Больше всего шума в связи с посланием Федеральному собранию России вызвали приоткрытые Владимиром Путиным достижения в сфере ВПК. Однако одной, даже сильнейшей армии недостаточно для того, чтобы стране оставаться великой державой. И президент вскользь упомянул об этом. По его словам, ближайшие годы станут решающими для будущего страны. «Речь идет о развитии технологий. Отставание в этой сфере недопустимо», — заметил глава государства.
По его словам, технологическое отставание несет риски утраты суверенитета. «От нас ждут сильного ответа. И мы готовы дать такой ответ» — сказал Путин.
О каком же сильном ответе может идти речь? До сих пор прожекты вроде «инновационных центров» и российских «силиконовых долин» оканчивались, по сути, ничем. Даже в такой традиционно передовой с советских времён отрасли, как космическая промышленность, по мнению многих экспертов, нарастает отставание.
Важнейшая для России авиационная промышленность тоже не может похвастаться передовыми достижениями. Поскольку в «Сухом Суперджете» — единственном гражданском самолёте, который выпускается российским авиапромом в сравнительно больших количествах, практически отсутствует отечественная авионика.
Теперь на всё это накладываются западные санкции. Так откуда же взяться технологическому рывку, о котором говорил президент?
— Современный мир стал настолько сложным, что поддержание передового технологического уровня страны или союза стран требует определённых объёмов экономического рынка и значительного населения, — говорит директор фонда исторических исследований «Основание» Алексей Анпилогов. — Самый простой показатель масштаба экономики, несмотря на то, что его много критиковали экономисты — это объём ВВП. Лучших параметров пока не придумали. Все другие, вроде «уровня душевного покоя», — немного от лукавого.
И тут современные подсчёты показывают, что для того, чтобы удерживать технологическое мировое первенство, необходимо иметь рынок, в который вовлечено не менее полумиллиарда человек. Такие рынки есть у США, Евросоюза и Китая. Именно эти государственные образования, как мы видим, и являются лидирующими в технологическом плане. Все остальные страны, так или иначе, зависимы от этих трёх глобальных проектов. Та же Япония, которая в 20-м веке ещё смогла выбиться в лидеры со своими ста миллионами населения, в конце 80-х годов прошлого века начала сдавать. И все попытки японцев создать компьютеры пятого поколения закончились тем, что в итоге созданы они были в США.
Конечно, Владимир Путин хорошо информирован, что в некоторых отраслях Россия продолжает удерживать технологическое лидерство. Это — военные технологии и атомная промышленность. Отчасти мы сохраняем передовые позиции в космической отрасли. Но и там накапливается отставание. Есть и ещё с десяток менее значимых сфер, где наше технологическое отставание не столь велико.
В остальном, нам не хватает объёмов рынка, человеческих ресурсов. Даже если к 145 миллионам граждан России прибавить население Белоруссии и Казахстана, мы едва наскребём 200 миллионов человек. Этого недостаточно. Поэтому заявление Путина об опасности технологического отставания — отчасти глас вопиющего в пустыне. У России нет сейчас необходимого объёма рынка и количества граждан для того, чтобы обеспечивать технологическое соперничество с КНР, ЕС и США.
«СП»: — То есть, мы обречены на отставание?
— Рецепт преодоления — известен. В своё время им воспользовались европейские страны, которые начали с «Союза угля и стали». Впоследствии, как мы знаем, именно из этого объединения Франции и Германии вырос Евросоюз.
Поодиночке ни одна из европейских стран во второй половине 20-го века уже не могла создать суверенную и при этом передовую экономику. Можно вспомнить бесплодные попытки Маргарет Тэтчер и генерала де Голля. То есть, странам, претендующим на технологическое лидерство, необходимо создавать свои союзы, свои цепи экономической кооперации.
У России здесь вариантов для союза немного — Китай или, возможно, Индия. Правда, Индия, пока проблемный партнёр, поскольку довольно небольшая часть её огромного населения может быть отнесена к экономически активной. Остальные индусы живут за чертой бедности и заняты низкопроизводительным трудом.
Китай для нас, конечно, более предпочтительный союзник. Но надо понимать, что с ним мы можем создать не российско-китайский союз, а китайско-российский. Россия в этом союзе будет второй.
«СП»: — А без союза с Китаем…
— Мы будем продолжать технологически отставать в большинстве сфер. Правда, на мой взгляд, в этом нет ничего непоправимого. Пока у страны есть возможность себя оборонять. Наша задача-минимум на ближайшее десятилетие — сохранить те островки передового развития, которые у нас есть сейчас.
«СП»: — Тем не менее, Владимир Путин как раз видит угрозу суверенитету в технологическом отставании.
— Упомянутые мной европейские страны, например, Франция, утратили свой суверенитет по дороге, ведущей к Евросоюзу. Если рассматривать суверенитет, как сверхценность -конечно, президент прав. Но, я не исключаю, что обстоятельства будут складываться так, что мы просто вынуждены будем постепенно поступаться своим суверенитетом в ходе 21-го века. И надо сделать это так, чтобы политическое отступление максимально отвечало нашим экономическим интересам. Главное, как я уже говорил, сохранить ключевые позиции — оборонку, энергетику. Необходимо приложить все усилия для развития авиационной отрасли, поскольку при наших пространствах это ключевая сфера.
«СП»: — В чём нам придётся поступиться суверенитетом в случае упомянутого союза с Китаем?
— Китай может попросить эксклюзивных условий в рамках пресловутых соглашений по разделу продукции. Речь о добыче полезных ископаемых.
Так же он добивается от нас выгодных для себя концессий для того, чтобы проложить через Россию часть Нового шёлкового пути. В современном мире утрата суверенитета носит преимущественно экономический характер. В какой-то мере, это произошло уже в нашей авиационной отрасли. Да, мы возобновили производство своих гражданских самолётов, но большая часть авионики в них уже производится на Западе.
Что касается Китая, то поступившись в одном, мы, конечно, должны требовать компенсации в чём-то другом. В том же доступе к китайским высоким технологиям, которые неизбежно будут появляться.
Я лично считаю, что Китай-то как раз готов к китайско-российскому союзу. Это их стратегическая цель — сформировать круг друзей. Однако Россия со своими попытками до недавнего времени угодить и Западу, и Востоку производит на Пекин впечатление ненадёжного союзника. В то время, как в ближайшие десятилетия главное мировое противостояние будет происходить между США и КНР.
«СП»: — Если уж нам так необходим экономический союз, охватывающий страны с общим населением не менее полумиллиарда человек, то почему бы нам не усилить попытки интеграции постсоветского пространства? Если ещё «пристегнуть» к нему Иран, Сирию, как раз получится близко к требуемой численности населения.
— К сожалению, пока наша элита не показывает решительности в отстаивании национальных интересов. Когда в 2014 году можно было вернуть как минимум половину Украины в сферу российского влияния, этого не было сделано.
У нас большая часть элиты всё ещё мыслит категориями, что Россия — это страна, которая нужна только для того, чтобы добывать углеводороды и другие полезные ископаемые. Что-то вроде Канады. Проблема только в том, что у России население почти 150 миллионов человек, а не 36 миллионов, как в Канаде.
История последней четверти века показала, что нам «жить с трубы» невозможно. А российская элита по большей части по-прежнему хочет жить с трубы.
Конечно, создание экономического союза с большей частью постсоветских республик — это то, что само собой напрашивалось, когда речь шла о перспективах сохранения России, как великой, технологически передовой державы. Эта линия была полностью торпедирована после событий 2014 года, когда российская элита испугалась взять на себя ответственность за Новороссию.
Оценил 1 человек
2 кармы