил поэтому уже более 230 млн. человек, что составляло на тот момент больше половины населения всех стран христианского мира, Северной Америки и Европы! Уже на рубеже 1920-х гг. в Западной Европе утвердился 8-часовой рабочий день, который явился страховой премией за отказ западноевропейских рабочих (прежде всего их социал-демократических лидеров) последовать примеру русских большевиков. В дальнейшем трудящиеся капиталистических стран добивались крупных социальных завоеваний даже после того, как их революционные действия заканчивались поражениями. Неслучайно премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль на Тегеранской встрече в 1943 г., предлагая на обеде тост за здоровье Рузвельта, представил его «как человека, который... несомненно предотвратил революцию в Соединенных Штатах благодаря своей политике “нового курса”, улучшившей положение слабых и беспомощных»

В смертельной опасности, которая угрожала в 1920-е гг. капитализму, отдавали себе отчет наиболее серьезные и проницательные политики капиталистического мира. В 1919 г. британский премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж для Парижской мирной конференции подготовил документ, названный Меморандумом Фонтенбло (датирован 25 марта). Этот документ, предназначенный для обсуждения с французским премьером Клемансо и президентом США Вильсоном, содержал также такие фразы (между прочим, написанные явно под влиянием Дж. М. Кейнса):

«Вся Европа насыщена духом революции. Глубокое чувство не только недовольства, но гнева и возмущения царит в рабочей среде против условий, существовавших до войны. От одного конца Европы до другого больше не удовлетворяет массы весь современный строй с его политическим, социальным и экономическим укладом» .

После русской революции социалисты пришли к власти в трех основных странах Европы: Германии (1918 г.), Франции (1924 г.) и Великобритании (1924 г.). Даже в США, где социалисты имели меньшее влияние, эти годы прошли под знаком «красной угрозы». Страх был так силен, что США скатились к тоталитаризму: люди подвергались репрессиям не за действия, а за взгляды!

Летом 1918 г. за социалистические речи был осужден на 10 лет тюремного заключения Юджин Дебс, пять раз бывший кандидатом на пост президента США. Только после трех лет заключения он был помилован. 1 мая 1919 г. прошли массовые рабочие демонстрации. Демонстрация в Бостоне была разогнана полицией, 116 социалистов арестованы. Всего по стране незаконно (без ордеров на аресты и обыски) были арестованы тысячи человек, многие были избиты на допросах без доступа к адвокату. Волны забастовок сотрясали всю страну. Образовывались Советы рабочих депутатов, которые, как, например, в Сиэтле, принимали на себя руководство всеобщими забастовками. В 1920 г. из нижней палаты Законодательного собрания штата Нью-Йорк 140 голосами против шести были исключены пятеро ЗАКОННО избранных социалистов по обвинению в том, что они избраны «на платформе, противоречащей интересам штата Нью-Йорк и Соединенных Штатов». В 1920 г. министр юстиции Палмер выступает с предупреждением о надвигающейся социалистической революции, которая якобы произойдет 1 мая 1920 г.

В дальнейшем будет показана гораздо более обоснованно и подробно роль русской революции в истории мира и лично Льва Троцкого в этой революции. Здесь же приведу один только простой факт. Русскую революцию освещали все газеты мира, в том числе и далекая от России «The New York Times». Если посмотреть номера этой газеты за три месяца после прихода к власти большевиков, то упоминаний о Троцком мы встретим в два раза больше, чем упоминаний о Ленине! Это означает, что в те месяцы в мире эта революция ассоциировалась с Троцким заметно больше, чем с Лениным.

Год за годом русский и немецкий эксперименты показывали блестящие экономические результаты. Большевики в рекордные сроки восстановили экономику после двух войн: Первой мировой и своей гражданской. Нацисты раньше других стран ликвидировали последствия Великой депрессии. Далее я не буду касаться немецкого эксперимента по двум причинам:

1) его международное влияние в силу разных обстоятельств было заметно меньше советского;

2) он не мог повлиять на формирование теории Кейнса, так как начался на 10 лет позже советского и тогда, когда Кейнс уже сформировал основное ядро своей теории.

А ведь именно взгляды Кейнса считаются первоосновой реформирования элитами Европы и Америки социально-экономических систем в своих странах.

…Угадай, читатель, Ленин или Троцкий произнес такие слова:

«Спасаясь бегством, менялы покинули храм нашей цивилизации. Теперь мы можем вернуть этот храм к древним истинам. Мерой этого возвращения служит степень нашего обращения к общественным ценностям, более благородным, нежели простая денежная прибыль».

Эти откровенно социалистические лозунги, лишь поданные в евангелическом духе, произносил Франклин Рузвельт в своей первой инаугурационной речи в 1933 г.!

A вот фраза, будто взятая из позднего Маркса:

«Если бы государство могло определять общий объем ресурсов, предназначенных для увеличения орудий производства и основных ставок вознаграждения владельцев этих ресурсов, этим было бы достигнуто все, что необходимо. Кроме того, необходимые меры социализации можно вводить постепенно, не ломая установившихся традиций общества».

Это написал Кейнс. И написал не в какой-нибудь статье, а в своем самом главном труде «Общая теория занятости, процента и денег» (книга 6, гл. 24). Кейнс расходился с коммунистами только в одном: в необходимости национализации экономики. «Не собственность на орудия производства существенна для государства», – писал он там же. Тех же результатов, доказывал Кейнс, можно достичь, оставляя фабрики и заводы в собственности у капиталистов.

За межвоенные 20 лет Кейнс был три раза в Советской России: в 1925, 1928 и 1936 гг. Уже по итогам первого (1925 г.) знакомства с СССР он пишет эссе «Беглый взгляд на Россию», в которой Советскую Россию 1920-х гг. называет «Лабораторией Жизни» (Кейнс написал эти слова с заглавных букв!). В Советской России, по мнению Кейнса, применяется «экспериментальная экономическая техника»:

«…в сердцевине Русского Коммунизма таится нечто, в определенной степени касающееся всего человечества.

…Именно здесь различные химические элементы связываются в новые комбинации; здесь же они издают неприятный запах и даже взрываются. Но кое-что в случае удачного исхода может и состояться. Более того, подобный исход всего проистекающего в России значимее того, что происходит (как нам говорят) в Соединенных Штатах Америки» .

И закончил Кейнс свою статью весьма патетично:

«…И сегодня, когда дело сделано и ничего не возвратить, я хочу дать России шанс – помочь ей, а не препятствовать. Ибо насколько значимым было бы для меня, даже после всего случившегося – будь я русским, – вносить свой вклад в советскую, а не в царскую Россию! …я чувствовал бы, что мои глаза обращены вперед, на то, что еще только может случиться, а не назад; что из грубости и глупости старой России ничего не может выйти, но что под грубостью и глупостью новой России могут таиться крупицы идеала» .

В 1926 г. Кейнс пишет работу «Конец свободного рынка» (The End of Laissez-faire), в которой он приветствует экономическую политику Советской России, так как она «ставит альтруистические порывы человека на службу обществу… противоположна laissez-faire и ограничивает естественное право человека стать миллионером… я аплодирую всему этому». Он посещает второй раз Советскую Россию в 1928 г., в которой впервые в истории человечества начинается работа по созданию единого пятилетнего плана экономического развития. Кейнс оформляет свой новый взгляд на капитализм в двухтомном «Трактате о деньгах» в 1930 г. В нем уже просматриваются основные доказательства необходимости государственного регулирования рыночной экономики.

Кроме этого, Кейнс читал доклады в Москве в 1925 г. перед советскими экономистами, работающими в государственных органах макроэкономического регулирования. Один из таких докладов состоялся 14 сентября 1925 г., и после него Кейнс отвечал на вопросы, выступал с заключительным словом. С тех пор стенограмма этого заседания хранилась в архивах и лишь в конце ХХ века была опубликована впервые!

Критические комментарии и вопросы советских экономистов наталкивали Кейнса на признание необходимости кардинального реформирования капитализма. Один из советских обозревателей писал: «Отвечая на вопросы, проф. Кейнс указал, что он не является защитником капиталистической системы в ее современной форме и считает, что возможен ряд мер к ее улучшению; существующий общественный строй должен быть перестроен на иных, более идеальных началах».

А сам Кейнс утверждал в докладе:

«… Поэтому я направляю все свои мысли и внимание на развитие новых путей и новых мыслей для осуществления перехода от экономической анархии частного капитализма, которая характерна в настоящее время для Западной Европы, к режиму, который будет иметь специальной целью контролирование и направление экономических сил в интересах социальной справедливости и социальной устойчивости. Я все еще преисполнен достаточным оптимизмом, чтобы верить, что завершение этого перелома может составить истинный узел нового либерализма» .

Все коммунисты, начиная с Маркса, доказывали нежизнеспособность капитализма. Гений Кейнса заключался в том, что он нашел в себе мужество признать правоту коммунистов и необходимость кардинальной трансформации капитализма. Единственное, что разделяло Кейнса и коммунистов, было представление о способах этой трансформации. Коммунисты считали, что ее можно произвести лишь при политической революции, при взятии власти пролетариатом. Кейнс же надеялся провести реформы без социалистической революции в Европе и Америке, то есть эволюционным способом. В поисках этого способа Кейнс приглядывался к практике макроэкономического регулирования советской рыночной экономики 1920-х гг. Именно об этом он сказал в своем ответном слове после дискуссии с советскими экономистами:

«… В своем ответном слове проф. Кейнс указал, что он приехал сюда учиться…»

(Там же. С. 939).

Великая депрессия подвигла американский народ на смену традиционного либерализма (Герберт Гувер) рыночным социализмом (Франклин Рузвельт). Вслед за США это произошло и в других развитых странах.

С одной стороны, практика экономического регулирования, применяемая в условиях нэпа в Советской России, вместе со смертельным приговором капитализму марксистских экономистов повлияла на выработку теории Кейнса. Кейнс придумал, как совместить социалистическую жесткость зарплаты с рынком: отказаться от золотого стандарта, необеспеченные деньги позволят снижать реальную зарплату инфляцией, обманывая профсоюзы стабильной номинальной зарплатой. С другой стороны, русская революция подготовила элиты Европы и Америки к принятию этой теории в качестве меры спасения капитализма. Я удивляюсь, почему 7 ноября не стало государственным праздником в Соединенных Штатах, Великобритании и Франции? 

Шумпетер, еще один великий экономист ХХ века, считал русскую революцию «фактором, определившим социальную и политическую историю современности» . Шумпетер, как и Кейнс, испытал значительное влияние Советской России на свои экономические исследования. Свою концепцию экономического роста он основывал на теории длинных волн советского экономиста Н. Д. Кондратьева. Так с Шумпетера и повелось в экономической науке считать Кондратьева первооткрывателем «длинных циклов». Однако это еще один из многих устоявшихся мифов, которые опровергаются в его книге. Кондратьев впервые пришел к этой идее, работая над книгой «Мировое хозяйство и его конъюнктура во время и после войны», которую он завершил, по его же словам, лишь осенью 1921 г. Однако за полгода до этого Троцкий завершил свое исследование мировой экономики на основе экономической статистики предшествующих 140 лет. И в июне 1921 г. он выступил с обстоятельным докладом о результатах своего анализа. В нем он действительно впервые выдвинул концепцию долгосрочных экономических циклов капиталистической экономики. Шумпетер этого не знал, но хорошо знал Кондратьев. Более того, Троцкий с Кондратьевым дискутировали по вопросам мировой капиталистической экономики и этапов ее развития. Их концепции не были идентичными, но обе доказывали существование длинных экономических циклов мировой экономики. Кроме того, концепция Троцкого была выдвинута все-таки раньше.

Сегодня Америка и Европа находятся на пороге следующей фазы длинного социально-экономического цикла. Она аналогична той, в которой жили, действовали и мыслили Троцкий и Кондратьев, анализируя современную им мировую экономику. При вползании развитых стран в следующую фазу развития актуальность этих и других экономических идей Троцкого будет все возрастать.