Сандалики.

        И всё равно дружить с ней не хотели. Настя Шацкая так и сказала: «Девочки, не дружите с ней, посмотрите на её сандалики».

А обувь Лика донашивала после старшего брата – первоклассника. Сандалики были ещё очень прочные, почти как новые. Кожаные, и даже лакировка ещё была кое-где. В общем, самое то для детского сада. Но Настя Шацкая всё равно сказала, что они мальчиковые и старые. Настя всё подмечала: и плохих кукол у Лики, и что она не умеет на скакалке прыгать, и некрасивое платьице. Много чего.

С Ликой снова все перестали дружить. Перестали даже разговаривать. Когда же Лика пыталась завязать с кем-нибудь хоть чутошную беседу, ей отвечали: «Уходи, я с тобой не вожусь». И с опаской крутили головёнкой, оглядываясь: не заметила ли случайно Настя, как пришлось с этой девочкой перекинуться парой слов.

Как же Лика радовалась разным насморкам и простудам! И что она только не делала, когда всё-таки была здорова, чтобы не идти в ненавистный садик! И кашляла, и даже нос раскорябывала, чтобы показать, как из него капает кровь.

Мама водила дочь в поликлинику, а потом очень сердилась. После очередного такого случая мама рассказала всё отцу, когда он вернулся с работы.

Отец взял её за руку, посмотрел в глаза и спросил: «Ну! В чём дело?» Отцу Лика врать не могла. Потому, что он сразу поймёт. Заметит. Пришлось рассказывать про сандалики. Рассказывать всё.

Пятничный вечер кончился, а утром в субботу папа куда-то уехал и вернулся с новыми очень девочковыми сандаликами.

Обувь была прекрасна! Это были скорее туфельки, чем сандалии. Дырчатые носики были украшены красивыми бантами, пятки красиво обсыпаны блестяшками, а пряжечки были так хороши, что и не выразить!

Лика была на вершине блаженства. Она то и дело подходила взглянуть на свои сандалики, и даже их погладить рукою. Она очень ждала понедельника. Непонятно почему, отец смотрел на Ликину радость грустными глазами и даже не улыбался. А она!? Как ей не терпелось продемонстрировать свои удивительные туфельки детям в группе и доказать всем им, что они были не правы. С ней можно дружить. Нужно дружить! Ах, когда же, когда же понедельник?

И понедельник настал. О, что это было за зрелище, когда Настя Шацкая вдруг обнаружила, что её собственные сандалики по сравнению с Ликиными, - просто абсолютная ерунда! Она даже не нашла что сказать! Просто отвернулась и отошла.

И ребятишки! Как много девочек подбежали взглянуть на Ликину чудесную обувь! И мальчиков! Воспитательнице пришлось даже отгонять нескольких от Лики первое время.

- А это блестящие золотые пряжечки?

- А бантики такие у меня тоже есть! Ну, только для причёски...

- Это танцевальные сандалики, я знаю!! Ты, Лика, очень танцевать любишь?

Как же всё это было прекрасно! Почти целый день.

Однако, настал вечер, и, забирая дочь, мама заметила, что глаза у Лики почему-то опять на мокром месте. Свои красивые туфельки она надевала без радости. Держась за руки, мать с дочерью вышли за садовские ворота.

Пройдя несколько шагов, девочка остановилась, взглянула на мать и сказала: «Я в этот садик больше не пойду».

- Почему же? Что случилось? – мать присела на корточки и ждала ответа.

- Мы пошли гулять, и я хотела поиграть с ними, - всхлипнула Лика, проведя ладошкой под шмыгающим носом – а Настя говорит: «Девочки, не водитесь с ней, она глупенькая!».

- Глупенькая?

- Да!! А какая я глупенькая, я читать даже умею, а Настя – нет! И когда Лида Кирилловна спрашивала «Кто написал сказку про Карлсона», я одна сказала что Астрид Линдгрен! Больше никто. Разве я глупенькая? И со мной никто снова не играет! Я им про это всё крикнула, а они только пальцем показывают. И смеются! Не пойду!!

Мать помолчала, погладила малышку по голове, поцеловала в лоб.

- Нет, ты не глупенькая, малышка… Но ты не знаешь один очень важный секрет. Из-за этого ты так и мучаешься.

- Какой секрет? – девочка перестала плакать и внимательно поглядела маме в глаза.

- Это взрослый секрет, но ты у меня уже большая - серьёзно сказала мама. Пойдём, он очень короткий, и я тебе расскажу его дома. А то нам ещё в магазин, и за свет заплатить.

Пока мама покупала домой продукты, и платила за свет, Лика всё пыталась догадаться, что же это за секрет? Они вошли в лифт, открыли дверь большим, почти как у Буратино, красивым ключом, стали снимать обувь. Что же это за такой взрослый секрет? Лика аккуратно поставила свои туфельки на место и помогла маме занести сумки в кухню.

- Ну, мама!? Мы уже дома. Почему же ты не говоришь мне взрослый секрет?

Мать закрыла хлебницу, положила в холодильник молочные пакеты.

- Хорошо. Присядь рядом, - сказала она, вытирая попутно руки о кухонное полотенце и усадив дочь на уголковый кухонный диванчик рядом с собой. Так вот, секрет этот очень простой, и ты его поймёшь, ты же уже почти школьница...

Лика внимательно слушала.

- Секрет этот в том, что каждый человек, даже маленький-маленький, должен задумываться, для кого и для чего он живёт.

- Как это, мама? – Лика вопросительно сморщила лоб.

- А вот как. У меня тоже была подобная ситуация в детстве. Правда, не в детском садике, а чуть позже. В школе я столкнулась с детьми, которые всё время старались подчеркнуть мои недостатки. То я медленно бегаю, то я негибкая. А я очень хотела, чтобы они меня признали. Я очень хотела с ними дружить, стала заниматься гимнастикой, научилась бегать лучше всех в классе. Даже мальчишки признали моё превосходство на перекладине. И эти девочки тоже иногда чуть приближали меня к себе, но потом всё равно находили причину, по которой я была для них «вторым сортом».

- Почему? Зачем, мама? Они что, эти девочки, - были плохие?

- Да нет, не «плохие», милая… Нет, они просто были такими, какими они были. И знаешь, я им даже благодарна.

- За что?

Мать приобняла дочку и тёплой ладошкой погладила Лику по каштановым заплетённым с утра в косичку волосам.

- Благодарна им я потому, что они помогли мне рано понять кое-что важное.

- Что?

- А то, что ни я им не нужна, ни они не нужны мне. И что я живу на свете вовсе не для того, чтобы заслужить их благоволение, малышка… Понимаешь?

- Нет.

- Что на свете есть люди, которые любят и всегда будут любить меня независимо ни от сандаликов, ни от бантиков, и которые действительно переживают за то, чтобы у меня всё получалось, чтобы всё у меня было хорошо.

- Люди?

- Да, те, кто мне по-настоящему близок, и которым я – настолько дорога, что ближе и дороже, наверное, и не бывает на свете. И что надо быть в полном порядке вовсе не для этих посторонних девочек, и не для того, чтобы угодить где-то кому-то, а для того, чтобы мои родители и те, кто по настоящему мне близок, и те, кому я по настоящему близка, - радовались побольше! Чтобы у них всё было хорошо, потому, что они видят, что всё в порядке у меня.

- Это ты и папа? И бабушки? И дедушка?

- Конечно! И, кстати, знаешь, что?

- Что?

- Как только я для себя решила, что эти несправедливые девочки мне совершенно не нужны, я вдруг почему-то стала нужна им! Правда, близкими подружками мы так и не стали, но таких проблем с ними у меня больше уже не было...

Лика помолчала, посмотрела на маму, потом слезла с матерчатого сиденья и пошла в свою комнату прибирать недособранные с вечера игрушки.

Скоро из продлёнки должен был вернуться Алёшка, ужин был почти готов, мать стояла у плиты, помешивая борщ в блестящей кастрюльке.

Вдруг она почувствовала, что кто-то дёргает её за край вафельного цветного фартука. Рядом стояла Лика.

Увидев, что мама обратила на неё внимание, девочка обняла её маленькими руками за талию, задрала голову, чтобы видеть материнские глаза, и произнесла:

- Не волнуйся, мамочка… Не волнуйся. У меня… У нас всё-всё будет в порядке!