Плохая репутация России

Автор: Майкл Овергрин.

Ах, какая наступила жизнь, живая, трепещущая и очень нервная, наэлектризованная, как трамвай 5-го маршрута, идущий через все пляжи к вокзалу, и который ровно по этой причине всегда полный народа и разноязыкого говора.

В трамвае этом ездят отдыхающие, – любители открыть рот и забыть за всё. Одесская жара плавит даже песок на Аркадии и заставляет туристов в трамвае, кажется, даже ушами обмахиваться. В трамвае этом ездят и деловые, ездят и карманники. Одесские деловые, это, я вам скажу, каста. Их авторитет конечно же хуже, чем у карманников, им нужно всё! Ну так это ж с чьей стороны заглянуть. Я предпочитаю водиться не с теми сопляками, которые жгут резину на своих примусах (говорят машины сейчас такие выпускают -“Тойота”) по булыжнику где-нибудь на Французском бульваре, а с теми, кто уже лет сорок неспешно ездит на трамвае на Привоз взять кусочек брынзы у молдован и спросить за рибу у хромого Яши, и узнать, как дела у его Ромы, “..ах какая была свадьба, гости плясали целым стадом! ..Ушла, сказала – у Ромика плохой авторитет, вырос, как портовый амбал, но работать не хочет…”

Да друзья, сегодня я очень много раз слышал, что у России плохая репутация и даже вспоминали про убийство Троцкого. Мне говорили.. по телевизору, что никаких улик против России нет и за три дня их быть не может, но просто у России плохая репутация. По мне, так у них хорошая память, но дела плохие. ..”Ну вот в Одессе, – ограбят, но не убьют, а эти сразу травить. Стыдно сказать, премьер-министр Британии, а предъявы как у биндюжников, свои гёмбы раззявила. На Молдованке бы за это морду били!”..

Так, или приблизительно так, вел разговор один старый одесский вор, непонятно почему оказавшийся в Нью Йорке. Он был действительно старый. Мне было очень удивительно смотреть на него, когда он что-то рассказывал. Обычно воры в эмиграцию не едут, особенно старые. Им родина милей. И оказался этот человек очень сентиментальным и по своей Одессе он очень скучал, а ехать туда не мог почему-то, думаю, старые грехи не давали.

Он часто рассказывал всякие истории, но не про свое воровское дело, а просто какие-то житейские истории, коих он, видимо, насмотрелся за свою долгую жизнь изрядно. Некоторые истории я даже записывал с его слов, но рассказать так, как рассказывал он, я, конечно, не сумею, но попробую. Рассказывал он свои истории, неспешно покуривая и гладя куда-то мимо своего собеседника, вставляя в свое повествование какие-то обрывки их других историй, тоже им когда-то где-то увиденных или услышанных. Дело в общем-то сейчас не в колорите его одесского говора, что, конечно же, отдавало сильной самобытностью, но была в этих рассказах и некая поучительная история. Так я узнал о человеке с фамилией Непейнер.

Так вот этот господин Непейнер, я уж и не помню каким было его имя, ну допустим Роман. Он был обыкновенным каким-то служащим и ничего из себя необычного не представлял. Отличался от остальных тем, что не пил. Может быть, на него как-то повлияла его фамилия.

Так вот фамилия эта доставляла ему много неприятностей. Он был совсем иной, в любой компании над ним всегда посмеивались, кто знал его и его фамилию. В каждой компании, где ему случалось бывать, он сидел вместе с другими за столом, но просто не пил.

Другие пили с удовольствием, трескали во все горло и были счастливы жизнью. Но уже к концу первого часа застолья на Романа смотрели как-то совсем не по-доброму, понимая, что, может быть, уже перебрали, а Непейнер сидит себе как огурчик. В конце вечера очень часто случались драки. В одесских двориках летом часто ужинали по-домашнему, вне дома, прямо во дворе ну и дрались тоже, как вы понимаете не надевая галстуков.

Несколько раз ему говорили,-“.. смени ты фамилию, живи как все, радуйся жизни..”, а он, побитый в очередной раз, вздыхал и говорил, – «Мадам Щикотхер, вы делаете мне смешно!» Казалось бы ну, может быть, забудут про его особенности и, может быть, не станут приставать, не станут драться. Но нет. Каждый раз, как только была пьянка, почти гарантированно Роман на утро был битый. Я расспросил этого своего собеседника, – одесского вора, «Почему же они продолжали его бить?»

И вот тогда он мне ответил, что они его ненавидели за то, что он не пил, а они пили и понимали, что это очень плохо. Так вот эта агрессия в них жила всегда, но выходила наружу только тогда, когда они не могли её контролировать.

Я вспомнил эту историю и этот разговор именно тогда, когда услышал о претензиях Тересы Мэй к России в виде огульных обвинений. Обвиняют Россию в том, что она не такая как они, и поступает Россия тоже не так как они, потому и виновата.

Если вспомнить, то Тереса Мэй утверждает, что этим “новичком” было отравлено 10 человек, но претензии к России у госпожи Мэй к русским только относительно двух русских, а как же быть с восемью остальными? У них нет русских корней, но яд то использован тот же! Почему же здесь ничего никто не говорит? Почему же в остальных случаях смерти никто не винит русских? Да потому, что там ниточки не найти и обвинение станет вообще не мотивированным. Как и в той самой истории, здесь дело не в русских, а в том, что это желание – вменить в вину русским весь негатив британского общества, оно в них сидит, как гнев на Непейнера за то, что он другой. Да, Россия другая и в ней все случается, но лепить вину на нее даром, – «Не делайте мне смешно, мадам Щикотхер!»