Хрустальная птица - III/ Фантастическая трагикомедия / 18+

211 9054

Во второй части мы познакомились с главными героями - "женами по наследству" Сарой и Эсфирь, влюбленным Полем, "девчонкой" Элис и главой семьи Давидом. Напомню, что Давид стал главой семьи после неожиданной смерти его старших братьев. И что характер "жен по наследству" оставлял желать лучшего.

Глава 3.

Бракосочетание Старшего брата Давида и Элис состоялось через три дня. Обычно Старший отец благословлял жениха и невесту, но в этот раз мужем и женой их объявил брат Фома.

Элис в длинном белом платье, расшитом цветами пастельных тонов, в фате, скрывающей лицо. Брат Давид в черном костюме и белоснежной рубашке. Молебный зал был полон народа. Но ни Поля, ни его сестры не было. Поль старался не попадаться на глаза Элис. Вот брат Давид надел на тонкий палец невесты обручальное кольцо, вот брат Фома объявил их мужем и женой. Давид откинул фату. Элис еще не видела его так близко. Ну… и не страшный вовсе… молодой, глаза добрые… губы такие теплые… Элис зарделась от поцелуя и смущенно опустила голову.

Отец и брат Элис сидели в первом ряду, среди почетных гостей, а мать – вместе с несколькими матронами позади, в последних рядах. Сзади, чинно сложив руки на коленях, с прямыми спинами, восседали Эсфирь и Сара – «жены по наследству». Когда Давид поцеловал Элис, ее мать будто что-то укололо в сердце. Она невольно поднесла руку к груди и нечаянно оглянулась назад… ее поразил ненавидящий, злобный взгляд Сары, устремленный на невесту. Насупившаяся Эсфирь, заметив, что на них смотрят, широко улыбнулась матери Элис и подтолкнула ногой Сару. Сара не реагировала, продолжая буравить взглядом бедную невесту. Эсфирь толкнула ее ногой еще раз и, наклонившись, прошептала на ухо Саре:

- На нас смотрят…

- Все равно, - ответила Сара и с вызовом посмотрела на мать Элис. Та отвернулась. На душе у нее было тяжело. С трудом сдерживая слезы, она присоединилась к аплодисментам. Эсфирь, сладко улыбаясь, оценивала молодую конкурентку: «Худая, как щепка… Глаза ничего… Но на глаза кто смотрит… Невинна… ах, невинна, как голубка… Через месяц она ему наскучит, и он вернется ко мне. Куда он денется?» Сара даже не старалась улыбаться. Как только она пыталась растянуть губы в улыбке, они начинали дрожать от переполнявшей ее ненависти. Это заметили, и одна из почтенных матрон строго нахмурилась, призывая ее к порядку. Сара только опустила глаза и, сославшись на нездоровье, тихо вышла в коридор и опрометью кинулась в блок Старшего отца. Но и там были люди, готовившие встречу молодых! Она увидела распахнутую дверь в комнату Элис, белоснежную постель… ненависть и ревность вытеснили остатки разума из ее головы, и она, выскочив за дверь, побежала, куда глаза глядят, лишь бы укрыться от любопытных. На корабле укрыться было особенно негде, но она нашла почти свободное от людей помещение – грузовой трюм. Войдя в приоткрытую дверь, она рухнула у входа и завыла от злости, кусая руки и колотясь головой об пол.

Поль, скрывавший свои чувства здесь же, при виде истерично рыдающей и выкрикивающий проклятия женщины забился в угол своего небольшого кабинетика под потолком – оттуда он управлял роботами. Он с ужасом наблюдал эту сцену и даже сочувствовал Саре, но куда больше ему было жаль Элис. «Она ее изведет… Она ее изведет…» - шептал он.

У Элис началась новая жизнь. Старший отец Давид только назывался «старшим» - ему было всего двадцать пять, и, согласно строгим правилам фаронов, он не имел связей с женщинами до женитьбы. А «в наследство» ему достались жены его старших братьев. Они и были его первыми «учительницами». Молодость и свежесть Элис повергли жениха наповал. Он был в восторге от молодой жены, и первый месяц был с ней неразлучен. Не брал ее с собой разве что в походный храм и на заседания Совета. Они подружились. Элис поначалу было страшно – целый Старший отец! Но он оказался славным малым. Необходимость управлять семьей свалилась на него неожиданно и поначалу воспринималась, как игра.

Была у него правая рука – брат Петр – бессменный староста семьи Бархейм на протяжении последнего десятилетия, знавший все обо всем. Вот ему-то и приходилось вытаскивать восхищенного мужа из каюты Элис по важным делам. А Элис… Ей еще удавалось выкроить время – сделать уроки! Она училась, писала контрольные работы, учила стихи, а еще она начала петь в приходском хоре.

Элис попыталась подружиться со старшими женами, но они были в лучшем случае вежливы, не более. Сара в первые дни сразу вставала и уходила, как только Элис входила в общую гостиную. Эсфирь перебрасывалась с Элис несколькими общими фразами и тоже уходила к Саре или к себе. Сначала Элис удивлялась, а потом ей стала смешна такая ревность, и она научилась извлекать из нее пользу – она могла быть в гостиной совсем одна ровно столько, сколько ей хотелось! Она играла на фортепьяно и пела, даже не подозревая о том, что в соседней каюте Эсфирь, слушая ее чудесное колоратурное сопрано, надевает наушники и жует, жует, жует финики, шоколад, грызет орехи, лишь бы не слышать ее голос. А Сара мечется в постели, накрывшись с головой одеялом, и испытывает страшные муки ревности. Иногда днем приходил Давид, целовал Элис и, спросив для порядка о старших женах, уводил ее к себе – обедать. Ужин накрывали в общей гостиной, и тогда Эсфирь и Сара выходили к Давиду. Их постные мрачные лица не привлекали его. Ему было неловко, что он забыл их, но что он мог с собой поделать? «Надо навестить их, - говорил он себе. – Вот, сегодня, что откладывать?» Но решимость покидала его, как только он бросал взгляд на свою милую Элис.

Через месяц после свадьбы истомившаяся Эсфирь решила, что наступила пора действовать. Она вытащила Сару из каюты и заставила ее прогонять тоску, прогуливаясь по внешнему коридору корабля.

- Сара, что ты себя гробишь? Ну а что ты хотела? Он женился бы когда-нибудь на молоденькой. Такая наша доля, фаронских женщин – смотреть на новеньких и улыбаться…

- Как он мог?

- Что «как он мог»?

- Променять меня на эту швабру?

- Э… Сара… ты потише, а то люди услышат, - взяв подругу под руку и приветливо улыбаясь встречным, прошептала Эсфирь. – Слушай, Сара, возьми себя в руки. Ты что – думаешь привлечь молодого мужчину своим кислым и злым лицом? Чем ты хочешь его отвлечь от новой игрушки? Своей тощей задницей? Или вечно недовольным видом? Здравствуйте, матушка Мария! Ах, какой внучок у вас очаровательный!

- Эсфирь… Эсфирь… - застонала Сара. Эсфирь еще крепче взяла подругу под руку. – Я знаю, знаю, почему он про нас забыл… Он же тебя тоже забыл? – подозрительно спросила Сара, пытливо вглядываясь в «старшую по гарему».

- Забыл, совсем забыл, - вздохнув, утешила ее Эсфирь. – Почему, Сара, как ты думаешь?

- О… я знаю… она его приворотила!

- Что ты? – не на шутку перепугалась Эсфирь. Все, связанное с колдовством, жестко каралось в фаронских сектах. Об этом даже говорить запрещалось! – Ти-ше, ти-ше… Нас могут услышать… Здравствуйте, Анна! – улыбаясь проходящей мимо дородной молодке с выводком гомонящих детишек, пропела она.

- А что еще могло заставить Давида забыть о нас с тобой? – истерично взвизгнула Сара. Эсфирь ускорила шаг.

- Пожалуйста, не позорь нас на всю семью! Сдерживай себя! Здравствуйте, брат Петр!

- Решили прогуляться, госпожи? И правильно, что дома взаперти сидеть!

- Надеюсь, он тебя не слышал! Пойдем в оранжерею!

В оранжерее Эсфирь нашла укромный уголок в секции вертикального озеленения. На кораблях вечно не хватало места, и приходилось использовать весь объем помещений. Клубнику, к примеру, выращивали на вертикальных грядках, и женщинам удалось уединиться внутри зеленых стен, как в садочке. Часть ягод поспела под яркими лампами дневного цвета, некоторые стены были усыпаны бело-розовыми цветами. Дивный аромат спелых ягод, почти солнечный свет… только пения птиц не было. Но вся эта благодать не радовала «жен по наследству».

Эсфирь первой начала разговор:

- Сара, послушай меня. Мне тоже не по нраву, что наш муж забыл дорогу в мою спальню. Но это скоро закончится. Поверь мне – он наиграется в новую игрушку и вернется к нам. Она ему наскучит, я тебя уверяю! Надо немного подождать!

Сара молчала. Ее миловидное в прошлом личико стало с возрастом некрасивым – никого не красят злобные гримасы. Сейчас она была похожа на злую куклу – застывшие глаза, поджатые губы. Наконец она очнулась от невеселых мыслей и ответила:

- Если бы ты знала, как я ее ненавижу!

Эсфирь даже испугалась:

- Сара, что ты! Мы должны любить ближнего, тем более она – жена нашего мужа…

- Чтоб она сдохла! Чтоб ее скрючило! Мерзкая колдунья, приворотила нашего дорогого мужа!

- Замолчи немедленно! – зашипела Эсфирь, зажимая рот Саре. – Заткнись! Я ее тоже не перевариваю, но так ты добьешься только того, что тебя осудят, накажут и ты никогда не то что Давида не увидишь у себя – тебя могут запереть! Ты этого хочешь?

- Я знаю, знаю, она колдунья!

- Да откуда ты это знаешь?

- Я видела, видела, как она смешивала приворотное зелье!

- Да она к химии, небось, готовилась! Они лабораторные работы в классе делают, а она – дома, как замужняя!

- Эсфирь… Эсфирь… - Сара застонала, закрыв лицо руками.

Ответственная за гарем поняла, что надо спасать ситуацию. Иначе и ей придется несладко за то, что не уследила.

- Сара. Меня тоже не устраивает, что муж забыл нас ради этой… недоросли. Но если мы будем с ней ругаться, он встанет на ее защиту, и тем более нам его не видать! Напротив – мы на виду должны быть сама любезность. Но как только Давид уйдет – тут-то мы и начнем ее изводить, подкалывать! Она начнет жаловаться, а мы такие любезные, будем говорить: «Нет, дорогой муж, мы так любим Элис! Она обманывает тебя, господин!»

- Я хочу битое стекло ей в суп подсыпать…

- Ой, Сара, это глупо! Тебя же и казнят за это!

- Пусть… лишь бы она сдохла в страшных муках…

- Сара, ты сошла с ума!

Сара внимательно посмотрела в глаза Эсфири, и та изумилась, как сильно изменилась ее «визави» - казалось, в Саре не осталось ничего, кроме ненависти.

- Если бы ты знала, Эсфирь, что я сделала, чтобы Давид был…

- Что ты сделала?

Сара, не сводя глаз с Эсфири, медленно покачала головой:

- Не скажу. Но я сделаю все, чтобы этой твари не было рядом с нашим мужем. И ты мне поможешь, Эсфирь?

- Конечно, ты только успокойся!

Первое же мероприятие по уничижению конкурентки оказалось проваленным. Старшие жены, неожиданно сменившие гнев на милость, порадовали и Давида, и Элис. Давид решил, что они наконец-то смирились, а Элис просто искренне обрадовалась. И вот, как-то после обеда, когда Старший отец ушел с братьями Петром и Ионой по делам, Эсфирь, переглянувшись с Сарой, завела разговор:

- Лисочка (так «ласково» старшие жены решили называть Элис)! А скажи мне, как ты брата Давида называешь, когда вы одни?

Элис, занимавшаяся разбором нот нового романса, потупилась и покраснела.

- Ой… Да ты не стесняйся! Какая ты… милая! Давидик? – Эсфирь ласково улыбалась. Она была само участие!

- Нет… - прошептала Элис.

- А как? Скажи, ласточка!

Элис почувствовала, что разговор продолжать не надо, но врожденная вежливость и почтение к старшим не давали ей встать и уйти, хлопнув дверью, как следовало бы, и она еле слышно ответила:

- Дэв…

- Как? Дэв! – Эсфирь откинулась на подушки дивана. – Лисочка, ну это как-то не оригинально… неласково… А знаешь, давай я подскажу – ведь мы подружки, да? Мы же все должны заботиться о том, чтобы нашему мужу было хорошо, чтобы он был счастлив?

Красная от смущения Элис кивнула головкой.

- Наш муж любит, когда его называют «кроличек»… - Эсфирь нежно смотрела на Элис. «Какая дура, - подумала она. – Неужели купилась?»

- Да… правда, Сара?

Сара, с трудом сдерживая смех, закашлялась и подтвердила:

- Да, очень любит «кроличек». Очень. И надо его еще поглаживать при этом… - и показала, где. Элис чуть не умерла от смущения.

Да, Элис «купилась». Когда ночью она, собравшись с духом, прошептала на ушко Давиду «кроличек» и последовала доброму совету Сары, Давид изумился, а после, отдыхая, спросил:

- Элис, а ты почему меня «кроликом» называешь?

Элис замерла.

- А… мне Эсфирь с Сарой сказали, что вы так любите…

- Что? – Давид расхохотался. – А что они еще тебе наплели, курицы этакие?

Элис поняла, что зря она обрадовалась «дружбе» со старшими женами, что ее обманули… уткнулась лицом в подушку и расплакалась.

- Бедная ты девочка… - Давид нежно погладил ее по голове. – Тебе одиноко здесь?

Элис повернулась к нему:

- Нет, Давид… простите меня… у меня есть вы, и это самое главное! Наверное, я в чем-то перед ними виновата…

Она взяла его руку и поцеловала… Давид гладил ее по волосам, вытирал слезы… У него тоже никого не осталось – только вот эта девчушка. Ни родителей, ни братьев. Только девочка Элис, его молодая жена…

- Элис, Элис… - прошептал он нежно.

На следующее утро Давид решительно вошел в каюту Эсфири. Та сразу вскочила, обрадованная. Но вид у Старшего брата был суровый.

- Сару позови, - велел он. Эсфирь по коммутатору вызвала Сару и предложила Давиду сладости. Тот отказался даже присесть. Когда вошла Сара, он спросил:

- Женщины. Что за чушь вы сказали Элис? Когда это я любил, чтобы меня называли «кроличком»?

Сара прижалась к двери, а Эсфирь, готовая к этому вопросу, сделала удивленное лицо и сказала:

- Господин, я ничего такого Элис не говорила! Как можно! Может быть, это ты, Сара?

- Нет, конечно! Я никогда такого не говорила! А что случилось?

Давид почувствовал себя дураком. Это было неприятно.

- Ладно, не говорили – значит, и разговор окончен! – и двинулся к выходу.

- Господин! Не ругайте Элис, она хотела, наверное, как лучше! – Эсфирь попыталась закрепить успех предприятия.

- Или ее кто-то другой научил, - прошипела Сара.

Давид остановился у двери и, глядя в глаза Саре, сказал:

- Эсфирь! Ты – старшая жена. И ты – взрослая женщина. У тебя должно быть понимание – что можно говорить невинной девушке, а что – нельзя. Я больше этого не потерплю! – и, отодвинув Сару от двери, вышел.

- О! Господин! Мы ничего такого не говорили! – возопила Эсфирь закрывшейся двери. И обратилась к Саре:

- «Взрослая женщина»! Нет, ну ты видала!

Сара только прищурилась и растянула тонкие губы в злой улыбке:

- Работает! Работает, Эсфирь! Она ему нажаловалась! Пусть больше жалуется! А мы будем изображать, что ничего не знали, и вскоре ему это надоест!

- И он начнет от нее бегать, от ее жалоб и нытья!

- И решит, что она – лгунья!

- И он вернется к нам! И он вернется к нам! – последнее «жены по наследству» пропели на мотив старинного гимна «Боже, храни королеву» и, обнявшись, закружились в вальсе. 

Глава 1 находится по ссылкеhttps://cont.ws/@proctotanya/7...

Глава 2 - https://cont.ws/@proctotanya/7...

Продолжение следует.

Благодарю за прочтение!

Конашенок попытался улететь в Армению, но был задержан в аэропорту Пулково, а позже, заикаясь от страха, записал видео, где принёс свои «глубочайшие извинения»

Сегодня и вчера стримеры наперебой извиняются за свои слова в прямом эфире, сказанные сразу после теракта. Одна женщина из Липецкой области в эфире говорила, что в Москве убили всего 113 человек, а на...

«Крокус-покус» Агаларовых: здание в кадастре не числится, а работали дети и самозанятые

Многие наверняка обратили внимание на школьников, выводивших людей из «Крокус Холла» в ходе теракта 22 марта. Они прославились на всю страну и получили уже немало наград. Правда, юридич...

Россия против Запада: гонка на выживание

Я всегда говорил и буду говорить, что силовые методы во внутренней и внешней политике — последний довод. Не невозможный, не запрещённый, не аморальный, а именно последний.Моральные оцен...

Обсудить
  • Насупившаяся Эсфирь???????? Эся Елейная из моего рассказа про Мишутку??
  • Невинна… ах, невинна, как голубка… :sunglasses: :gun:
  • эту клубнику жрать невозможно, она резиновая!я бы выдал Барыню замуж за достойного человека!
    • Koncm
    • 9 декабря 2017 г. 19:08
    + Ох уж эти имена(((((((.
  • Ну Ты Костян даешь... Просто Татьяна твоя ипеостась...Круто !!! (А даже если Она ей не была,то Она ей стала...)