На фоне продолжающейся антикоррупционной операции в Дагестане, штаб Вечернего Политрука продолжает изучение истории "русского кормления" (матчасть однажды представим в одном из разделов на http://4istok.net/ Приведем, несколько фрагментов из книги И.Земцова "Частная жизнь советской элиты" (впервые книга вышла на английском языке в 1985 году), чтение познавательное, но всё же отдельные "выкладки" необходимо воспринимать скептически.
Про Дагестан,конца 70-х например, можно узнать, что предшественником "золотого батона" закономерно был "золотой самовар".
И.Земцов “Частная жизнь советской элиты”_фрагмент
…если «незаконный» улов простых тружеников невелик — немного можно украсть с завода или стащить с колхозного поля, то партийные воротилы, запуская руку в государственные банки, хранилища, склады, слизывают миллионы.
Размеры коррупции исчисляются сотнями тысяч, миллионами рублей, захватывая промышленные предприятия, колхозы и совхозы, проникая в государственные учреждения.
В 1960 году город, расположенный в средней полосе России, оказывается в руках мафии.
Ей попытался бросить вызов Алексей Аджубей — не просто главный редактор газеты «Известия», но председатель комиссии Верховного Совета по иностранным делам и к тому же — зять Никиты Хрущева.
В Краснодар срочно были отряжены следователи по особо важным делам прокуратуры СССР. Их задача состояла — проверить и найти виновных.
Но следователей, посланных восстановить законность, в Краснодаре… арестовали и жестоко избили.
Аджубей пожаловался в Политбюро, но оттуда последовал указ: дознание прекратить и следователей отозвать.
Оставалось только гадать, был ли член Политбюро Дмитрий Полянский непосредственным членом краснодарской мафии или только курировал и опекал ее.
В Советском Союзе в систему коррупции нередко оказываются вовлеченными целые республики.
В ЦК КП Азербайджана, в Верховном Совете и Совете Министров республики практически каждый сотрудник получает проценты на вложенный в обращение капитал — с занимаемой им должности.
К 1970 году Азербайджан был полностью распределен.
В руках 2-го секретаря ЦК Елистратова, а затем сменившего его Козлова, находились партийные кадры: ни одно назначение немыслимо было без их ведома и согласия. Ими же были разработаны и тарифы: должность 1-го секретаря райкома «стоила» 200000 рублей, второго — 100000.
Село (совхозы, колхозы) — было абсолютной вотчиной секретаря ЦК Сеидова. И здесь имелись четкие ставки: председатель колхоза — 50000, директор совхоза — 80 000.
Промышленность считалась хозяйством секретаря ЦК Амирова: должности директоров заводов и фабрик котировались от 10000 до 100000. Культура, искусство, наука были под контролем секретаря ЦК Джафарова. Покупались и продавались: звание академика — 50000, директора научно-исследовательского института — 40000, ректора вуза — 200000. Стоимость должности определялась спросом, спрос — возможностями должности. Исходя из этого, почти безошибочно выводилось, что министр торговли республики стоит в два-три раза больше, чем министр соцобеспечения, а министр мелиорации — в 3–4 раза меньше, чем министр сельского хозяйства; министр внутренних дел на черном рынке котировался по стоимости министра легкой промышленности (в этом министерстве сосредоточено большинство платежеспособных цехов).
Факты коррупции — от сенсационных до обыденных.
В каждом азербайджанском вузе ежегодно изымается из конкурса и поступает на продажу определенное количество мест.
В 1968 году в Баку произошло событие, высветившее один из мотивов преступлений, совершаемых в Высшей школе.
В мединституте студентом был смертельно ранен проректор, в прошлом первый секретарь ЦК комсомола республики. Началось дознание, и оказалось: студенты института за каждый экзамен платили преподавателям от 50 до 100 рублей.
И когда у одного студента не оказалось денег, он убил профессора. Ректор другого Азербайджанского вуза, педагогического института имени Ленина взятки брал натурой: ему на дачу свозили баранов, бочки с коньяком, мед и фрукты.
В кавказских селах — давний обычай: родился ребенок — ставят кубышку, в которую складывают деньги.
Подрастет — будет что заплатить за поступление в институт.
Размер взяток за поступление в высшие учебные заведения из года в год поднимается: в 70-х годах они по Азербайджану были: в Meдицинском институте — 30000, в Университете — 20000–25000, в Институте иностранных языков — 10000, а в Институте народного хозяйства — доходили до 40000.
Можно ли порицать воровство и лицемерие советских людей, если известно, что те, кто обкрадывают общество больше всего, безнаказанно пользуются властью для собственного обогащения. В Грузии в начале 70־х годов была арестована группа предпринимателей.
В ходе расследования выяснилось, что в преступных махинациях замешана жена правителя республики Мжаванадзе. Необходимо было ее допросить. Министр МВД обратился за разрешением к мужу — отказ, запросил прокурора республики — и там неудача. В отчаянии добился приема в Москве у Леонида Брежнева. И неожиданно последовало распоряжение: Василия Мжаванадзе сместить. И в Грузии началась «декада» законности — она повлекла за собой новые разоблачения, в которых трагедии совмещались с мелодрамами. В течение 73-го года в Тбилиси покончило самоубийством 200 воротил подпольного бизнеса. К ним домой, как правило, по ночам, являлись работники прокуратуры и предъявляли ордер на арест. И тут же предлагали сделку: если «дельцы» добровольно возвратят награбленное — ценности и деньги — следственные органы воздержатся от возбуждения уголовного дела.
Впрочем, в некоторых случаях судебные разбирательства состоялись, и сведения о них просачивались в печать.
Это происходило тогда, когда новый правитель Грузии Эдуард Шеварднадзе стремился избавиться от неугодных ему сотрудников. Таким образом выяснилось, что мебель, ковры, хрусталь секретаря ЦК Грузии полностью соответствовали интерьеру квартиры директора Камвольного комбината, арестованного за хищения.
Оказалось, что третий человек в республике брал взятки только подарками, не полагаясь на надежность советских денег.
Скептическое отношение к советской валюте проявляют многие ответственные деятели.
Так, во время обыска у одного из прокуроров Азербайджана на квартире было найдено 34 ковра, горы хрусталя, сотни золотых монет и рулоны шелка.
Во времена недолгого правления Юрия Андропова стало известно: снят первый секретарь Дагестанского обкома партии Магомет Умаханов. В служебной квартире Брежнева был обнаружен самовар, сделанный из золота, а на нем выгравирована благодарственная надпись от партийного руководства Дагестана. Оказалось, что для изготовления самовара Умаханову пришлось взять золото из государственных запасов.
Расследование, однако, показало, что из банка было изъято 40 кг. золота, в то время как самовар, преподнесенный Брежневу, весил всего лишь 20 кг.
Почтенный секретарь Дагестанского обкома признался: остальные 20 кг. золота пошли на создание точно такого же самовара, предназначавшегося Константину Черненко.
Умаханов полагал, что наследником Брежнева станет Черненко. Неизвестно, был ли восстановлен Умаханов в партии и в элитарных правах после смерти Андропова и получил ли Черненко предназначавшийся ему самовар.
Чем дальше от столицы, от республиканских и областных центров, тем меньше требуется декорум для произвола властей, тем обнаженнее, непригляднее и циничнее коррупция.
…Из уголовного дела. Показания Боброва:
«Буквально через два месяца работы в должности директора торга вызвал меня заместитель начальника управления торговли и говорит: „Юра, мы выделяем 44 тонны мяса для завода „Ростсельмаш“. Там директором магазина Уркин. Ты будешь забирать у него по 2200 рублей. Из них половину приносить мне, а половину оставлять себе“. Так я и делал, пока в управление не пришел новый заместитель начальника. Тогда стал передавать деньги последнему. Если бы я отказался носить деньги в городское управление торговли, то вряд ли бы смог работать в торге. Вопрос здесь стоял так — или давать, или не работать».
Это слова человека, находившегося на верхних этажах торговой пирамиды, основание которой — многочисленные магазины и лавки, в которых обворовывается и обкрадывается покупатель.
Дельцы разработали схему, при которой нижестоящий крал и для себя и для своего начальника, а уходя на повышение, руководитель перетаскивал на освободившееся место своего человека, который должен был воровать для него. Вот как это делалось: «Я принял магазин на „Ростсельмаше“, после чего Бобров потребовал ежемесячный взнос. Как достать деньги? Он заявил, что сам-де торговал мясом и знает, откуда можно иметь…»
На вопрос, зачем ему такие суммы, разъяснял: «То, что достается твоему магазину, с неба не падает».
И Бобров был искренен: он получил взяток на 220343 рубля, а дал — 140470 рублей. И чтобы было ясно — кому и как, уточнил: «После совещания меня остановил заведующий отделом Ростовского горкома партии… Спросил, как работается, какие трудности. Сказал — если будут вопросы, я свободно могу к нему обращаться. В разговоре коснулся денег, я вытащил 200 рублей и отдал ему. Он взял деньги и заметил, что нам вообще нужно пообщаться. Я ответил — всегда готов! Мне было понятно, что общение означает выезд с угощением на природу».
Когда же следователи прокуратуры попытались раскрутить преступный клубок, то путь их не был устлан коврами. Впрочем, ковры все-таки были: партийные руководители вызвали их на свой ковер — в горком партии и предложили дело о хищениях и взятках закрыть.
…Директор одной из консерваторий, разумеется, коммунист, присваивал десятки тысяч рублей, выписываемых на мертвые души — сотрудников, никогда не работавших в этом учебном заведении.
…Судья освобождал от наказания мелких воришек и крупных расхитителей. Цена оправдательного приговора: от 500 рублей до 20000. Дело было поставлено солидно, основательно, не приходилось придумывать сложных комбинаций или запутывать следы. Адвокаты собирали деньги с клиентов и несли председателю суда — открыто, не опасаясь случайного разоблачения. И когда случай подвел: Горбачев развернул пропагандистскую кампанию за соблюдение норм законности, — то жертвой оказался не взяточник-судья, а разоблачивший его следователь, ненароком поверивший, что власти всерьез решили бороться с преступностью в стране. По указанию горкома партии его обвинили в антигосударственной деятельности, а семью — затравили. Жену довели до исступления, старшую дочь исключили из школы, а младшую — перевели в группу для слабоумных детей.
…На шоссе — катастрофа задавлен пешеход. Уголовное дело против виновного однако не возбуждается — это обходится ему в тысячу рублей, которые разделили между собой следователь милиции и районный прокурор.
…Задержана машина с незаконным грузом, и шофер не решается объяснить, где он взял 20 мешков пшеницы. Следствие определило, что он вез их для продажи с тем, чтобы передать вырученные деньги председателю колхоза, которому предстояло дать взятку секретарю райкома для уменьшения плана сельскохозяйственных заготовок.
…у советской элиты нет уверенности в будущем. Дворцы, виллы, машины — вся роскошь, которая их окружает, не является их собственностью. Она дана им напрокат волею партократии. А им хочется стабильности, они ищут надежности в социальном мире, где ни на кого и ни на что нельзя положиться.
И когда на скамье подсудимых оказался — видимо кому-то не угодил в Кремле — ־ первый секретарь Бауманского райкома партии Москвы Глушко, ему был задан вопрос: какие причины побудили его, известного и обеспеченного человека, заняться черным бизнесом? Подсудимый ответил: неуверенность в завтрашнем дне.
Депутат Верховного Совета РСФСР, распоряжавшийся жизнью и судьбой сотен тысяч людей, курировавший огромный комплекс научно-исследовательских учреждений, министерств, Верховный суд республики, находившийся на территории подвластного ему района, говорил правду: у него не было уверенности в будущем.
И в его заявлении не было позерства.
Он боялся завтрашнего дня.
И, запуская руки в государственную казну, стремился на всякий случай обеспечить свою семью.
Лишенные моральных принципов, не наделенные подлинной культурой, не имеющие никаких идеалов, советские чиновники прежде всего (а очень часто — только) ценят личное обогащение.
Юрий Соколов, директор Елисеевского гастронома в Москве, во времена Брежнева поставлял продукты генеральному секретарю. А то, что оставалось от «монаршего стола», продавал на черном рынке. Это позволило ему в несколько лет сколотить миллионное состояние.
А председатель Государственного Комитета по внешним экономическим связям С.Скачков не стеснялся получать подачки и от «классовых врагов» — иностранных бизнесменов, приезжающих в советскую столицу.
Но ни один партийный вельможа не брал столь огромных взяток, какие подносились министру внутренних дел Николаю Щелокову. Он карал и миловал преступников по строгой тарифной ставке: отмена смертной казни — полмиллиона рублей, досрочное освобождение — двести тысяч.
И попутно торговал алмазами и автомашинами, поставляемыми его Министерству западногерманской фирмой «Даймлер-Бенц».
80-е годы внесли новые черты и краски в картину преступного мира в СССР.
Семейственность, взяточничество, хищения, злоупотребление служебным положением приняли столь широкие размеры в Узбекистане, что стали угрожать стабильности советского режима.
И Москва решила разгромить обюрократившуюся республиканскую верхушку. Политические обвинения выдвинуты не были, но своих постов лишились многие партийные секретари, большинство министров, тысячи функционеров районного и городского масштабов. Останься в живых первый секретарь ЦК Узбекской компартии Шараф Рашидов, властвовавший в республике почти четверть века, был бы снят и он — как десятью годами раньше были смещены правители Азербайджана и Грузии — или же, возможно, вообще не посмела подняться за мощной спиной Шарафа Рашидова волна разоблачений.
… вертикальное продвижение в обществе является функцией государственного статуса. Положение в обществе открывает пути приобретения не только количественных благ (денег, привилегий), но и самого качества жизни (престижа, власти).
Советская элита в погоне за властью и самоутверждением постоянно и охотно пересекает границы закона, не без основания полагая, что именно в запретной зоне ее ожидает быстрый успех, и вероятная выгода с лихвой окупит маловероятные неприятности. В результате в элитарных кругах массовый характер приобретают не только растраты и хищения, но и очковтирательство как средство сокрытия совершенных и подготовка новых злоупотреблений. Мошенничество, подкуп, взяточничество, дезинформация — таковы ступеньки к власти, дорога к благополучию, обеспеченному, престижному существованию.
В одних случаях средством и условием экономической коррупции является политическая власть, в других — коррупция является условием приобретения власти.
Тогда, когда станет возможным подсчитать ущерб от преступлений, совершенных в Советском Союзе господствующим классом, окажется, что он значительно больше вреда, нанесенного государству хищениями, грабежами, совершаемыми профессиональными преступниками. Но полностью и точно определить этот ущерб окажется невозможным хотя бы потому, что преступники из элитарных кругов, как правило, остаются неразоблаченными, а их дела не доходят до суда.
Не удивительно, что в таких условиях социальный престиж честного труда в СССР падает, а черный бизнес приобретает общественный авторитет.
Коррупция, казнокрадство — система социальных ценностей. И эта система разрушающе действует на этическую основу советского правопорядка, побуждает советского человека к совершению преступления. Собственно говоря, лица, вступившие на путь профессиональной преступности, очень скоро убеждаются в том, что методы, с помощью которых они обогащаются, ничем не отличаются от тех, с помощью которых советский политический деятель добивается успеха. А повышая свой социальный статуе, советский человек тем самым увеличивает степень своей уголовной защищенности.
„…нельзя закрывать глаза на то, что партийные, советские, профсоюзные, хозяйственные и даже комсомольские руководители объективно углубляют социальное неравенство, пользуясь всякого рода спецбуфетами, спецмагазинами, спецбольницами и т. п. Да, у нас социализм, и каждый должен получать по труду. Пусть будет так, без уравниловки: руководитель имеет более высокую зарплату в деньгах. Но в остальном привилегий быть не должно. Пусть начальник пойдет вместе со всеми в обыкновенный магазин и на общих основаниях постоит в очереди — может быть, тогда и всем надоевшие очереди скорее ликвидируют. Только вряд ли сами пользователи особых благ откажутся от своих привилегий…“
Правда”, 13 февраля 1986 г.“
В СССР повторяется то, что когда-то происходило в древнем Риме: состояния сколачиваются причастными к власти, а не в сфере промышленности, торговли или интеллектуального труда.
Несоответствие между необъятной властью и ограниченными рамками вознаграждения явилось причиной того, что номенклатурные работники постоянно нуждались в суммах, далеко превосходящих размеры получаемого ими вознаграждения. И они просто не могли не проявить изобретательности к накопительству.
Помимо основной зарплаты элитарные круги советского общества: ответственные работники партии, правительства, комсомола, профсоюза, госбезопасности, академии наук, генералитета, прокуратуры, редакций центральных газет и т. п. — тысячи, а возможно, десятки тысяч функционеров правящего в СССР коммунистического класса получают специальные дотации к зарплате, именуемые кремлевскими пайками.
Зарплата ответственного партийного, государственного работника, видного ученого, высшего офицера в пять-шесть раз стала превышать среднее жалование рабочего. Но обычай сохранился: советская элита в дополнение к зарплате получает пайки, которые по-прежнему — такова сила традиций — прикреплены к курсу “кремлевского” рубля 20-х годов (1 рубль — 1 грамм золота).
Становится ясно, что покупательная способность “кремлевского” рубля в 8–10 раз превышает стоимость номинального. Стало быть, ответственный советский работник получает к своей основной зарплате дополнительную сумму, которая в зависимости от категории пайка колеблется от 300 до 160 рублей.
РОЗНИЧНЫЕ ЦЕНЫ НА ТОВАРЫ В ОБЫЧНЫХ И “ЗОЛОТЫХ” РУБЛЯХ
РОЗНИЧНЫЕ ЦЕНЫ НА ПРОДУКТЫ В ОБЫЧНЫХ И “ЗОЛОТЫХ” РУБЛЯХ
И что не менее важно, он все необходимые продукты приобретает не в общедоступной торговой сети — убогой, с ограниченным ассортиментом продуктов — а в особых универмагах по гарантированным ценам, отменного качества и в любом количестве. Эти магазины разбросаны по всей стране — они имеются в каждой республике, области и в любом советском городе.
Их назначение — защитить советскую элиту от хронических перебоев и недостатков снабжения, в изобилии поставляй ей самые изысканные продукты и самые изысканные товары.
Закрытые магазины имеют в Советском Союзе свой определенный протокол и иерархию. Самые изысканные — распределяющие (отсюда и название — “распределители”) продовольствие только среди обладателей кремлевских пайков.
Это магазины для избранных: членов ЦК, министров, главных редакторов центральных газет и журналов.
Продукты и горячие обеды, изготовленные лучшими поварами, доставляются им непосредственно на дом.
Расположены они вдали от проезжих дорог — на территории Кремля (в Москве), в помещении республиканских и областных комитетов партии, — чтобы не привлекать внимание, не дразнить, не ожесточать советских граждан.
Престижными являются и спецмагазины (специальные магазины), торгующие по пониженным ценам.
Они предназначены для достаточно ответственных советских деятелей.
Хотя по номенклатурному протоколу этим людям и не положен кремлевский паек, в силу их высокого статуса им не к лицу стоять в очередях, “отовариваться” в обычных магазинах.
В спецмагазинах ассортимент достаточно широк.
Возможно, он и не столь великолепен, как в магазинах для получателей кремлевских пайков, но посетителям неизменно предлагаются товары, которые никогда не видит советский потребитель.
Каждому руководящему советскому чиновнику выдается талон “специального распределения”, в котором в точном соответствии с его рангом указана сумма, которую он вправе потратить в закрытом магазине — продовольственном и промтоварном.
В советском обществе есть прослойки, которые, не входя в элиту, занимают промежуточное положение между правящим и средним классом — категория населения с окончательно не определившимся статусом.
Часть ее, поднимаясь, проникает со временем в пласты господствующего класса; часть, более многочисленная, после некоторого пребывания в переходном состоянии выплескивается вниз — в среднее сословие.
Это — депутаты многочисленных советов, члены активов партийных, профсоюзных, комсомольских, которые были введены туда не по занимаемой престижной должности, а в соответствии с декорумом советской демократии, требующей известного представительства в выборных органах рабочих, крестьян, интеллигенции.
Неустойчивость их статуса определяет нестабильный характер их привилегий: у них нет права пользоваться закрытыми правительственными магазинами постоянно, только в период пленарных заседаний тех организаций, в которых они представительствуют.
В период работы сессии Верховного Совета или пленума обкома, горкома, райкома партии они получают вместе с мандатом одноразовые талоны, позволяющие им ״отовариться” в правительственных распределителях.
Эти талоны — и приманка, и намек на те права, которые они смогут получить в будущем при соответствующем верноподданничестве, и угроза потерять их при малейшем непослушании.
Обычно срабатывает страх: привилегия пользоваться закрытым магазином в СССР дороже денег, она — дивиденд социального положения, свидетельство признания партократией.
Очереди для всех, но не для правящего класса.
Для него постоянно резервируются места на премьеры в театрах и кинотеатрах; в отелях, ресторанах; на вокзалах, на аэродромах к его услугам “забронированные” билеты 1 класса. И отнюдь не в соответствии с его реальными потребностями, требованиями или запросами, а на всякий случай — так надлежит по инструкции.
Не воспользуются — не захотят, не смогут, не сумеют — в последние минуты эти места поступают в продажу. А если и не будут проданы, не беда: потери заранее предусмотрены.
Господствующий класс в СССР завоевал себе особые права, права, а не просто привилегии. Его жизнь протекает в совершенно ином измерении, иной плоскости, чем существование народа.
Для себя правящий класс построил и особые “кремлевские” больницы, просторные, отлично оборудованные, со вкусом меблированные, расположенные в сосновых лесах или на берегу морей, столь совершенные, что один советский писатель, лечившийся в них, заметил: “Это коммунизм на 80 коек!” В этих клиниках, курируемых специальным Управлением здравоохранения, существует и совершенно особая медицина — замкнутая, изолированная, где даже исследования засекречиваются: народ не должен знать, как лечатся его руководители.
Среди престижных больниц — клиники тех, кто обслуживает или охраняет партократию: КГБ, МВД, Министерства обороны, Академии Наук СССР.
К услугам правящего класса фешенебельные гостиницы, санатории и дома отдыха. Отдельные салоны в самолетах, особые вагоны в железнодорожных поездах, комнаты отдыха на вокзалах, в аэропортах и т. д.
Чтобы выделить и изолировать элиту от простого люда, ей выписываются абонементы и литеры на право приобретения вне очереди билетов на концерты и в театры. А если она на отдыхе или в командировке, ей предоставляют персональные машины, к ее услугам талоны на бесплатный проезд в такси.
те, кто стоят ближе к власти, получают лучшее и больше. А прочее — простому народу, в полном соответствии с его игрушечными правами. Такова логика классовой демократии, в условиях которой советский государственный и политический деятель должен был стать продажным, и он становится им.
Поначалу казалось, что увеличение зарплаты, привилегий — увеличивали все годы существования советской власти — удержат представителей правящих классов от коррупции. Напрасные надежды — только сильней разжигались, разгорались аппетиты.
Карьера дает в СССР человеку то, что не приобретешь за деньги — власть над судьбами людей, признание, почет. Государственные чиновники выжимают из своего статуса массу материальных благ, ибо каждая ступень в социальной иерархии выражается в каком-либо определенном преимуществе: в размерах квартиры, в специализированном снабжении, в персональной машине, в заграничной командировке (ограждая советскую социальную структуру от влияния других систем, коммунистический класс осуществляет международные контакты только через своих доверенных лиц и при этом весьма избирательно). Сущность этого счастья остается непонятной, пока не постигнешь, что богатство и бедность в советской стране измеряются суммой вещей, находящихся в личном владении, которые не всегда купишь даже при наличии средств.
И все же деньги имеют для коммунистического класса значение отнюдь не символическое. Их копят, пускают в оборот, прячут в подвалы, обращают в золото и ценности, да так, что случись постороннему человеку оказаться около них — уничтожат.
Так что никак не скажешь, что зарплата для советских “плутократов-бессеребренников” — пустяк. Вообще трудно сказать, что является основным побуждением для советского бюрократа. Несомненно, в системе его ценностей важное значение придается наслаждению жизнью, любви, семье. Но когда эти потребности удовлетворены, главным становится настойчивое, упорное, сметающее все преграды побуждение добыть любыми средствами и путями как можно больше денег.
Так что переход советского чиновника из одного ведомства в другое диктуется корыстью. Мотивом является не стремление к самостоятельной работе и даже не честолюбие, а возможности и привилегии, явные и тайные, которые таятся в новом назначении.
Возможно, не единственный, но самый надежный способ сколотить состояние в СССР — сделать партийную карьеру. Тогда перед человеком раскрывается чрезвычайно широкий спектр возможностей. Остаться в лоне партийной работы — и в этом случае гарантируется, помимо высокой зарплаты и многочисленных прав и привилегий, ежемесячное содержание в виде взяток и подношений от ведомств и организаций, которые он опекает. Размер вознаграждения прямо пропорционален занимаемому им положению.
При этом существует возможность спустя какое-то время переместиться в сферу промышленности или экономики. Конвертируемый курс обращения партийного работника очень высок: инструктор ЦК котируется минимум как заместитель министра или управляющий крупного главка. Такое скольжение имеет ряд преимуществ, но таит в себе определенные издержки. Приблизившись непосредственно к сфере производства, а стало быть, к источникам перераспределения подпольного капитала, бывший партийный работник получает возможность быстро разбогатеть. Теневая сторона дела — он выпадет из привилегированной партократической касты. Кроме того ему придется тяжелее работать и за большее отвечать. Но если он будет вести себя достаточно осмотрительно, сохранит связи с партийным аппаратом, не станет жадничать и будет делиться прибылями с нужными людьми и не обязательно наличными (возможны подарки, ценные подношения, допустимы обеды в дорогих ресторанах, и все это без видимой надобности, так сказать, в память о дружбе) — есть надежда, что его вспомнят. И при раскладке новой конъюнктуры вновь притянут в партаппарат.
Совсем недурно инструктору ЦК КПСС попроситься на самостоятельную партийную работу на периферию. Это вызовет известное уважение: созрел человек. Его ждет в обкоме секретарство. Не первое — оно для тех, кто рангом повыше, но при некоторой целеустремленности (приемы и средства старые: блюдение старых связей и завязывание новых) есть верная возможность вынырнуть опять в ЦК партии в качестве, скажем, зав. сектором. А через некоторое время разумно еще раз вернуться в ту же провинцию как знакомому с местными условиями. Но уже в совершенно новом качестве — в статусе первого секретаря обкома. Первый секретарь — это уже супер-элита. Здесь предполагается членство в ЦК КПСС (или кандидатство), депутатство в Верховном Совете страны со всеми вытекающими отсюда приятными и почетными последствиями и правами, непосредственные контакты с генеральным секретарем. И отныне основное — не зевать. Сумеет первый секретарь обкома в требуемом (Генсеку) свете представить собственную работу — очарует Политбюро деловитостью, обходительностью, обязательностью; будет исполнительным, в меру скромным, научится предугадывать и предварять высокие желания — быть ему вознагражденным. Из удельного князька, генерал-губернатора области выскочит в подмонархи — секретари ЦК КПСС. И если не увязнет в рискованных интригах, дорастет до Политбюро. А это в некотором смысле бессмертие при жизни: титул сподвижника вождя, портреты на рутинных демонстрациях, место в почетных президиумах и “долгие, несмолкающие, переходящие в овации аплодисменты”…
Нарисованная картина — обобщение, абстрагированное от массы частностей. Нередко именно частности (неумение и неспособность сработаться с начальством или раскладка политической конъюнктуры) сбрасывали с правительственных подмостков в безвестность, на растерзание случая (и в назидание другим) честолюбивого партократа, заканчивающего свои дни в глухой области или убогом городе третьим или четвертым секретарем. Не стоит, однако, унижать такого неудачника жалостью: в старости ждет и его добротная дача, персональная пенсия и круглый счет в сберкассе, плюс какое-то золотишко, награбленное в праведных трудах.
Но те, что поумнее из инструкторов ЦК, не хотят искушать судьбу. Они, наученные ошибками коллег, будучи, возможно, образованнее других, а может, более дальновидными, принимают решение вовремя сойти с партийной карусели. К сему шагу они готовятся задолго и тщательно. Злоупотребляя бесконтрольной властью и неограниченными правами, они обзаводятся кандидатскими, а затем докторскими степенями — благо на подхвате всегда есть высокообразованные подхалимы, пишущие им диссертации. И как только открывается добротная научная вакансия, инструкторы ЦК выворачиваются директорами научно-исследовательских институтов. И если при этом им удается сорвать академический институт, то через какое-то время они проталкиваются в Академию Наук, поначалу член-корром, а затем — при некотором везении — действительными членами.
Можно спорить, что выгоднее: членство в ЦК или членство в Академии. Но несомненно одно: пребывать в академиках спокойнее, надежнее. Привилегий, конечно, меньше, да и прибыли не те. Но необходимый (им) стандарт жизни удается создать: всегда они окружены подобострастными аспирантами, им гарантировано авторство в солидных монографиях, написанных подчиненными. К услугам академика кафедра в университете — 500 рублей в месяц и еще 500 за членство в Академии. К этому следует присовокупить кремлевский паек — он останется, — персональную машину, государственную дачу. Немало стоит (в денежном выражении и престижном) членство в многочисленных ученых советах, редколлегиях, государственных комиссиях. При этом же остается потенциальная возможность, что подчиненного академика, выросшего на партийной работе, когда-нибудь вновь призовут в ЦК. И в этом случае самое меньшее, что его ждет, — заведование отделом, а то и секретарство. Таковы пасьянсы власти, и через них прошли многие советские академики: Петр Поспелов, Марк Митин, Федор Константинов, все еще проходят академики Борис Пономарев, Анатолий Егоров, Виктор Афанасьев, Георгий Арбатов, Джермен Гвишиани.
Необъятны возможности партийной карьеры для настойчивого, на все готового — на компромисс, беспринципность, сделку с совестью — человека. Не удастся начать с ЦК, есть возможность партийному активисту подняться с райкома партии. И если не терпится ему приобрести независимость, он может через два-три года из инструкторов райкома переключиться на начальника отделения милиции, районного прокурора, директора завода. Должности эти не очень престижные, но в них заложены безграничные возможности разбогатеть. А при наличии выдержки и терпения партийный работник, пройдя начальные коридоры власти — райком, горком, обком (затраченные усилия и время обратно пропорциональны происхождению и связям человека), — обязательно доберется до ЦК. А дальше — схема, нарисованная нами.
Партократы — опора режима, вознаграждаемая и оплачиваемая очень высоко. Их оклады соперничают с заработками знаменитостей искусства и спорта, выдающихся ученых и военной элиты.
Месячная зарплата первых секретарей партийных комитетов составляет: районных — 560 рублей в месяц, городских (с населением более 100 тысяч человек) — 700 рублей, обкомов — 800, крайкомов и ЦК республик — 900–1000.
Помимо зарплаты первые секретари, как и любой партийный работник, получают многочисленные денежные дотации (и это помимо привилегий и многообразных социальных услуг, которыми они пользуются).
Первый секретарь райкома, как правило, является депутатом Верховного Совета республики — это в месяц еще 50 рублей. Ему полагается каждый год бесплатная путевка в правительственный санаторий, номинальная стоимость которой 240–320 рублей. И в период отпуска ему начисляется дополнительная, так называемая тринадцатая, зарплата.
Прибавки к зарплате первых секретарей городских, областных, краевых и республиканских комитетов партии увеличиваются еще более. Им предоставляются бесплатные путевки в лечебные санатории и на членов семьи (партийному работнику районного масштаба приходится доплачивать 25 % стоимости путевки для жены и 50 % — для детей). Они обычно представлены в Верховном Совете страны, что означает в месяц дополнительно 100 рублей.
При скрупулезном подсчете, принимая во внимание весь ракурс услуг, привилегий, прав, которыми пользуются первые секретари, следует увеличить их доходы на 30–40 %. Депутаты Верховного Совета пользуются бесплатным проездом на всех видах общественного транспорта: республики — в рамках республики, Союза ־ — в пределах страны. К их услугам персональные машины, дежурные шоферы. Из сумм, которые выплачиваются партократам в счет служебных доходов — приемов, командировок, инспекционных поездок, — значительная часть, и немалая, тратится не по назначению: идет на развлечения или кладется в карман. Но и без дополнительных благ, которыми пользуются партийные секретари, их доход в 6–9 раз больше заработка высококвалифицированного рабочего. При этом у простого работника нет ни права на бесплатный проезд, ни депутатских привилегий, ни возможности пользоваться спецмагазинами. А путевку он получает далеко не каждый год — и не в лечебный санаторий, а в профсоюзный дом отдыха.
Чем же в таком случае объясняется более чем щедрое вознаграждение партократов? Большей ответственностью — они принимают решения, оказывающие значительное влияние на общественную жизнь? Нет, напротив, подчиняясь стадному чувству, инстинкту самосохранения, партфункционеры неизменно уходят от сколько-нибудь значительных решений. И если же пускаются в самостоятельную интригу или игру, исполненную неизвестности и риска, то только в небольшую, не затрагивающую общепринятых в стране канонов и стереотипов. Им платят не за инициативность или изобретательность, хотя по характеру исполняемых ими социальных ролей они участвуют в выработке государственной политики и несут ответственность за ее реализацию. Однако, если в компьютер заложить информацию, которой располагают власть имущие в СССР, то, несомненно, суждения, рекомендации, выводы и обобщения машины будут более продуманными и продуктивными, чем идеи, предлагаемые ответственными советскими чиновниками.
Большая зарплата — средство удержать партийных бюрократов от сомнений в справедливости дела, которому они служат. Их истинное назначение — быть изоляционным материалом между олигархией и народом. И пока этот предохранительный пояс достаточно прочен, надежен, правящей элите нечего беспокоиться: глухое недовольство, ропот, поднимающийся снизу от масс, не затронут спокойствия и благополучия господствующего класса. А любое распоряжение, указание, спускаемое сверху, каким бы абсурдным и бессмысленным оно не было, неизменно найдет и исполнителей и жертву.
Могут быть обоснованы и многочисленные — с позиций коммунистического класса — привилегии и почести, даруемые партийным работникам. Советская олигархия стремится, чтобы ее функционеры все свои помыслы, стремления, чувства и время отдавали ей. И она в благодарность освобождает партократию от многочисленных забот, которые отравляют жизнь “простого человека”. Такая политика — верная и надежная гарантия против социальной диффузии.
Материал подготовлен РЗВДК, участником штаба Вечерний Политрук
В ШТАБ, дорогу страждущим придётся найти самостоятельно: это минимальная проверка на адекватность.
Подписывайтесь на канал Вечерний Политрук
Телеграмм https://t.me/joinchat/AAAAAEDq...
Ютуб https://www.youtube.com/channe...
ВКонтакте https://vk.com/pltrk
Фейсбук https://facebook.com/pltrk.ru/
Оценили 13 человек
13 кармы