Царь и его Королева (часть 1)

0 1490

Статья Анны Эрде.

Не только в горделивой Европе, но и в нашем приученном к самоуничижению Отечестве по сию пору сохраняется в XVI веке вброшенная, а на протяжении последующих столетий активно проталкиваемая идея, что всё чистое, умное, доброе приходило к нам с Запада, а сама Россия — это сплошной мрак, грязь, невежество, казни, пытки, рабство дикое, взяточничество, шемякин суд, дураки, и вечное отставание от «цивилизованных стран». Между тем, «отставание» как раз и началось с прихода на нашу землю западноевропейских «партнёров». Начало «сотрудничеству», приведшему к тому, что Русское государство неумолимо становилось таким, каким его хотели видеть наши европейские «коллеги» — сырьевым придатком этих самых «цивилизованных стран» и транзит на Восток — положило образование в 1555-ом году английской «Московской компании».

В середине XVI века стремительно набиравшее силу Московское государство, завоевав Казанское и Астраханское ханства, обрело Волжско-Каспийский водный путь. Это событие значительно повысило роль нашей страны на европейской арене, а овладение Поволжьем и далее Уралом открыло перед ней возможность сухопутных сибирских походов. Карамзин писал об этом периоде: «Кроме славы и блеска, Россия, примкнув свои владения к морю Каспийскому, открыла для себя новые источники богатства и силы, ее торговля и политическое влияние распространились».

Россия нуждалась в торговых и политических отношениях с европейскими странами, Европа тоже нуждалась в России, а острей остальных нуждалась Англия с её претензией на мировое господство. Именно дешёвое и качественное русское сырьё для оснащения флота: лён для парусов, смола и ещё в школе набившая нам оскомину пенька вывели флот этой страны на лидирующие позиции. Как отмечает Т. Уиллан (T.S. Willan), «канаты и снасти для тогдашнего флота имели такое же значение, как нефть для современного».

Ивана Грозного называли за глаза «английским царём». Англия стала первой страной, открывшей в русском государстве в 1555 году постоянное торговое представительство («Московская компания»), а несколько позже и постоянное консульское представительство. В эпоху Ивана Грозного больше ни одному иностранному государству Посольский приказ не разрешал иметь в нашей стране постоянную дипломатическую миссию. При этом добрая старая Англия не спешила делать ответных ходов — российское посольство на постоянной основе стало присутствовать в Лондоне только в 1706-ом году. Зная по опыту собственной деятельности, что официальные дипломатические представительства служат шпионскими гнёздами и инструментами вмешательства во внутренние дела государств, англичане предпочитали играть в одни ворота. Именно своей стратегической разведке Англия во многом обязана тем, что в условиях, когда ей приходилось конкурировать с державами, прежде неё приступившими к захвату колоний, она сумела-таки создать сильнейшую империю. Усилиями дипломатов и секретных агентов Англия проводила сложные многоходовые операции, которые, по выражению знатока вопроса А. Брауна, «кажутся странными в данный момент», а впоследствии оказываются «чрезвычайно разумными».

Разумеется, резиденты многих европейских стран издавна присутствовали в Русском государстве, но с образованием «Московской компании» начинается эра интенсивной английской военной и экономической разведки на нашей земле. Выдающийся британский философ истории Арнольд Джозеф Тойнби в своём труде по сравнительной истории цивилизаций «Постижение истории» писал, что в XVI веке разбогатевшие на колониальных захватах европейские страны стали представлять серьёзную угрозу для Московского государства. Крупнейшие морские державы конкурировали за право порабощения всего остального мира, в «золотом» XVI веке Европа обзаводилась огромной периферией, снабжавшей её природными ресурсами и дешёвой, а то и бесплатной рабочей силой.

Арнольд Джозеф Тойнби (1889-1975гг.) Английский историк и социолог, автор теории «круговорота локальных цивилизаций».

Европу издавна привлекал транзит через русские земли в Персию, Китай, и, разумеется, в вожделенную Индию. На выгоды этого пути в восточные страны еще в 70-х годах ХV века обратили внимание послы Венецианской республики, но особенно актуальной тема московского транзита становится во второй половине XVI века, когда на сцену выступила Англия, сумевшая в соперничестве с Испанией, Португалией, Голландией и Францией стать сильнейшей державой эпохи первоначального накопления. Из-за «смуты», наступившей в результате правления их собственного «Ивана Грозного» — Генриха VIII — англичане позже Испании, Португалии и Голландии приступили к дележу общемирового пирога, происходившего в эпоху географических открытий. Основные морские пути уже контролировались каперскими флотилиями ведущих морских держав, так что англичанам пришлось заняться поисками новых маршрутов в Азию и Америку. И тут как нельзя более кстати обнаружилась информация, которую ещё в 1525-ом году русский дипломат и «книжный человек» Дмитрий Герасимов предоставил в учёной беседе, пребывая в Риме с официальной миссией к Папе Клименту VII. Герасимов рассказал епископу Паоло Джовио, являвшемуся к тому же личным врачом Папы, о существовании Северного морского пути, которым русские поморы доходили до Карского моря, и оттуда через Обскую губу в легендарное Лукоморье, известным картографом Герхардом Меркатором в 1546 году отображённое в географическом атласе. «Посол Деметрий Эразмий» также высказал предположение, что Северным морским путём можно пройти в Китай и Америку.

Есть сведения, что «книжный человек» Герасимов предоставил Джовио чертежи, на которых был помечен пролив между Азией и Америкой, тогда называвшийся ещё не Беринговым, а проливом Аниан (европейские карты XVI века, на которых помечен пролив «Аниан» сохранились). Из дошедшей до нас новгородской летописи известно, что двинский мореход Улеб в 1032 году достигал Железных Ворот (пролива Карские Ворота), и это самое раннее свидетельство освоения русскими Северного морского пути. Известно также, что Джеймс Кук, вышедший в 1778 году к Алеутским островам, обнаружил там русскую факторию, основанную новгородцами, бежавшими от террора Ивана Грозного. Историк русской эмиграции в Америке Иван Кузьмич Окунцов писал о новгородцах, попавших в Америку после того как в 1570 году опричники разгромили их город. Новгородцы направились в Сибирь, на какой-то большой реке соорудили несколько кораблей, спустились к океану, в течение четырех лет двигались на восток вдоль берега, доплыли до «безбрежной реки» (Берингов пролив), переплыв ее, очутились в Аляске, считая, что находятся в Восточной Сибири. Версия Окунцова позже получила подтверждение: американский историк Теодор Фаррелли в 1944 году опубликовал сведения об обнаруженных им на берегу Юкона новгородских постройках XVI века. В последние десятилетия в русско-церковных архивах Аляски, попавших в библиотеку Конгресса, обнаружены доказательства того, что впервые русские попали в Америку во второй половине XVI века. Но в 1525-ом году дипломат и «толмач латинский» Дмитрий Герасимов, зачем-то рассказывая папскому епископу Джовио о Северном морском пути и предоставляя ему «чертежи» с указанным на них проливом «Аниан», должен был обладать информацией, не дошедшей до наших дней.

Вскоре Джовио издаёт книгу, в которой высказывает мысль, что можно добраться до Китая, если плыть от Северной Двины на восток, держась правого берега. По чертежам, приведённым в книге, в 1548 году в Венеции была изготовлена «Карта Московии, составленная по рассказу посла Деметрия», включившая карту северных русских морей. Англичане, ознакомившиеся с данными Джовио, отреагировали оперативно: в 1551-ом году создаётся компания «Mystery», поставившая одной из своих целей отыскать северный путь в Индокитай, к которому Англию не подпускали Испания и Португалия.

«Когда наши купцы заметили, что английские товары имеют мало спроса у народов и в странах вокруг нас и близ нас и что эти товары, которые иностранцы когда-то на памяти наших предков настойчиво разыскивали и желали иметь, теперь находятся в пренебрежении и цены на них упали, хотя мы их сами отвозим к воротам своих покупателей, а между тем иностранные товары дают большую прибыль и цены на них сильно поднимаются, некоторые почтенные граждане Лондона, люди большой мудрости и заботящиеся о благе своей родины, начали раздумывать между собой, как бы помочь этому тяжелому положению. Им казалось, что средство удовлетворить их желание и изжить все неудобства имеется налицо, ибо, видя, как удивительно растет богатство испанцев и португальцев, вследствие открытий новых стран и поисков новых торговых рынков, они предположили, что могут добиться того же самого, и задумали совершенно новое и необыкновенное морское путешествие» (Ричард Ченслер).

В 1553-ем году, заручившись поддержкой короля Эдуарда VI, экспедиция из трёх кораблей отправляется на поиски Северного морского пути куда получится: или в Азию, или в Америку. Однако штормовые северные моря не поддались английским путешественникам: два из трёх кораблей погибли, а корабль «Эдуард Бонавентура» под командованием капитана Ричарда Ченслера прибило к берегу Белого моря.

Только искусные русские мореходы с непревзойдёнными в те времена судами — кочами — задолго до петровских нововведений умели подчинять себе чрезвычайно сложное в навигационном отношении «Студёное море».

Русские кочи

Иноземцы изумлённо описывали отменные ходовые качества русских кочей; в то время это был единственный тип морского судна ледового класса, конструктивной особенностью которого являлся корпус яйцеобразной формы, наиболее подходящей при ледовом сжатии. Именно на этом судне русские мореходы открыли Новую Землю, Шпицберген, другие острова Северного Ледовитого океана. В следующем веке, в 1648 году отряд русского первопроходца Семёна Дежнёва, продвигаясь на кочах, откроет морской проход между Азией и Америкой, который ещё через сто лет назовут Беринговым проливом. «Сею поездкою несомненно доказан проход морской из Ледовитого океана в Тихой» напишет в 1763 году М. В. Ломоносов об экспедиции Дежнёва.

Когда по приказу Петра I уничтожался весь русский флот, поморы сумели сберечь от царского радикализма два коча. По этим образцам позже строили корабли, на которых ходили по «Студёному морю» — суда европейского типа для этого сложного дела не подходили.

1553 год. Корабль капитана Ченслера «Эдуард Бонавентура» огибает мыс Нордкап (фрагмент старинной акварели Марка Майерза)

Объявив себя посланником английского короля к русскому царю, капитан уцелевшего в шторме английского корабля добивается аудиенции Ивана IV. По пути из Двинской земли в Москву Ченслер открывает страну, которая представилась ему находкой не менее привлекательной, чем Индия или Китай. Территория, населённая полудикими варварами, как о Руси полагала высокомерная Англия, оказалась процветающим государством. Русская столица поразила английского путешественника своей огромностью — в то время её население превышало 100 тысяч человек, и размерами Москва превосходила Лондон с предместьями. Богатство русского царя потрясло Ченслера. Отчитываясь в Лондоне, он писал, что «все столы были сервированы сосудами из чистого прекрасного золота: миски, кувшины, блюда, соусники, кубки, бесчисленное множество всяких кружек, из которых многие были усыпаны драгоценными камнями». Ченслер познакомился с энергичным русским царём, успешно занимавшимся государственными преобразованиями. Тем не менее, нечто, подмеченное наблюдательным англичанином в молодом Иване IV, позволило ему сделать следующий знаменательный вывод: «Если бы русские знали свою силу, никто бы не мог соперничать с ними, а их соседи не имели бы покоя от них. Но я думаю, что не такова Божья воля: я могу сравнить русских с молодым конем, который не знает своей силы и позволяет малому ребенку управлять собою и вести себя на уздечке, несмотря на всю свою великую силу; а ведь если бы этот конь сознавал ее, то с ним не справился бы ни ребенок, ни взрослый человек». Всё дальнейшее «сотрудничество» Московского государства с Англией в эпоху правления Ивана Грозного отлично впишется в нарисованный Ченслером образ сильного, но бесконечно усталого коня, которого Елизавета I с довольной улыбкой ведёт в нужную ей сторону.

Иван IV, стремившийся к расширению политических связей с европейскими странами, передал через Ченслера его королю, что предоставляет английским купцам право беспошлинной торговли в устье Северной Двины. Выгоды и перспективы царского предложения просчитываются в Лондоне, там спешно создаётся «Московская компания» (первая английская торговая компания, ориентированная на конкретную страну) с открытием представительств в Холмогорах и Вологде. Вскоре «МК» получает право беспошлинной торговли на территории всего Русского государства и добивается фактической монополии на русскую внешнюю торговлю. Компания заводит автономный суд, при этом «туземные» таможенники, воеводы и наместники не имеют права вмешиваться в дела компании.

Беспрецедентно выигрышные условия позволили англичанам искусственно поддерживать низкие цены на вывозимые из России товары и завышать цены на экспорт, в результате торговая прибыль «Московской компании» была огромной. По донесению одного из агентов компании, в Новгороде англичане продавали штуку сукна за семнадцать рублей, в то время как её цена с перевозкой исчислялась шестью рублями. Русские купцы потеряли возможность торговать с другими странами без посредничества «Московской компании». Иностранные торговые корабли, даже английские, если они не принадлежали «МК», не могли заходить в русские гавани. Компания перекрыла иноземным «гостям» путь через Россию в Персию и Бухару, заполучив от русского царя право преследовать таких «гостей» и конфисковывать их товары при помощи собственных военизированных «комиссий». Попав в Московию, члены компании стремительно обогащались, строили себе роскошные хоромы.

Компания получила от царя право чеканки английской монеты на монетных дворах России. В Москве и ряде городов было разрешено хождение английской монеты, что, разумеется, не могло не разрушать денежную систему государства. Привилегии позволили компании занимать всё более значительное место в русской экономике, она открыла головную контору в Москве, прядильную фабрику в Холмогорах, канатную фабрику в Вологде, самостоятельно нанимая русских работников. Иван Грозный подарил англичанам каменный дом возле Кремля — тот самый «Старый английский двор» на Варварке, из которого в 1600 году английские послы наблюдали за подавлением военного мятежа под руководством братьев Романовых. Свои дворы компания имела в Новгороде, Пскове, Ярославле, Казани, Астрахани, Костроме, Ивангороде. «Дворы» англичан, охраняемые вооружёнными наёмниками, фактически представляли собой колониальные форты, на территории которых не действовали законы Московского государства. Торговый оборот компании стремительно набирал обороты.

Как это практиковалось в начале колонизаторских кампаний, англичане сулили «туземным вождям» немалые выгоды от сотрудничества. Русские предприниматели получили симметричное право беспошлинной торговли на территории Англии, они даже открыли там несколько контор и складских помещений. Московские «гости» начали торговать в Англии пушниной, льном, пенькой, смолой, дегтем, другими товарами, и вывозили оттуда ткани, сахар, бумагу, предметы роскоши. Только вот незадача: по каким-то причинам уже скоро русским купцам въезд в Англию был закрыт. Это обстоятельство отечественные историки политкорректно объясняют отсутствием русского флота, но это не так: и флот имелся, и с XV века русские купцы достигали берегов Англии. Позже, когда Борис Годунов лишит англичан привилегий, возобновление сотрудничества он обусловит беспошлинной торговлей русских купцов в Англии, на что последует сначала молчание, а потом новые требования восстановления льгот, данных «навечно» Иваном Грозным. В этом месте хочется выразить свой «виват» хитроумной внешней политике Англии — принуждение к неэквивалентной торговле являлось начальной и самой изощрённой частью колониальной стратегии. Военные захваты, рабство, а то и зачистка территории от коренного населения применялись к уже ослабевшему и разорённому государству, а преамбулой, если речь не идёт о совсем не развитой островной стране, являлась именно неэквивалентная торговля. В XVI-XVIII века десятки культур и цивилизаций погибли в результате вступления в торговые отношения с европейскими колонизаторами. Южная, Северная Америка, Африка, Южная Азия, Восточная Азия, Австралия и Океания стали кормовой периферией нескольких европейских морских держав. Только две неевропейских страны — Япония и Китай — быстренько сумев осознать надвигающуюся опасность, ограничили торговую деятельность морских держав специально выделенными или даже искусственно созданными территориями. В России же царь, грозный к своим соотечественникам, позволил англичанам прибрать к рукам внутреннюю и внешнюю торговлю.

Деятельность «Московской компании» вызывала естественное недовольство русских торговых людей. Они писали царю челобитные об английском засилье, царь передавал жалобы послу Елизаветы, та назначала переговорщиков, разумеется, из числа руководителей Московской компании, те «объективно» рассматривали конфликт, иногда шли на мелкие уступки, например, позволили царской казне первой совершать закупки, и продолжали дело разорения Московского государства. Елизавета, являясь пайщиком компании, была лично заинтересована в её сверхдоходах. Не желая терять личной прибыли, Елизавета обращалась с просьбой к русскому царю изгонять из России иностранных купцов, в том числе и англичан, если они не являлись членами «МК». Королева Англии являлась пайщиком почти всех крупных компаний своего государства, в том числе занимавшихся работорговлей. Джон Гоукинс после продажи в 1562-ом году первой партии африканских рабов в количестве 400 человек, так же как и знаменитый пират Дрейк, был возведён Елизаветой в рыцари — искать заступничества этой королевы от злоупотреблений «Московской компании» было бессмысленно. Русское купечество беднело, видя причину своих бед в «злодействе немецком» (уточнялось, что «немцы» эти английские), производители разорялись, опустошалась и государственная казна.

Отечественные историки объясняют уступчивость Ивана IV по отношению к всё более наглевшей «МК» крайней заинтересованностью русского государства в торговле с Англией. Мол, Россия тогда находилась в экономической блокаде, и только английское посредничество позволяло ей торговать с Западной Европой. Ещё говорят, что Европа наложила запрет на продажу оружия русскому государству, а добрая старая Англия на собственный страх и риск в трюмах кораблей доставляла самое современное в ту пору оружие. Пишут, что в торговых отношениях с Англией именно Россия являлась наиболее заинтересованной стороной, что наше государство не могло предложить ничего высокотехнологичного, так, по мелочи: лён, пенька, смола, лес; ну, ещё сало, мясо, рыба, масло, мёд, соль, другие продукты питания, что-то ещё, о чём нет смысла и говорить, например, пушнина. Другое дело продвинутая Англия с её сукном и оловянной посудой. К тому же, Россия, не вызывающая в европейцах ничего кроме отторжения, находилась в культурной блокаде, и Англия, отправляя в Московию врачей, аптекарей, художников, других посланцев высокой культуры, способствовала выведению Руси из тьмы невежества. Ещё историки пишут, что Иван Грозный прекрасно понимал, что в нарастающей зависимости его государства от Англии нет ничего хорошего, оттого и затеял ставшую для него роковой Ливонскую войну — будь у России выход к Балтийскому морю, она смогла бы свободно торговать с европейскими странами без чьего-либо посредничества.

Мягко говоря, всё это не совсем так.

1.Россия не находилась в торговой блокаде на момент открытия «Московской компании».

С.Ф. Платонов в книге «Москва и Запад в XVI-XVII вв.» пишет: «... Москва еще с XV века была знакома с иностранцами, сносилась с европейскими правительствами, допускала на свои рынки иностранных купцов, принимала на службу иноземных мастеров и техников». То есть, к приходу англичан Россия вовсе не являлась «западным рубежом распространения азиатского варварства», как это пытаются сегодня представить некоторые западные политологи, которым вторят российские публицисты. При посредничестве Ганзейского союза Россия широко торговала с европейскими странами, и, в отличие от англичан, руководители Ганзеи не пытались вмешиваться во внутренние дела русского государства. Это посредничество было необходимо России, но вовсе не из-за экономической блокады, а таковы были реалии того времени. Страны Балтики, не способные угнаться за Испанией, Португалией и Голландией в захвате заморских колоний, но способные контролировать Балтийское море, взимали таможенную пошлину за торговлю через него, и это не являлось экономической блокадой. Кроме того русские купцы уже давно и активно торговали с Персией, Индией, Китаем (через среднеазиатское посредничество), со странами Южной Европы и Средней Азии.

2. Вопрос импорта оружия. 

До появления англичан Россия покупала у Швеции оружие, железо для производства собственного оружия, а также доспехов, считавшимися непревзойдёнными, и которыми она успешно торговала на Востоке. Запрет на ввоз оружия в Россию балтийские страны наложат позже — во время Ливонской войны.

3. В торговых англо-русских отношениях наиболее заинтересованной стороной являлась Англия, а вовсе не Россия.

Русско-английское «сотрудничество» было необходимо Англии в её противостоянии с Испанией за мировое господство. Елизавета I в то время бросила все силы на создание мощного флота, и «Московская компания» стала его официальным поставщиком. Поставки стратегического сырья из России — корабельного леса, пеньки, льна, смолы и воска — и сверхдоходы от торговли с Россией стали решающими факторами для елизаветинской Англии в обретении ею военно-морской мощи. Российские сырьё для снастей и канаты являлись не только самыми лучшими из того, что в разных странах закупали англичане, но и самыми дешёвыми, поэтому скоро именно здесь стали производиться почти все закупки для нужд флота. «Английский флот, построенный в эти годы и победивший испанскую Непобедимую Армаду в 1588 году, — пишет шведский историк А. Атман, — был оснащен преимущественно русскими материалами». Английские же товары, продававшиеся в России, год от года становились всё менее качественными и всё более дорогими. Русские купцы жаловались, что англичане привозят второсортные сукна, а цены на них заламывают, как на царские. Да только со временем выбирать русским покупателям уже не приходилось — «Московская компания» стала абсолютным монополистом на российском рынке.

4. Культурное влияние.

Англия не посылала к нам врачей, она послала русскому царю личного врача (1шт), по совместительству астролога и специалиста по ядам, известного в Москве как Елисей Бомелий. Известно, что этот загадочный врач до приезда в Россию несколько лет провёл в лондонской тюрьме, и эта страница биографии Бомелия была связана с ядами и отравлениями. Помимо лечения царя и других обязанностей, а именно гаданий и предсказаний, которым очень верил Иван Грозный, Бомелий собирал для царя сведения о подозреваемых в измене вельможах, и скоро как-то так сложилось, что круг изменников стал быстро расти и шириться. По словам летописца, «лютый волхв» внушил царю «свирепство» по отношению к собственным подданным и настроил его в пользу «немцев». Не только современники Ивана Грозного, но и многие сегодняшние историки приписывают катастрофические изменения в характере до того вполне адекватного Ивана IV «лечению» и психологическому давлению «лютого волхва». Впрочем, когда Бомелий будет обезглавлен Иваном Грозным, к тому времени уже окончательно потерявшим контроль над своими импульсами ярости, «сестра» царя Елизавета I пришлёт ему второго врача, который продолжит дело, начатое его предшественником.

Англия не посылала к нам художников — в середине XVI века самостоятельной английской живописи не существовало в природе, она сама приглашала к себе нидерландских художников. Заметные английские художники появятся лишь во второй половине XVIII века, но и тогда их живопись будет являться откровенно вторичной по отношению к «большим» и «малым» голландцам.

Томас Гейнсборо «Дама в голубом» (конец 1770-х г.г.)

Англичане не имели собственной живописной школы, у них не было своего Андрея Рублёва с его «Троицей», ставшей одной из вершин мировой живописи. Искусство не нужно было извне привносить в страну, сумевшую создать архитектурное чудо на все времена — собор Василия Блаженного — именно в середине XVI века, когда на Руси объявились первые англичане. В то время у нас процветали ремесла, деревянное и каменное зодчество, книжное дело — в 1553 году, когда Ченслера угораздило «открыть» Россию, в Москве уже был построен Печатный двор, в котором работал знаменитый Иван Фёдоров.

Не только враждебно настроенные к нам иностранные политологи, но и отечественные историки уверяют, что в XVI веке англичане привили русским людям зачатки цивилизованности. Но вот, например, найденные в середине XX века при раскопках в Новгороде берестяные письмена обнаружили широкое распространение грамотности в народе. До XIII века в Англии даже монархи были неграмотными — от них не осталось личных автографов, а новгородские находки свидетельствуют, что в XIII веке простые русские люди, в том числе женщины и дети, умели писать, и были приобщены к чтению. В берестяном письме середины XIV века наш предок просит «кума и друга своего» купить ему овса и также прислать «чтения доброго». Особенно впечатляющим выглядит упражнение по письму Новгородского мальчика Онфима, жившего в XIII веке, если учесть, что население средневековой Европы, за исключением незначительной части духовенства и знати, вплоть XVIII, а в ряде стран и до XIX века было сплошь неграмотным.

Приветливость и весёлость нрава русских до «перелома», наступившего в «английский период» царствования Ивана Грозного, приятно удивляли иностранцев. Отталкиваясь от псковской летописи 1505-ого года Н.И. Костомаров описывал народное веселье: «Весь город поднимался; мужчины, женщины, молодые и старые, наряжались и собирались на игрище... начиналось, по выражению современника, ногам скакание, хребтам вихляние... ». Немногочисленные отзывы о загадочной Московии, появлявшиеся в Европе, до середины XVI века носили, скорее, позитивный характер.

Неприятие нашей страны западным миром появилось в XVI веке, и, прежде всего, оно было обусловлено развязыванием Ливонской войны, целью которой стала не Ливония, быстро и жестоко захваченная русским царём, не выход к Балтийскому морю (который у России имелся и до Ливонской войны), а завоевание контроля над балтийскими торговыми путями. Разумеется, Европа не обрадовалась новому сильному конкуренту, неожиданно возникшему на балтийской сцене. К середине XVI века мировой рынок в общих чертах сложился, европейские страны в нескончаемых битвах занимались его урегулированием, и новые самостоятельные игроки им были не нужны. Неприятие России Европой носило чисто прагматический характер, но стараниями средневековых политтехнологов, получивших в эпоху правления Ивана Грозного богатый материал для создания образа страны злобных варваров, облечены они были в форму естественного отвращения цивилизованных людей к дикарям-русичам. Целенаправленно создавалась система негативных образов, связанных с русскими людьми, которая не могла не сказываться в культурно-психологическом аспекте.

Давно на почве европейской,
Где ложь так пышно разрослась,
Давно наукой фарисейской
Двойная правда создалась:
Для них — закон и равноправность,
Для нас — насилье и обман...
И закрепила стародавность
Их как наследие славян...
Ф.И. Тютчев

В конце XVI — начале XVII веков в европейских странах появились публикации, насаждавшие враждебность по отношению к России и к русским. Это и тенденциозные свидетельства француза Маржерета, авантюриста, в 1611-ом году активно участвовавшего в подавлении московского восстания против поляков и поджоге Москвы; и книга, которую написал шведский дипломат, и по совместительству шпион Пётр Петрей. Заметный вклад в создание образа России на Западе внёс уже упоминавшийся здесь Джером Горсей, английский купец, дипломат и тайный агент королевы Елизаветы. В его записках о России правдивые факты причудливо перемешаны с чудовищными вымыслами. Так, например, он рассказывал про огромных щук и карпов в прудах Царской Слободы, приученных питаться человечиной. Описывая новгородский погром, он приводит фантастическое число жертв — 700 тысяч человек. Горсей, обласканный Иваном Грозным, испытывает к русскому царю симпатию. Смакуя зверства Ивана Грозного — изощрённые пытки и казни подданных — Горсей оправдывает их естественным страхом просвещённого царя перед своим жестоким и коварным народом: «Он знал, что его государство и личная безопасность с каждым днем становится все менее надежными». Он с пониманием относится к плану Ивана Грозного в случае, если тот не сможет больше удерживать русского медведя на жёстком поводке, бежать в цивилизованную Англию.

На изображении: Иоанн Грозный показывает свои сокровища английскому послу Горсею (А. Литовченко, 1875).

«Мы — единственный народ, обложенный высокой духовной пошлиной при въезде в Европу, — пишет Н. Ульянов. — Цена нашего европеизма определяется умением с легким сердцем отряхать прах своей родины или «сладостью отчизну ненавидеть», как Печорин и Чаадаев. Тип подлинно русского европейца не принимается Европой».

Образованные русские люди, поверив просвещённой Европе, всё чаще любили родину «странною любовью», настолько странною, что, в конце концов, стали наперебой желать ей гибели.

Туда,- где смертей и болезней
Лихая прошла колея, —
Исчезни в пространство, исчезни,
Россия, Россия моя!
А. Белый (1908г.)

В XVIII веке злобные пасквили на Россию стали проникать в её пределы, и со временем русские сами поверили, что история нашей страны несравнимо более жестокая и подлая, чем исторические пути других европейских стран.

Хитрость да обманы,
Злоба да насилие,
Грозные Иваны,
Тёмные Василии

Мы хорошо помним, каков был Иван Грозный, но как-то подзабыли, что в «просвещённой» Европе в то время хватало своих монарших террористов, таких как «северный Нерон» король Дании Христиан II или шведский король Эрик XIV, которого патологическая подозрительность сначала толкала на многочисленные казни, а после довела до полного помрачения рассудка. Известно, что Иван Грозный не только наблюдал за чудовищными пытками и казнями недавних сподвижников и членов их семей, но и сам придумывал всё более изощрённые способы мучительств, однако и французский король Карл IX лично участвовал в резне Варфоломевской ночи, когда была уничтожена половина французской знати. В те же годы правил Филипп II Испанский, как и Иван Грозный с настойчивостью маньяка выискивавший повсюду изменников. Его так же, как и нашего грозного царя, обвиняли в том, что он в припадке подозрительности убил собственного сына. В этот же список можно включить Чезаре Борджиа, которым восхищался коварный Макиавелли, и на могильном камне которого было высечено: «Здесь покоится тот, кого боялись все, ибо держал он в руках своих мир и войну».

Жестокость русской жизни блекнет перед жестокостью Англии, про которую Вольтер сказал: «ее историю должен писать палач». Так, при английском «Иване Грозном» — Генрихе VIII — в процессе «огораживания» крестьян сначала массово сгоняли с земли, а потом вешали за бродяжничество. Число казнённых крестьян, чья вина заключалась только в том, что они оказались лишними, насчитывала семьдесят две тысячи человек.

Ганс Гольбейн-младший, портрет Генриха VIII

Если исключить из рассмотрения «английскую» эпоху царствования Ивана Грозного, получится, что история допетровской Руси вовсе не отличается жестокостью. В отличие от европейских простолюдинов на Руси представители всех сословий могли свободно охотиться в лесах, беспрепятственно ловить рыбу в реках и озёрах. Кого-то может удивить сообщение, что продолжительность жизни в средневековой Руси была значительно выше западноевропейской, и качество здоровья русских людей изумляло непредвзятых путешественников. «Многие русские доживают до глубокой старости, не испытав никогда и никакой болезни. Там можно видеть сохранивших всю силу семидесятилетних стариков, с такой крепостью в мускулистых руках, что выносят работу вовсе не под силу нашим молодым людям», — писал в XVII веке австрийский дипломат Августин Мейерберг. Высокая продолжительность жизни обусловила то, «что между 1500 и 1796 годами число только великороссов выросло в 4 раза (с 5 до 20 млн), тогда как французов — лишь на 80% (с 15,5 до 28 млн), а итальянцев — на 64% (с 11 до 17 млн)». Эти впечатляющие цифры могли бы стать достоянием широкой общественности, так как они были опубликованы в «Демографическом энциклопедическом словаре», изданном ещё в 1985 году, однако мы предпочитаем верить в навязанный миф о нашем вечном отставании от Европы. Высокая продолжительность жизни во многом объясняется вполне приличным уровнем санитарного состояния русских городов и сёл — это в отличие от «просвещённой» Европы, города которой тонули в нечистотах, и даже королевские дворцы не являлись исключением из общего дурно пахнущего правила. (О санитарии и гигиене на Руси и в средневековой Европе можно прочесть в книге Владимира Мединского «О русском рабстве, грязи и „тюрьме народов”»)

Сеял рожь мужик в портах посконных,
И Андрей Рублёв писал иконы,
Русичи с глазами голубыми
На зверьё с рогатиной ходили,
Федька Конь, смиряя буйный норов,
Строил чудотворный Белый город,
Плошка тлела в слюдяном оконце,
Девки шли холсты белить на солнце,
Пели гусли вещего Баяна
Славу прошлых битв, и Русь стояла,
И Москва на пепле вырастала,
Точно голубятня золотая...
Д. Кедрин

Подытоживая сказанное, можно заключить, что культурная программа англичан в России не задалась. Но зато они успешно провели кампанию спаивания русского народа. Вопреки распространённому мнению о вековечном русском пьянстве — «Руси есть веселие пити, не можем без того быти», — до английского засилья русский народ в своей массе не страдал этим пороком. До второй половины XVI века на Руси вообще не пили крепких алкогольных напитков. Квас, мёд и пиво пивались, и варились почти в каждом доме, но церковь резко порицала неумеренное их употребление: за разгульное пьянство отлучали от причастия, люди, умиравшие по причине злоупотребления хмельным, приравнивались к самоубийцам. Светские законы тоже были строги к пьяницам: жена имела право развестись с таким мужем; человека, по пьянке причинившего кому-либо материальный ущерб, до XII века разрешали продавать в рабство, женского пьянства как явления не существовало вовсе. В антиалкогольной грамоте XV века автор предупреждает о коварстве хмельных напитков: «Наложу ему печаль на сердце, вставшу ему с похмелиа, голова болит, очи света не видят, а ум его не идет ни на что же на доброе. Вздвигну в нем похоть плотскую и вся помыслы злыя и потом ввергну его в большую погыбель». Случаи пьянства, в результате которых русские терпели военные поражения, в летописях приводятся, но как исключительные явления, заслуживающие всеобщего порицания.

С точки зрения малопьющих русских людей пьяницами являлись как раз «немцы» без уточнения их подлинной национальности — все «немцы». Приезжавшие на Русь иноземные купцы вызывали к себе пренебрежительное отношение именно из-за невоздержанного пития. Действительно, в средневековой Европе уже с XIII века было широко распространено употребление крепких спиртных напитков, что способствовало массовой алкоголизации. «Германия зачумлена пьянством», — горевал реформатор церкви Мартин Лютер. Но особенно отличилась в деле средневекового пьянства Англия. В Лондоне, в котором «в каждом доме, в каждой улице кабак имеется», женщины пили наравне с мужчинами, а прейскурант цен был незатейлив: простое опьянение — пенс, мертвецкое — два пенса и солома даром. Английское общество не осуждало пьянства, наоборот, дурным тоном считалось не напиться во время пиршества.

Проблема пьянства появилась в России с «английского периода» правления Ивана Грозного. В 1663-ем году в Москве появился первый кабак — казенный питейный дом. На Балчуге на царские деньги без удержу пьянствовала и распутничала опричная братия, однако уже скоро по всей стране откроются платные кабаки «для населения». Утверждение общедоступных питейных заведений, с которых будут взиматься «напойные деньги», Иван Грозный произвёл с целью пополнения казны, опустошённой Ливонской войной. Населению запретили варить мёд и пиво, часто людей «боем неволили» пить в «государевых» кабаках — при нехватке «питухов» кабатчиков «ставили на правеж». При этом едой в кабаках торговать запрещалось — пили без «закуски».

Казалось бы, при чём тут англичане? — не они же, а русский царь среди прочих бед навлёк эту беду на собственную страну. Тем не менее, англичане и тут оказываются при делах. Во-первых, толкнула Ивана Грозного на это «нововведение» Ливонская война, разорившая Московское государство — о том, что она велась исключительно в интересах Англии, будет сказано чуть позже. Во-вторых, сохранились свидетельства того, что именно англичане, плотным кольцом окружавшие царя («своих вельмож удалил, одних только немцев слушает»), подсказали Ивану Грозному безотказный способ пополнения казны с целью покупки английского оружия, с тем, чтобы можно было продолжать нескончаемую Ливонскую войну. В-третьих, «Московская компания» начала сбывать в России английские спиртные напитки, которые раньше никому не могла всучить из-за их крайне низкого качества. Являясь фактическими хозяевами русского рынка, англичане везли к нам «испорченные вина с примесью сидра» и «огненную воду» всех колонизаторов — крепкие напитки, которые прежде никогда не использовались на Руси. У неподготовленных к сорокапятиградусному «вину» русских людей, к тому же не имеющих возможности и права «закусывать», быстро развивалась алкогольная зависимость. Кроме получения сиюминутной экономической выгоды спаивание коренного населения к тому времени уже зарекомендовало себя как эффективный способ колонизации переферийных территорий.

Борис Годунов, сделавший исключительно много для того, чтобы минимизировать негативные последствия правления Ивана Грозного, боролся с «неистовым» пьянством. Царь Борис разрешил населению варить мёд и пиво, — «чтобы питие никто не продавал, а варили только для себя» — и кабаки опустели. Началось закрытие кабаков по всей стране, точно известно, что в Новгороде в годы правления царя Бориса было закрыто два кабака. Но русский царь, правящий без подсказок «немцев», движимый интересами державы, не устраивал сильных мира сего...

Во время правления первых Романовых, когда англичане уже не просто вмешивались во внутренние дела государства, а диктовали свои правила, пьянство на Руси достигло уровня национальной катастрофы. Алексей Михайлович, вынужденный признать существование проблемы, смог приняться за её решение только после того как англичане в 1649-ом году «короля своего Карлуса до смерти убили». Падение британской монархии освободило Россию от обязательств перед английской короной, и Москва, наконец, стала выстраивать независимую политику. В России началась, было, борьба за трезвость, но пришёл Пётр «великий», снова заставивший страну кабаками — средства на его знаменитые реформы в значительной мере поступали от питейных заведений. Пьянство в России Пётр насаждал жестокими мерами, и эта тема достаточно хорошо освещена.

Невоенный анализ-57. Десять поляков вышли погулять. 27 марта 2024

Традиционный дисклеймер: Я не военный, не анонимный телеграмщик, не Цицерон, тусовки от меня в истерике, не учу Генштаб воевать, генералов не увольняю, в «милитари порно» не снимаюсь, ...

Пётр Толстой: нам плевать на Макрона. Убьём…

Французы в шоке, таким жёстким журналисты его ещё не видели. Впрочем, им не привыкать, в том числе и к реакции своих зрителей. Из раза в раз приглашать в эфир ведущего канала BFMTV и бр...

Зеленский перешёл границы разумного: Паника американцев теперь стала абсолютно ясна
  • ATRcons
  • Вчера 20:03
  • В топе

Теракт в концертном зале "Крокус Сити Холл" расставил по местам всех игроков на политической арене вокруг России. И это связано с реакцией стран на инцидент, унесший жизни почти 150 чело...