Министерство счастья

ТЁПЛЕНЬКОЕ СЧАСТЬИЦЕ...

Ещё один подземный переход, и вот оно — нависает надо мной, неприступно возносясь ввысь с холодным блеском стекла в бетонной огранке. Золотые буквы на внушительной доске сбоку подтверждают, что я на месте. Пришлось остановиться, чтобы побороть совершенно неуместные теперь колебания.

Недавно все мы с удивлением и гордостью узнали, что впервые в мире в нашей стране создано Министерство Счастья. Это действительно беспрецедентный поступок, вовсе не сомнительная гибридизация Минздрава с социальным ведомством. Причём, как стало известно, инициатива изошла не от депутатов, а непосредственно от правительства, возможно, даже от президента!

Давно назрела необходимость подобного — счастья на всех не достаёт, как ни крути. Именно это показывают из года в год опросы общественного мнения в крупных городах и мелких весях. Оказались мы по уровню счастья между каких-то неразвитых африканских стран. Именно поэтому некоторые совсем непатриотично иммигрируют куда глаза глядят, другие вообще избирают мир иной. Надо заметить, что и в давно продвинутых по пути прогресса государствах тоже сетуют на нехватку этого самого необходимого для человека продукта. Между тем, если разобраться, его много каких видов бывает. И что подойдёт одним, может не устроить других. Хотя, конечно, от личного счастья вряд ли кто откажется. Но, разве, не хотелось бы каждому счастья от гордости за свою страну? Хотя, бесспорно, нашлось бы немало и таких, для кого наесться от пуза — верх блаженства… Впрочем, на сытый желудок им наверняка захотелось бы иного. Нашим бюрократам предстоит громаднейшая работа по систематизации и классификации выражений и оттенков столь ёмкого явления, ох, и трудна эта задача — исследовать то, чего повсеместно не хватает. Тут уж не до экзотических диковин вроде счастья творчества у ряда ненормальных деятелей, хотя не мешало бы приглядеться: что такого они напроизводили и заслуженно ли некоторые из них почивают на лаврах? А кого прельстит блаженство бандюги, уцелевшего после разборки с братвой, или террориста, счастливо выжившего после отправки на тот свет массы незнакомых ему людей? О состоянии наркомана, раздобывшего вожделенную дозу как-то вовсе неудобно упоминать — хотя и он счастлив в этот недолгий миг своей короткой тягостной жизни. Многим просто хочется свободно выразить себя — кому бегать нагишом, кому щеголять в роскошных нарядах… А кому-то и вовсе достаточно капли внимания и толики сочувствия…

Воистину непаханое поле.

Как же охватить такое множество разновидностей? Подсчитали — и ужаснулись, прорва денег ежегодно теряется зазря. Одно только личное счастье, у кого оно имеется, очень неравномерно распределено. Как можно сравнить, например, мизерное счастье бомжа, наткнувшегося в мусорном баке на почти новые сапоги, и владельца особняка с десятком спален по джакузи в каждой? Хотя, вопрос, кто ещё из них количественно счастливее — везунчик, на халяву заимевший вожделенную обувку или пресыщенный собственностью домовладелец, изыскивающий способы укрыть доходы от мытарей!

Если обложить налогом всех счастливых обладателей соответственно оценке их личного счастья — какое получается подспорье бюджету! Счастье — это общенародное достояние, которое надо держать в одних твёрдых руках: только государственная монополия гарантирует его полнейший учёт, сохранение и преумножение.

Радикальное решение этой проблемы стало жизненно необходимым. Кроме прочего, новая контролирующая структура создала множество дополнительных рабочих мест.

Стеклянные створки двери предупредительно разошлись при моём приближении, как и для прочих входящих и выходящих. Как я ни старался найти на их лицах отблеска присущего только им счастья, ничего обнаружить не смог. У всех были озабоченные, зачастую хмурые лица людей, поглощённых своими проблемами.

Но моя собственная радость оказалась преждевременна. Необщительный охранник в бюро пропусков долго и тупо изучал предъявленные документы и выслушивал сбивчивые объяснения о цели прихода. Наконец, с явным сожалением, он пропустил меня в вестибюль, и то же самое повторилось в предбаннике, именуемом «секретариатом». После моего отказа записаться на приём через два месяца я оказался у самого Секретаря Отдела Личного Счастья.

Ковровые дорожки, унаследованные от прошлого столетия, и череду отличимых лишь номерами дверей не скрашивали даже редкие островки зелени и аквариумы в вестибюлях. Счастьем здесь и не пахло. В столь громко именуемом ведомстве процедура моей обработки повторилась, точнее «потретилась». Симпатичная, но холодная с виду секретарша, за плоским настольным дисплеем с изящным серебристым завитком блютуза в ушке, нудно пыталась навязать мне дальнюю очередь, ссылаясь на занятость сотрудников.

Внезапно взгляд наткнулся на табличку, давно просившую себя прочесть, фамилия и инициалы показались мне смутно знакомыми. Преодолев живую преграду, я просочился за массивную дверь. Терять-то было абсолютно нечего!

Ба! Внутри действительно оказался мой однокашник, теперь дородный и начальственный мужчина в костюме агента Смита из «Матрицы», только без чёрных очков. Вальяжно растёкшийся в кресле и занятый пасьянсом на экране монитора, он не сразу почувствовал вторжение. Впрочем, недовольное выражение лица тут же сменилось, дружелюбной гримасой узнавания. Комсомольский работник, успевший проскользнуть в годы «горбачёвского призыва» и по партийной лестнице. Я слышал, он долго подвизался в коммерческих структурах, доводя перестройку подобно многим ходорковским до её кончины в виде «хищнического первичного капитализма». И вот он здесь, в новом министерстве, будто специально для него созданном, живое воплощение идиомы «держать нос по ветру» и той субстанции, что не тонет. У него-то уж не было проблем с личным счастьем, только, разбирался ли он во всех тонкостях чужого? Я в этом сильно засомневался. Хотя, вероятно, подобного навыка по работе ему и не требовалось.

Мой бывший школьный приятель ещё в годы грызни общеобразовательного гранита науки любил драть горло на всевозможных диспутах и политинформациях. Этакий азартный Павка Корчагин позднесоветского розлива, в отличие от прототипа не надорванный изнурительным трудом на прокладке узкоколейки и болезнью позвоночника. Эта его идейность не помешала в дальнейшем встать на рельсы капитализма, использовав то ли комсомольские, то ли партийные деньги в качестве «первично накопленного капитала».

Впрочем, как я помнил, в личной жизни и в минуты отдыха он вовсе не придерживался морального кодекса строителя коммунизма.

Теперь он предстал передо мной в должности начальника едва ли не самого важного отдела этого долбаного министерства. Не смотря на сохранившиеся от входной двери остатки оптимизма, я уже не питал иллюзий на счёт возможного результата: министерство оно министерство и есть, и министерством останется, какую вывеску ему не присобачь. Ну, например, как туалет, он же сортир, он же клозет и так далее — суть и функция та же самая, как его ни назови и ни оформи.

Всё-таки он снизошёл до меня со своего недосягаемого пьедестала, уделил драгоценное время и внимание, оторвался от пасьянса, выслушал и внезапно предался воспоминаниям.

— А как ты? А он? А она? Ирка-Танька-Наташка? Серёга-Толик-Мишаня?

Но при этом не переставал смотреть на меня свысока, министр как-никак! Может, даже с обидной жалостью смотрел на жизненного неудачника по его меркам, конечно, не без самодовольства и самосознания собственной значимости.

После этих ни к чему не обязывающих ритуалов, не нужных нам обоим, угостил минеральной водичкой и поинтересовался о цели визита. Я кратко изложил суть. Имея ненормативно малую жилплощадь на семь человек (я, супружница, трое детей разных возрастов и престарелые родители пенсионеры), хотелось бы получить, раз не удаётся с квартирой, просто законно причитающуюся дополнительную толику счастья на всех семерых из фондов их ведомства, пусть даже изъятого у имеющих излишки. Ну, если не для себя с женой и не для стариков, то, хотя бы, для детей, заслуживающих этого по рождению или, по крайней мере, слегка уменьшить налоговое бремя с того мизера счастья, которым мы сами владеем без постороннего вмешательства.

Он покивал, помолчал и развёл руками.

— Да, да, конечно. Полное право имеете, но в данный момент это нереально в силу объективных причин. Хотя, в будущем, возможно. Надо только набраться терпения всем, и в особенности вам, как и всей стране, впрочем… Что же касается налогов, увы, не я выдумал эти положения. Все граждане равны перед законом…

«Но некоторые равнее прочих!» — подумал я с горечью, не слушая больше резонерство школьного приятеля. Давненько разошлись наши жизненные дорожки — и слава богу!

Я пристально посмотрел в его равнодушные, давно не способные к подлинному сочувствию холодные глаза на холёном гладковыбритом лице, удивительно соответствующее здешней стерильной обстановке. Машинально тронул свой колючий подбородок, с опозданием понимая неуместность его трёхдневной небритости. Впрочем, подсознательно я специально не побрился с утра, рассчитывая использовать это как ещё один внешний аргумент для удовлетворения моих претензий. Оставалось только глубоко вздохнуть: мои надежды на скорую справедливость улетучивались с ужасающей быстротой.

Наконец-то основательно выговорившись, однокашник выглядел умиротворённым, исполнившим свой долг перед обществом, сознающим своё положение и незаменимость. Я понял, что он вполне счастлив по-своему, занимая уже насиженное место в новом министерстве. Вероятно, всем здешним сотрудникам предоставлялись льготы при налогообложении их собственного счастья, дополнительный паёк за напряжённую ответственную работу и отдых в санатории. Я словно физически ощутил, какое оно у него круглое, приятное и мягкое, как колобок, компактное и тёпленькое на ощупь — счастьице…

Но мне-то для себя и своих детей хотелось совсем другого…

Предлагаемый вниманию читателей рассказ Сергея Криворотова «Тёпленькое счастьице» на первый взгляд можно отнести к жанру фантастики (его герой посещает в некой стране некое Министерство Счастья — где ж такое видано?), но оказывается, что фантастики в этом рассказе совсем чуть-чуть, а, может, и вовсе нет. 

Рассказ (рассказ Сергея Криворотова)