ЧЁРНЫЙ АВГУСТ.

21 августа 2015 года Тихоокеанский флот справил очередной скорбный юбилей: ровно тридцать пять лет назад в Филиппинском море на глубине 70 метров произошла авария на АПЛ К-122, унесшая жизни 14 подводников.

Август — черный месяц для советского и российского военно-морских флотов. 12 августа 2000 года погибла атомная подлодка «Курск», 30 августа 2003 года в Баренцевом море затонула АПЛ «К-159», 7 августа 2005 года чуть не погиб у берегов Камчатки батискаф «АС-28»… 30 лет назад на атомной подводной лодке «К-431» (675-й проект) произошел взрыв в ядерном отсеке, а ровно 35 лет назад, 21 августа 1980 года, с борта английского газовоза «Гарри» из Филиппинского моря в эфир ушло радио от «Урагана» - так в советском ВМФ условно именовали терпящий бедствие подводный атомоход.

На подлодке К-122 разразилась трагедия… А в это время вся страна была в эйфории от успешного выступления советских спортсменов на Московской Олимпиаде. Естественно, что об аварии на атомной подводной лодке, унесшей жизни четырнадцати подводников, решили как всегда не распространяться…

Атомная подводная лодка К-122 проект 659Т вошла в состав Тихоокеанского флота в июле 1962 года, провела немало автономных боевых служб. В начале лета 1980-го, после возвращения с очередной боевой службы, ее поставили на завод (бухта Чажма) для производства полагающихся ремонтных работ. Весь штатный экипаж находился в отпуске, кто-то готовился к поступлению в академию, кто-то ждал назначения на новую должность, как вдруг поступил непонятный подводникам приказ: срочно готовить корабль к выходу в море. В спешке собирали экипаж, в спешке производили загрузку на лодку всего необходимого для автономки… Усталый корпус да изношенные механизмы, казалось, кричали, протестуя. Семьи тоже были не в восторге, но приказ есть приказ. 

Никто в те дни и не предполагал, чем поспешный выход на боевую службу может закончиться...

Противолодочный рубеж в Корейском проливе прошли удачно, войдя в глубокие воды, почувствовали себя более спокойно.

В Филиппинском море АПЛ заняла отведенную ей позицию недалеко от острова Окинава, где приступила к выполнению задачи. А она была предельно простой: вести разведку деятельности амфибийного соединения 3-й дивизии морской пехоты США и быть готовыми не допустить переброску ее частей морем в Пакистан (в Афганистане уже шла война).

Потянулись однообразные дни, наполненные вахтами, всплытиями для сеансов связи, учебными торпедными атаками.

 

Возгорание гидроакустической станции 19 августа стало предвестником трагедии. Центральные отсеки были задымлены, для защиты органов дыхания личного состава туда были перенесены индивидуальные средства защиты из кормовых отсеков, да так там и остались.

Основная трагедия началась 21 августа. При отработке режима перевода нагрузки с турбогенератора одного борта на другой в 7-м отсеке раздался хлопок и повалил дым. Все попытки погасить огонь результатов не принесли. Седьмой отсек мгновенно заполнился дымом. Фреон в него не подавался восемь минут. Когда все же последовало разрешение эвакуировать личный состав седьмого отсека и пульта управления ГЭУ, огонь дошел до патронов регенерации и цистерны топлива аварийного ДГ.

Вскоре лодка потеряла ход. Возникла угроза радиоактивной опасности. «Чернобыль» мог наступить на шесть лет раньше!

Первым в 7-м отсеке открыл трагический список матрос третьего года службы Ерин.

 

Попытка эвакуировать личный состав на надстройку через люк 8-го отсека сначала не увенчалась успехом – высокое избыточное давление не позволило отдраить крышку люка. Матрос Заикин пытался с помощью кувалды отдраить кремальеру, но упал замертво.

Тогда по предложению мичмана Белевцева лодке придали дифферент на нос, чтобы наружные крышки кормовых ТА вышли из воды. Затем Белевцеву их удалось открыть, что позволило сравнять давление в девятом и восьмом отсеках с забортным давлением и открыть верхнюю крышку кормового входного люка. Сам же Владимир Белевцев погиб от отравления угарным газом. Его смерть стала третьей в этом списке…

Лодка всплыла. Вышедшая на надстройку аварийная партия во главе со старпомом капитаном 3 ранга Геннадием Гарусовым вскрыла люк 8-го отсека. Вскоре на надстройке оказался весь личный состав кормовых отсеков: 46 – в норме, двое без сознания, девять погибших. Пятерых еще предстояло найти.

Но беда не приходит одна: возникло возгорание гопкалитового патрона на РДУ в 3-м отсеке. Необходимо было подавать сигнал бедствия. Попытки сделать это со штатной радиорубки не увенчались успехом: во 2-м отсеке выбивало батарейные автоматы. Мичман Иванов, командир БП-2, вручную удерживал их во включенном положении.

 

Старшина команды радиотелеграфистов мичман Ляшенко спустился на нижнюю палубу 3-го отсека, чтобы вытащить резервную переносную радиостанцию, но потерял сознание и упал недалеко от гиропоста (БП-37). Александр Корольков, корабельный доктор, спас жизнь и мичмана Петра Ляшенко и командира 2-го дивизиона БЧ-5 капитана 3 ранга Николая Трушкова, и еще многих моряков.

Фактически относительно обитаемым остался только 1-й отсек. В темноте матросы сделали соответствующие переключения и, используя флотскую смекалку, умудрились дать освещение от аварийного источника питания гидроакустического маяка МГС-29.

О случившемся необходимо было доложить командованию, но сделать это из-за отсутствия электропитания на корабле было невозможно. Маломощные переносные радиостанции проблему связи решить не могли, пришлось воспользоваться сигнальными ракетами.

Вскоре к К-122 подошел британский газовоз Garry, с которого на лодку доставили питьевую воду, продукты питания и медикаменты. Воспользовавшись радиостанцией британского судна, в Москву и Владивосток передали сообщение о случившемся.

Когда донесение об аварии удалось передать, основными задачами стало обеспечение надводной непотопляемости и приведение в безопасное состояние реакторов. Тогда командир БЧ-5 капитан 2 ранга Юрий Алексеевич Шлыков предложил решение, которое ныне заслуживает многих слов похвалы.

Командир БЧ-5 Ю.А.Шлыков с чайкой в ЦП

Он предложил спуститься в реакторный отсек с надстройки через специальный люк. Но для того, чтобы его отдраить, необходимо было открутить более дюжины мощных гаек и поднять крышку весом в несколько сот килограмм. Тут и пригодилось умение торпедистов ориентироваться в отсеке в кромешной темноте, которые из своих «заначек» достали необходимые инструменты. Управленцы и спецтрюмные 1-го дивизиона получили все необходимое, вскрыли прочный корпус и спустились в отсек. Компенсирующие решетки обоих реакторов вручную опустили на нижние "концевики" – реакторы стали безопасны. Впоследствии жизнь подтвердила правильность выбранного решения.

С рассветом 22 августа в небе над ПЛ появились самолеты и вертолеты с японскими опознавательными знаками. На горизонте маячил американский десантный вертолетоносец типа «Iwo Jima», а в 30 каб. по траверзу занял позицию японский эсминец.

Через девять часов после передачи радиосообщения к месту аварии подошло советское учебное судно «Меридиан», на котором проходили практику курсанты Владивостокского мореходного училища. На его борт и были переданы тела девяти погибших подводников, а также перешла большая часть экипажа.

 

На борту К-122 остались только аварийные партии для борьбы за живучесть аварийной лодки. Обследовав 8-й и 9-й отсеки, нашли тело матроса, сидевшего в проходе между торпедными стеллажами 9-го отсека. Продолжая обследование, было обнаружено в каюте по правому борту тела еще трех, которые лежали один над другим без каких-либо средств индивидуальной защиты. Недоставало еще одного человека - матроса третьего года службы Путинцева, тело которого нашли возле станции ЛОХ на БП-9 в трюме 9-го отсека.

Матрос Путинцев (второй справа)

Наступила вторая ночь в открытом океане. Корпус над 7-м отсеком имел стойкий малиновый цвет. Опасаясь деформации и возможной трещины в прочном корпусе, что угрожало потерей плавучести и затоплением, начали принимать меры к охлаждению корпуса путем дифферентовки лодки на корму. Это дало свой результат, и морская вода постепенно начала остужать горячий металл. Огонь прекратился только тогда, когда нечему стало гореть.

На третьи сутки подошла ремонтная плавбаза «Бородино», на борту которой находился командующий 4-й флотилии ТОФ вице-адмирал В.Г. Белашев, резервный экипаж и специалисты судоремонтного завода. Спустя еще какое-то время подошел морской буксир. Погибших и большую часть экипажа переместили с «Меридиана» на плавбазу.

Благодаря усилиям ремонтников удалось запустить ДГ, подать питание на вентиляторы и обеспечить аварийное освещение носовых отсеков. Затем на лодку завели буксирный конец и, прибывший вместе с Бородино буксир, повел ее в базу.

30 августа К-122 в сопровождении БПК Грозящий привели в бухту Павловского.

По возвращению в базу, обе части экипажа АПЛ держали изолированно друг от друга.

Всю вину за происшедшее по обычаю взвалили на экипаж. Сняли с занимаемых должностей начальника штаба 26-й ДиПЛ капитана 1 ранга Заварухина (старшего на борту) и командира корабля капитана 2 ранга Сизова, а также ряд офицеров.

Что же касается самой лодки, то в ноябре 1980 г. на СРЗ «Звезда» (пос. Большой Камень) ее поставили в восстановительный ремонт, но в апреле 1981 г. его прекратили из-за неудовлетворительного состояния главной энергетической установки и общесудовых сетей. В 1985 г. К-122 исключили из списков флота и поставили на отстой.

При аналогичных же обстоятельствах Советский Северный флот потерял три атомохода: «К-8» до этой аварии, а после канули в пучину РПКСН «К-219» пр.667А и новейшая ПЛА проекта 685 «К-278» «Комсомолец». Но к экипажам этих атомоходов отнеслись намного гуманнее, нежели к экипажу К-122, который, к слову, не потерял боевой корабль, а, в конце концов, привел его в базу.

Был назначен день похорон. Хоронили моряков на территории базы. В клубе воинской части по обе стороны стояли гробы, за ними родственники и семьи членов экипажа. Попрощаться с погибшими ввели экипаж, вернее, его остатки – худые, злые, уставшие, с запекшейся кровью на губах и горящими глазами.

Единственный, кому посмертно отдали дань, был Владимир Белевцев. Орден Красной Звезды получила уже его семья.

На БП-33 у торпедного автомата стрельбы, слева – старшина команды торпедных электриков мичман Белевцев, справа – командир БЧ-3.

Вдова еще год обивала пороги флотских начальников, чтобы добиться изменения в документах ничего не говорящей фразы "умер от удушья" на "погиб при исполнении служебных обязанностей"...

Пятнадцатой жертвой этой трагедии стал старший оперуполномоченный особого отдела КГБ 26-й дивизии подводных лодок капитан-лейтенант Окольников Виктор Николаевич, бывший на лодке в походе и умерший от сердечного приступа дома, в сентябре 1980 года.

«Особист» В. Окольников (слева) и НМС А.Корольков (справа)

Новый командир БЧ-5 капитан 3 ранга Валентин Шницер, пытаясь как бы «реабилитировать» экипаж, настоял на повторной экспертизе аварии. И, что весьма необычно для советских времен, авторитетная комиссия, назначенная повторно, пришла к выводу: причиной пожара явились конструктивные недостатки, присущие всем лодкам данного проекта.

Это означало, что целую дивизию атомных подлодок этого проекта надо ставить на прикол! Тогда решили, что проще будет... «слишком умного механика» снять с должности и исключить из рядов КПСС. Так и сделали.

Все четырнадцать погибших подводников были похоронены на восточном берегу бухты Павловского в заливе Стрелок. В 1983 году в третью годовщину гибели моряков на воинском захоронении вместо временного обелиска был открыт мемориальный комплекс.

В бывшей базе атомных субмарин, на высоком холме выстрелила в небо перископ бетонная рубка атомной подлодки. У ее подножия 14 могил.

ВСПОМНИМ ИХ ПОИМЕННО:

1. Мичман Белевцев Владимир Владимирович, 24.06.1952 г. р. пос. Ивановка, Тульской области. Старшина команды торпедных электриков. Проживал с семьей в пос. Тихоокеанский. Через год после гибели семья переехала в Севастополь.

2. Старшина 2 статьи Архип Борис Яковлевич, 13.06.1960 г. р. г. Кишинев, Молдавской ССР. Турбинист.

3. Старший матрос Макаренко Алексей Петрович, 14.02.1960 г. р. г. Гремячинск, Пермской обл. Специалист ЗАС.

4. Старший матрос Ермоленко Лев Леонидович, 25.07.1959 г. р. с. Коноваловка, Сергеевского района, Северо-Казахстанской области, Казахской ССР. Электрик.

5. Старший матрос Ерин Николай Васильевич, 06.08.1958 г. р. г. Северозадонск, Донского района, Тульской обл. Электрик.

6. Старший матрос Пономарёв Виктор Геннадьевич, 30.09.1960 г. р. г. Глазов, Удмуртской АССР. Трюмный.

7. Старший матрос Соловей Валерий Михайлович, 25.10.1959 г. р. г. Артёмовский, Свердловской обл. 21.08.1980. Машинист - трюмный.

8. Старший матрос Гордоделов Юрий Фёдорович, 18.01.1960 г. р. с. Маршлан, Ферганской области, Узбекской ССР. Машинист - трюмный.

9. Матрос Путинцев Николай Владимирович, 25.01.1960 г. р. г. Сарапул, Удмуртской АССР. Специалист рефрежераторщик.

10. Матрос Сенотрусов Сергей Михайлович, 01.07.1960 г. р. с. Байхор, Красночикойского района, Читинской области. Турбинист.

11. Матрос Мельников Андрей Станиславович, 15.10.1961 г. р. д. Николаевка, Амурской обл. Электрик.

12. Матрос Мельников Олег Владимирович, 30.06.1961 г. р. с. Еланцы, Ольхонского района, Иркутской обл. Электрик.

13. Матрос Клименков Виктор Павлович, 22.07.1961 г. р. д. Венгерка, Тайшетского района, Иркутской обл. Кок.

14. Матрос Заикин Владимир Васильевич, 22.03.1961 г. р. с. Черноотрог, Агаповский район, Челябинской области. Трюмный.

Память о подводниках – и живых, и погибших, должна жить вечно. …И она живет. Вечность не поддается проверке, но ежегодно 21 августа к надгробным плитам возлагаются живые цветы, а над базой звучат залпы воинского салюта.

Абсолютное большинство экипажа, офицеры, командиры всех уровней были настоящими моряками-профессионалами. Все они от матроса и до капитана 1 ранга до конца выполнили свой долг, предотвратили ядерную катастрофу, сохранили корабль и людей, привели аварийную атомную подводную лодку К-122 в родную базу – в залив Стрелок.

За это им, и живым, и мертвым – низкий поклон от всех поколений моряков Советского Военно-Морского флота.