Зверства ВСУ и нацбатальонов на Донбассе...

Когда читаешь такие строки, страшно даже подумать. что в наше время такое может быть... Жуть от начала и до конца... 

Свидетельства зверств ВСУ на Донбассе.

"- «Буквально в метрах 5-10 стоял трактор с ковшом. Они закопали человека по колени и говорили, что он с Новороссии. Говорили – пусть вся Россия увидит, как ты будешь умирать. Они просто опустили ковш…», — рассказал молодой ополченец, побывавший в украинском плену.

- «Прикладом разбили ухо – лишился слуха. Было разворочено одно ухо, второе немного меньше. Практически был выбит глаз. Я этим глазом теперь вообще не вижу…», — рассказал Виталий, пострадавший в результате проявлений украинского садизма и нацизма.

Далее представлены свидетельства выживших людей и видео-факты геноцида и военных преступлений; а также: Выдержки из доклада "Военные преступления украинских силовиков: пытки и бесчеловечное обращение с жителями Донбасса" подготовленного Фондом Исследования Проблем Демократии и отчёт Харьковской правозащитной группы «Украинский Хельсинский союз по правам человека» и неправительственной организации Truth Hounds.

Давно известно что уже на протяжение 4 лет на базе карательного неонацистского полка «Азова» в мариупольском аэропорту, а также базе ВСУ и необандеровцев из ДУК ПС в краматорском аэропорту действуют настоящие концентрационные лагеря смерти где пытают и убивают жителей Донбасса «подозреваемых в сепаратизме» насильственно похищенных боевиками-карателями.

Вот свидетельства людей прошедших через ад:

СВИДЕТЕЛЬСТВО ПЕРВОЕ (расстрельные ямы с убитыми людьми)

Жительницы мариуполя похищенной боевиками Азова

— Меня схватили прямо на улице, когда я шла с работы. Просто подъехали на машине, назвали моё имя. Когда я сказала, что имя действительно моё — сразу же скрутили и бросили в багажник. Били при этом. Когда я спросила их, за что — ответили, что я "сепарка".

— Вы имели какое-то отношение к освободительному движению?

— Нет. Ни до того, как наш город им сдали, ни после. Я вообще никогда политикой не интересовалась. Работала диспетчером на заводе. Жила от зарплаты, до зарплаты. Смотрела женские сериалы по телевизору. Я была самым обычным человеком. До того дня. Я потом узнала, что не одна такая. Они очень многих так хватают. Кого просто. Кого по доносам.

— По доносам?

— Да. Из-за квартир. После того, как они захватили Мариуполь, в город начали переселять рагулей с западной Украины. Они так население заменять пытаются. Мы же против Украины. А они за неё. Будь она проклята… Они нас ненавидят. И если хотят отобрать чью-то квартиру, или машину, или ещё что-то — пишут донос. Куда, не знаю. Но приходит "Азов". Вот и за мной пришли именно они. Им же наплевать — мы все для них не люди. С каждым из нас они могут сделать что угодно в любую минуту. И им ничего за это не будет. Они это знают и все это знают. Но если бы только в нас было дело. Дети прямо на улице пропадают. Их просто хватают и увозят. Тоже "Азов". Сколько таких случаев уже было. И никто не знает, куда. Никто из них не вернулся. Ну, наверное, они их продают. Может, на органы. Может, в публичные дома. Куда-то обращаться бесполезно. Некоторые, кто обращался, потом пропадали сами. СБУ само "Азову" помогает, а милиция просто боится. Им давно дали понять, чтоб они не влезали. Многие, кто с детьми, поэтому в Донецк убежали. Там не сахар, но там такого нет.

— Что было с вами дальше?

— Сначала отвезли на их располагу. Там практически ни о чём не спрашивали. Просто били. Отобрали и сожгли паспорт. А потом… Лучше бы меня убили там… Дальше они отправили меня на аэропорт.

— На какой аэропорт?

— Мариупольский. Оттуда самолёты уже не летают. Там теперь концлагерь. Они его сами так называют — "концлагерь". И смеются. Причём, пленных я там не видела. Только такие же как я — простые мирные жители. Много. Очень много. Хотя пленных туда тоже привозят — мне рассказывали. Они его переоборудовали под это дело. Там целая инфраструктура пыток. Например, они привезли туда какие-то морозильные камеры, в которых то ли -16, то ли -18. В общем, какая-то стандартная температура. Я не в курсе таких подробностей. Но они постоянно туда людей сажают. Кого насмерть замораживают. Над кем просто издеваются. Я видела таких, пока там сидела. Это их любимый аттракцион — морозить людей в этих камерах. Я не всё там видела. Но убивают там каждый день. Сколько — не знаю. По-разному, наверное. Но каждый день. Мы слышали, как они расстреливают.

На следующий день меня повели на допрос. Если это можно так назвать. То, что мне нечего им рассказывать — они знали. Но всё равно издевались. Требовали, чтоб назвала сообщников, чтоб рассказала, как готовила какие-то теракты. Сами же смеялись при этом. Там среди них не только рагули были. Там и наших местных хватало. Эти были самые злые. Для рагулей мы просто не люди, а для этих… Даже не знаю, как сказать.

— Я понимаю, о чём вы.

— А потом меня повели на расстрел. К яме. И я увидела, что там… Все эти торчащие руки и ноги, засыпанные известью. И этот запах… Я упала в обморок. Без сознания была недолго. Пришла в себя от того, что они меня ногами били. Сказали, что если не поднимусь, то они меня живьём туда скинут, как падаль. Я поднялась. Но они отвели меня обратно в камеру. Не знаю, собирались они меня на самом деле расстреливать или нет. Они так делают с некоторыми — ведут к яме и стреляют поверх голов. Может, это развлечение у них такое. Не знаю. Они вообще там весёлые. Как будто мечта всей жизни исполнилась. Хотя, может, так оно и есть.

— Это повторялось?

— Расстрел уже нет. Допросы — да. Было ещё пару раз. Снова били. Но уже без усердия. Им, наверное, не до меня было.

— Что вы там ещё видели?

— Не особо много. Больше слышала… Издевались они над людьми по всякому. Не только на аэропорту. Со мной сидела полусумасшедшая женщина с одного из сёл возле Мариуполя, которую насиловали при её детях. Причём, специально заставляли детей смотреть. Их у неё трое было. Куда её дети потом пропали — она не знала. Это тоже был "Азов". Просто зашли в дом. Просто насиловали. Просто детей смотреть заставляли. А её потом бросили на аэропорт. Это, кстати, не самое страшное место. Есть хуже. Например, женская зона Мариуполя. Там за полгода не осталось ни одной молодой или сколько-нибудь красивой зэчки. Вроде бы, записывают их в беглые. Куда девчонки пропадают на самом деле — кого это волнует? У них и до войны особых прав не было. А тут…

— Сколько вы там пробыли?

— Около трёх недель. Потом меня отдали в СБУ и перевели в Запорожье. Там уже начали на меня писать дело всерьёз. Я даже не знаю, что они там сочиняли. Они просто били и заставляли что-то подписывать… А потом меня обменяли. Неожиданно. Просто посадили в машину, долго куда-то везли, вывели наружу и передали людям, одетым в "горки". До меня даже не сразу дошло, что в "горках" ходят ополченцы. Когда я поняла, где я, у меня началась истерика. Они всю дорогу до Донецка меня успокаивали. Потом я долго не могла никуда устроиться. Документов нет, ничего нет. В конце-концов пришла в "Призрак". Там приняли. Я просилась на передовую — не взяли. Говорили, мол, ты их ненавидишь слишком. Убивать без меры будешь.

Да, ненавижу. Да, буду. Хотите сказать — не имею права?"

А вот еще один рассказ:

"Свидетельство о зверствах украинских боевиков «АЙДАРА» — рассказ бежавшего из плена добровольца из России (вначале текстовое описание к видео):Позывной «Сахалин»: Меня пытали 15 дней. Их судьбы разные, но каждый из защитников современной Луганщины прожил яркую жизнь, чем-то похожую одна на другую, как две капли воды.

Евгений Макаров-Охтин стал настоящим национальным героем Луганской Народной Республики, совершив подвиг во время самых ожесточенных сражений на Донбассе в 2014 году.

В неравном бою он был контужен и попал в плен к нелюдям из известного своими зверствами батальона «Айдар». Позднее, во время наступления сил ополченцев ЛНР, бежал и вырвал из когтей «айдаровцев» еще 10 наших земляков и солдат.

Евгений получил позывной благодаря своему этническому происхождению — родом он из Сахалина, поселка Макарово. В ополчение попал, как и все — случайно и по зову сердца. Макаров-Охтин попросту не смог наблюдать со стороны за преступлениями киевского руководства и вошел в ряды ополчения с самого начала.

В день пленения, 13 августа, подразделению Евгения поступила информация о том, что где-то в окрестностях Луганска был сбит украинский самолет. Его группу отправили на поиск обломков и экипажа.

Но тогда еще никто даже не подозревал, что в Новосветловку уже вошли «айдаровцы». Её захват боевиками «Айдара» стал одним из самых черных эпизодов вторжения украинских войск в Донбасс летом 2014 года. О нем скорбно напоминают варварски низвергнутые советские памятники и разрушенные снарядами купола местной церкви. Местные жители до сей поры содрогаются от пережитого кошмара. Конечно, те из них, кому удалось выжить в украинской оккупации.

— В ходе нашего следования на место крушения мы наткнулись на засаду. Подумали, что это какая-то отдельная группа, а не «айдаровцы», поэтому решили встретить их боем. Просто не рассчитали силы и возможности, — делая краткую паузу, вспоминает Евгений.

В ответ подразделение боевиков накрыло группу «Сахалина» шквальным огнем, применялись гранаты.

— Тогда я и получил контузию. Очнулся, когда меня боевики «Айдара» уже несли на руках, держа за голову. Из ушей сильно шла кровь. Вытянули меня и остальных пленных на дорогу, связали проволокой и ремнями и закинули в магазин. Там нас избивали. Кому-то отрезали ухо, — с ужасом в глазах вспоминает «Сахалин». — Они издевались, как могли. Делали что хотели.

Узнав, что Евгений и еще несколько человек родом из России, «айдаровцы» приняли решение расстрелять пленных. С этой целью, по всей видимости, для пущего антуража вывели всех потенциальных россиян к памятнику Ленину.

— Нас было пятеро, поставили возле памятника. Сначала одному выстрелили в голову, потом — второму, третьему, — «Сахалин» вновь сделал паузу и продолжил. — Убили и четвертого. Потом мне просто повезло.

Подъехал БТР, откуда вылезли солдаты ВСУ и сказали: «Хватит развлекаться. Задолбали уже. Оставьте хоть одного живого». Так я и остался жив.

Когда Евгения отводили от памятника, то он стал свидетелем того, как одному из пленных снайперов «айдаровцы» отрубили руку наживо.

— После этого в него выстрелили. Целились в голову, но промазали — пуля вошла в челюсть. Там парня и закопали, — рассказал Евгений Макаров-Охтин. — Одного из тех, кого расстреляли до этого, накрыли российским флагом и помочились на труп и на флаг.

При этом Евгений подтверждает, что много воюющих в «Айдаре» являются иностранцами. Он рассказал, что один из членов батальона азербайджанской внешности постоянно хвастался тем, что он из «Айдара», вечно демонстрировал соответствующий шеврон.

— Он собирался допрашивать оставшихся. Вывели двоих, но я слышал только выстрелы. Потом начался артиллерийский огонь — по Новостветловке стреляли из «Градов», — говорит «Сахалин».

В этот момент всех пленных вывели и посадили в БТР. В этот момент Евгений увидел многочисленные трупы возле магазина.

— Перед этим нас поставили на колени и избили. Потом посадили в бронетранспортер и повезли в Лутугино через аэропорт, — рассказал Макаров-Охтин. — В аэропорту была остановка, где одного из пленных привязали к дереву, одного убили сразу. Меня привязали к колесу и говорят: «Сейчас я буду разворачиваться. Если не развернусь, то раздавлю тебя». Не раздавил, видимо, оказался профессиональным водителем, — пытается шутить «Сахалин».

В аэропорту пленные пробыли две ночи, в ходе которых они подвергались постоянным избиениям.

— Нас посадили в кубрик, залепили глаза скотчем. Вечером сильно избили. Очнулся я на третьи сутки в каком-то подвале, — вспоминает Евгений.

В подвале «Сахалин» постоянно слышал женские крики. В соседней комнате одну из девушек подвергали жутким изнасилованиям, а на вторые сутки ее убили.

— Нас заставили вытягивать ее на улицу в целлофан, — говорит он.

Один из срочников ВСУ проявлял гуманное отношение к пленным. Лично Евгению он иногда давал еды в то время, как официально их не кормили пять дней и три дня не давали даже воды.

— Я подвергался пыткам в течение 15 дней, — констатирует Евгений Макаров-Охтин.

Началось наступление сил ополчения на украинскую армию и карательные батальоны. В этот момент «Сахалина» и еще шестерых пленников привязали к блиндажам на блокпосту ВСУ. Был расчет на то, что их посечет осколками.

— Одному действительно в ягодицу попал осколок. После этого нас отцепили. Меня забросили в грузовик с трупами украинских солдат. Там я просидел два дня. Потом начался обстрел, возле машины попала или мина или «Градина». От взрыва меня завалило трупами. Возможно, это и спасло, — вспоминает «Сахалин».

После данного инцидента Евгения Макарова-Охтина перевезли в поселок Победа, где и началось самое страшное. Именно там «Сахалин» подвергался самым жестоким пыткам, к которым прибегали только нацисты: под ногти вгоняли иглы. После пришли сотрудники СБУ, которые пытали с особым пристрастием, а позднее пленных повели на расстрел.

— Застрелили одного. Меня спросили, чего я хочу перед смертью. Передо мной положили пистолет. Возможно, это была какая-то игра. В общем каким-то чудом я остался жив, — отметил Евгений.

3 сентября 2014 года ополчение ЛНР начало штурм поселка Победа. В ходе сильного обстрела первыми из населенного пункта бежали сотрудники СБУ, оставив в поселке лишь солдат ВСУ.

— Тогда нас вывели с ямы. Уже тогда мы увидели около десяти единиц уничтоженной техники, много раненых, автоматы валялись на каждом углу. Мы начали бежать. Некоторые солдаты побежали вместе с нами. Они думали, что все пленные погибли, — рассказал «Сахалин». — Солдаты бежали с нами в трусах, подштанниках, в чем угодно.

Евгений вместе с десятком пленных, воспользовавшись суматохой и неразберихой, начал продвигаться вдоль посадки.

— Чтобы нас не нашли, мы переместились в поле подсолнухов. В итоге они нашу пропажу обнаружили и, дабы найти нас, начали поджигать посадку. Мы отсиделись в подсолнухах несколько дней. Когда поняли, что нас уже никто не найдет, то рано утром начали продвигаться в сторону Нового Айдара к своим подразделениям.

— Неделю блуждали по незнакомой местности и вышли на Трехизбенку, где ночью в темноте переплыли Донец. Тем самым вышли на казаков, где они нас и встретили. За эти восемь дней нам все-таки удалось добраться до своих, — резюмировал Евгений Макаров-Охтин.

Пройдя медицинское лечение и восстановившись, «Сахалин» не бросил службу. Он вновь вступил в ряды Народной милиции ЛНР, принимал активное участие в Чернухинско-Дебальцевской операции. Сейчас он уже дослужился до звания комнадира роты третьего стрелкового батальона второй гвардейской ордена Доблести II степени мотострелковой бригады им. маршала Ворошилова Народной милиции ЛНР.

В подтверждение к свидетельству ополченца — рассказ очевидца военных преступлений батальона Айдар в Новосветловке: рассказывает о массовом убийстве пленных и о том что ему пришлось пережить. 2017 г."

Еще один рассказ:

"Арестованный 20 июня 2014 года сотрудниками СБУ Алексей рассказывает: «Меня схватили неизвестные люди в форме милиции. Заломили руки, лицом в асфальт, нанесли несколько ударов по голове, по корпусу, мешок на голову, засунули в машину, привезли. Я так понимаю, это база СБУ, замаскированная под автомойку, где несколько дней осуществляли допросы с пристрастием, избиения, моральное давление и унижение.

Потом посадили в джип и отправили под Славянск, село Евгеньевка, где был их штаб и по совместительству фильтрационный лагерь. В данном фильтрационном лагере располагалось два кунга, которые служили местами временного заключения, это машины с будками небольшой вместительности с площадью примерно 16–20 кв. м. Там я провел больше двадцати дней, каждый день менялись люди, добавлялись новые, в среднем там люди проводили по пять-семь дней.

Избиения были регулярные, меня поднимали ночью, выводили из этого кунга и отводят на допрос к военным. Ты выходишь в наручниках, а на голове у тебя мешок. Садят тебя на стул и с разных сторон задаются вопросы, а потом начинают бить по голове. Условия содержания, конечно, в фильтрационном лагере — это просто кошмар, потому что абсолютно все время ты сидишь с мешком на голове либо в целлофановом пакете, который замотан скотчем вокруг глаз, в наручниках, потом наручников стало не хватать, стали стяжками связывать руки, пальцы. Ну конечно же, затягивали все очень плотно, туго. Самое плохое это, бывало так, что набивали в этот кунг людей до предела — на 20 кв. м сидели 17–18 человек. Ты даже лечь не можешь, и это на протяжении нескольких дней. Когда людей становилось много, переставали людей выводить в туалет, ставили ведро в углу, все мочились в это ведро.

Еще засовывали в яму. Была выкопана яма метров пять и туда водили — бывало, всех вместе, бывало, поодиночке. Там, бывало, несколько дней сидели в яме, под дождем, по щиколотку в воде.

Потом меня перевезли в изолятор СБУ. Это уже камеры, гораздо более комфортабельные, гораздо опрятнее, кормили. Оперативники СБУ, конечно, творили очень много того, за что им придется отвечать. Когда надо было ехать в суд, у меня на футболке были следы крови после "бесед", но, конечно, футболку заставили снять и надеть рубашку, чтобы ничего не было. На суде мне дали меру пресечения, и я отправился на СИЗО, потом обмен».

Председатель гуманитарного фонда Алла свидетельствует: «Нас задержала Национальная гвардия по какому-то списку. Возможно, что-то у них на меня было лишь потому, что я помогала жителям. Они меня быстренько "руки на капот", надели кулек на голову, плотно перемотали — передавлена была сильно вена, дня три я не могла шевелить головой. На просьбу о том, чтобы облегчить страдания, что у меня голова вот-вот лопнет, они мне сказали: "Сдохнешь ты, сепаратистка. Вас знаешь сколько тут закопанных валяется". В итоге нас привезли на аэропорт Краматорска. Там было такое, что я за всю жизнь не смогла бы придумать в страшном сне. Издевались — не то слово. При мне избивали мужа по печени, для того чтобы я сказала, что Россия спонсирует оружием, чего нет на самом деле. Как поступает Национальная гвардия? Надевает кулек и душит женщину, у которой сахарный диабет, которая просит попить, они говорят: "Мы тебе сейчас мочи дадим".

Там было такое жуткое, что даже, честно сказать, страшно вспоминать обо всем, просто страшно. Потом нас повезли в Изюм и приковали к какому-то турнику. Три дня мы в наручниках спали и нам там дали кусочек хлеба за все время. Потом перевезли на Харьковскую СБУ, поместили в камеру, там было более или менее».

Ополченец Павел рассказывает, как над ним издевалась Национальная гвардия и разрывала его раны: «19 июля 2014 года я попал в плен. Был обстрелян из засады с трех сторон и взят в плен в тяжелом состоянии. В плену над нами издевались. Били по голове и нажимали на раны, откуда текла кровь. Получил я шесть пулевых ранений плюс осколочный. Таскали, издевались, оскорбляли, вывозили расстреливать.

В СБУ нас отправили город Краматорск, где мы находились в больнице сутки, потом перевезли в Харьковское СБУ, которое нас не приняло, и нас снова положили в больницу.

Я много крови потерял, мне били по ранам, нажимали на осколки, на пули, совали пальцы в дырки от пуль, крутили в разные стороны и смеялись. Они наблюдали, как я истекаю кровью. Снимали на видеокамеру свои пытки и издевательства. Это была Национальная гвардия. На следующий день они приехали, хотели забрать нас, чтобы расстрелять, но им другие охранники не дали.

Врачи осколки вообще не вытаскивали. Одна пуля застряла в руке, раздвоила кость, врачи не стали ничем заниматься, потому что им не надо было. Они просто накладывали мазь и кололи обезболивающие, старались, чтобы больше не беспокоил, говорили "так заживет", "со временем выгноится и выйдет само, ничего страшного". Пули находятся до сих пор в теле.

Потом забрали в СБУ недолечив, я еще был с гнойными ранами. Людей туда привозят избитыми, с выжженными свастиками, надписями "СС". Другие люди приезжали с разбитыми полностью телами и лицами до неузнаваемости просто, как будто груши перебитые. Отбито все, даже мясо отходит от костей».

Еще одно свидетельство жителя Мариуполя

— Я с самого начала был за Русскую Весну. Активистом не был, но активно сочувствовал и на референдуме голосовал за независимость. Потом, когда город бросили и в него зашли укропы, я начал помогать подполью. Ну, а потом меня взяли. Как вычислили — понятия не имею. Просто в один прекрасный день скрутили прямо на улице и увезли. Взяло СБУ. Такими, как я, СБУ занимается. Не "Азов". Те только над мирняком издеваются и над пленными. Я тогда ещё обрадовался, что к ним попал, а не к тербатам. То вообще звери. А эти, хотя бы, на службе. Думал, будет легче. Я ошибся.

— Куда потом отвезли?

— Меня практически сразу из Мариуполя вывезли. Перевели в Харьков. В местное управление СБУ. Туда многих наших свозят. Подпольщиков, пленных, тех, кто не так слово сказал. Ну, и просто тех, кого заподозрили. И это одно из самых страшных мест, на самом деле. В харьковском СБУ самые настоящие выродки. Которые ничем не лучше тербатов. А может даже и хуже. Тому же "Айдару" или "Азову" есть чему у них поучиться, на самом деле. Кстати, как мне потом уже рассказали, на западной Украине, в том же львовском или тернопольском СБУ так люто не пытают. Не знаю, почему. Может просто потому, что они там хитрые или имеют какую-то родовую память — понимают, что за это потом спросить могут. А, может, не понимают, а точно знают. Загривком чувствуют. Вот и ведут себя более или менее корректно по отношению к людям. Но наши местные… Самое настоящее зверьё. Хотя, полицаи всегда такими были — больше всего своих ненавидели. Знаешь, как говорят: нет сильнее ненависти, чем у предателя по отношению к тем, кого он предал. Вот так и здесь.

— Что было дальше?

— Меня пытали 18 часов. Без перерыва. Они менялись, когда уставали. Я точно знаю время — часы видел. Как пытали? В основном, били. Слушай, я даже не представлял, сколькими разными способами можно избивать человека. У харьковского СБУ фишка — бить книгой. Ну, ребром книги, понимаешь? По мягким тканям. Но это так — только один из способов. Ребята фантазировали. Они свою работу явно любят. Мне запомнились не книги. Они брали гранаты без запалов, засовывали их в противогаз и избивали этим. По бокам. По спине. По груди. Когда я отключался, меня приводили в себя и продолжали. Наверное, только по голове не били — задачи меня убивать у них не было. Хотя, лучше бы была. Потом, когда я уже окончательно стал куском мяса, меня просто кинули в автозак и приказали везти в СИЗО. Но на половине дороги конвоиры развернули машину и повезли в больницу. Я слышал их переговоры по рации: они матерились и говорили, что "сепар сейчас просто сдохнет" у них в машине, а им отписываться потом. Я это услышал и понял, что у меня изо рта идёт кровь. Много крови. Я уже ничего не чувствовал. Вообще ничего. Наверное, я действительно умирал. Кто его знает.

— Тебя привезли в больницу?

— Да. Принимать меня туда не хотели. Врач в приёмном покое попытался нас не пустить. Он говорил, что у них нет наркоза, а этому явно требуется операция, причём быстро. И что ему тоже не охота потом отписки сочинять. А конвоиры ответили: "Это сепар, режьте его без наркоза". Ну… Это они и сделали.

— Тебя что, оперировали без наркоза?

— Да. Именно. Мне потом говорили, что это могло быть под местным наркозом. Не знаю, может быть. Но то, что со мной делали перед этим в СБУ, ни шло ни в какое сравнение с тем, что было в этой больничке. Когда они "оперировали". Что я при этом испытывал? Я тебе вряд ли смогу это объяснить. Выяснилось, что в результате избиения у меня рёбра переломались так, что осколки пошли в лёгкие. Ещё полчаса — и я бы действительно просто подох. Может быстрее. Плюс, многочисленные травмы внутренних органов. Плюс, гематомы. Это слово звучит буднично, но представь себе синяк, от которого человеческая нога делается в два раза толще. Представил? А я такой был весь. Честно? Я вообще не представляю, почему я до сих пор жив. И, знаешь, что меня поразило больше всего? Укропы-врачи. На моей палате они повесили большую табличку: "Сепаратист". Обезболивающего практически не давали. Медсестра приносила еду и ставила её рядом. Она видела, что я прикован по рукам и ногам. Что я не смогу есть. Не говоря уже о том, что я потом неделю не мог шевелиться практически вообще. Она это видела. Ставила пищу рядом с моей головой и улыбалась. А знаешь, кто людьми оказался? Конвоиры. Они это всё видели. И потом начали меня тайком кормить. Сами. Чтоб никто не увидел. А один даже приносил какое-то обезболивающее. На свои деньги покупал в аптеке и тоже тайком мне давал. Дай Бог им здоровья и долгой жизни.

Но самая жесть была не в этом. Ко мне несколько раз приводили студентов из местного мединститута. Чтоб показывать, как заживают такие необычные ранения. И вот эти будущие врачи (и их "наставники") на меня смотрели ни то, что как на неодушевлённый предмет. И даже не как на животное. Я даже не знаю, что это было. Не было ни ненависти, ни каких-то особых эмоций. Просто какое-то холодное, спокойное нечто. Будто передо мной вообще не люди. Какие-то существа без души. Помнишь старый фильм про "Чужих"? Вот чем-то таким они и были. Судя по говору они все были не местными. Часть с западной Украины. Какая-то часть из центральных областей. В Харькове всегда было хорошее образование, туда многие ехали ещё при Союзе. А местный там был один — тот кто их привёл. Преподаватель. И они тыкали зондом в открытые раны. Как будто я лягушка. Хотя, не всякую лягушку режут заживо. Я один раз закричал, а преподаватель им говорит, мол, фиксируйте болевую реакцию, смотрите, как дёргаются мышцы. Ну, или что-то такое. После этого я уже не кричал. Не хотел доставлять такую радость этим мразям. Я по детству как-то фильм смотрел, про то, как проводились медицинские опыты в концлагерях. И я понять не мог, что за люди такие могли это делать. Люди это, вообще? Теперь знаю — я их видел. Это не люди.

— Как ты вырвался?

— Меня обменяли. По одному из последних обменов. До того, как этот "Минск" окончательно устаканился и на пленных забили. До того, как стали делать вид, что нас нет. Почему именно меня — не знаю. Таких, как я, там было много. Очень много. Ты не представляешь, сколько. В таких местах, как Мариуполь, вообще могут схватить кого угодно и за что угодно. Там все вне закона. Знаешь, вот, говорят, что это нацизм. Да нет, это не нацизм. Это Украина. Такая она — настоящая."