Болезнь "индийщины" в любительской индоевропеистике

Здравствуйте, мои драгоценные читатели!

Индоевропейская языковая семья, как известно, является самой распространённой в мире. Географически она присутствует на всех континентах. Из шести официальных языков ООН четыре - индоевропейские. Отдельного восхищения заслуживает разнообразие индоевропейских культур. Славянские, романские, германские, кельтские, иранские и многие другие, включая сюда и древнюю экзотику, вроде хеттов или тохар. Нельзя недооценить и влияние индоевропейцев на мировую историю. Империи Гуптов и Ахеменидов, Эллада и Рим, кельты и скифы, глобальные спруты колониальных держав и великий евразийский феникс в лице России - и, опять же, многое другое, без чего мир, каким мы его знаем, был бы совсем другим.

В этих условиях повышенный интерес к изначальному облику общего предка со стороны не только профессионалов, но и энтузиастов-любителей, вполне объясним и понятен. Понятно также подспудное желание представителя практически любой ветви индоевропейского древа представить пращуров похожими по большей части именно на себя. Немцу праиндоевропеец видится пра-германцем, осетину - прото-аланом, русскому - древнейшим славянином. Научности или логики в таком отождествлении немного, скорее просто иррациональное собственническое чувство по отношению к общему наследию, но, чего уж там, чисто по-человечески объяснимо и оно.

А вот где с обоснованием похуже, так это в чисто европейской привычке придавать пращурам не только и даже не столько собственные черты, сколько преимущественно индийские. С кастами, Ведами и Колесом Сансары. В терминальных случаях это начинает напоминать фестиваль исторической реконструкции в городской психбольнице Мумбаи: вот индус нарядился кельтским друидом вот индус нарядился славянским волхвом, а вот - готским военным военным вождём. Все трое при этом поют "джими-джими, ача-ача". И танцуют. Прямо в позе лотоса и не отвлекаясь от чтения "Ригведы".

Это, само собой, свойственно скорее для любительских изысканий - хоть сколько-нибудь солидные исследователи от этого стереотипа отказались в тот момент, когда накопившаяся критическая масса археологических находок ясно дала понять, что праиндоевропейские культуры отстоят от индийской ничуть не меньше, чем от современных европейских. Тем не менее, в любительщине, особенно - "альтернативной", избыточный акцент на "индо-" в слове "индоевропеец" стал настолько общим местом, что зачастую какие-либо отсылки к индийским реалиям добавляются в очередную "теорию" даже просто для придания своеобразной "солидности". Так или иначе, данный феномен достаточно распространён, чтобы заслуживать отдельного разбора. Чем в рамках данной статьи я и предлагаю заняться.

Для начала рассмотрим историю феномена, причём, с самых ранних предпосылок.

А появились они в середине XIX века, если конкретно - в 1857-м году, когда в Индии разразилось массовое восстание против британских колонизаторов, известное как восстание сипаев (сипаями назывались рекрутируемые англичанами туземные пехотинцы, которые и подняли мятеж). Восстание было жесточайшим образом подавлено. Но вместе с тем британцам стало очевидно, что либо они что-то поменяют в структуре управления своей самой богатой колонией, либо этот бунт будет лишь первым из многих, с постепенным нарастанием как ожесточения, так и массовости. Чтобы этого не допустить, британцы во-первых отняли административные функции у насмерть надоевшей туземцам Ост-Индской компании, переведя колонию под прямое управление из Лондона, а во-вторых - позволили индийцам занимать должности в имперской государственной машине, если на то будет достаточно их образования (которое стало возможным получить в Европе) и способностей.

В результате индийцы поднялись в статусе от никому не интересных завоёванных дикарей до "почти белых" - несколько, конечно, поражённых в правах относительно природных англичан, но не настолько, чтобы с ними было неприличным вести отвлечённые беседы. Тем более, если индиец получал образование в метрополии, в силу чего оказывался знаком с европейской культурой и перенимал британские светские манеры, сохраняя при этом вызывающую любопытство природную экзотичность. Повышенный интерес к подобному собеседнику был абсолютно естественным. Число же таких "потенциальных интересных собеседников" год от года только росло - полученной относительно других завоёванных туземцев привилегией индийцы пользовались охотно. 

И вот тогда европейская интеллигенция с изрядным удивлением обнаружила, что, оказывается, у Индии есть самобытная культура, уходящая корнями в настолько седую древность, что аж дух захватывало. Как обычно и бывает в таких случаях, эта культура стала очень и очень модной - на что среагировали не только светские бездельники, но и маститые учёные. Которые, в свою очередь, обнаружили вещь ещё более удивительную: оказалось, что эта самая древняя самобытная культура ещё и происходит от одного предка с европейской.

Это известие превратило и без того имевшуюся в светско-интеллигентских кругах моду на Индию в самую настоящую индо-истерию. В качестве бледного подобия того массового увлечения чужой культурой, пожалуй, можно вспомнить имевшийся на рубеже тысячелетий бум интереса к японской мультипликации, впоследствии развившийся в интерес к Японии вообще. Масштабы, конечно, не те, но в общих чертах похоже. Сейчас, в силу совершенно иных объемов доступного тематического контента, эта волна пошла на спад. Но всё равно индивидуум раннего среднего возраста, способный к месту ввернуть "аригато" или "сайонара", культурного шока у окружения не вызывает. Да и в целом поголовье лиц, способных не перепутать Басё с Хокусаем, остаётся на уровне. Про суши я вообще молчу.

Тогда же интернета не было, информация по Индии любой степени достоверности была дефицитом и пресыщение ей, как следствие, откладывалось. К тому же, нельзя сбрасывать со счетов ещё и специфичный европейский культурный фон конца XIX-го столетия, когда индофилия вышла на пик популярности. Это было время "fin de siecle", "конца столетия", когда предчувствие больших перемен, эйфорическое ожидание будущего и панический страх перед ним, чувство эфемерности бытия, пресыщения жизнью и очарования смертью, отвращение к скучной повседневности и тяга послать ко всем чертям опостылевшую чопорную мораль викторианской эпохи слились в единый бурлящий котёл - коему суждено было оглушительно рвануть в конце второго десятилетия уже нового века. Для культуры это означало сложный многоярусный символизм, доходящий до выморочности и отрыва формы от содержания, вычурность "лишь бы не как у людей", эклектичное смешение всего и вся, безудержную тягу к мистике, оккультизму, спиритизму и сатанизму (чисто из вредности, в пику религиозным консерваторам и рационалистам) и, наконец, венчающую всё это безобразие огромную пенную шапку концентрированного пафоса.

И вот именно в это ведьмино зелье, щедро приправленное не доехавшими до Китая опиатами и эпидемически популярным в то время кокаином, угодил сам по себе вполне невинный культурологический интерес к Индии. Где закономерно приобрёл шизофренические оттенки.

Получившаяся комплексная декадентская субкультура, как и любая богемная придурь, отнюдь не была всеохватной - иначе человеческий род с такими вводными тогда бы и прервался. Однако, именно в её недрах, либо под её сильнейшим влиянием, зародились многие известные до сих пор движения.

Во-первых, оттуда вышли практически все националистические движения XX-го века - которые своих духовных предшественников хоть и презирали до глубины души, справедливо почитая дегенератами, но при этом унаследовали от них очень многое. Например, то самое дегенератство, хоть и истерично отрицаемое, но, прямо скажем, в середине века во весь рост проявившееся. Из "индийщины" же они переняли слово "арий" (самоназвание индийцев ведийского периода) и символ свастики - опохабив последний настолько, что в наше время приличный человек даже пытаться воспринимать его нейтрально не станет.

Во-вторых, именно в этой субкультуре были заложены основы всего современного оккультизма, результатом чего стала его поистине шизофреническая пестрота и эклетичность, наравне с пафосной тягой к масштабам ничуть не меньше вселенских. И, в основной массе, именно туда угодила вся усвоенная декадентами индийская философско-религиозная мысль. Но с ней получилось, как с теми же вышеупомянутыми суши. То есть, название осталось, общая эстетика хотя бы в поверхностных формах поддерживается, однако, номенклатура используемых ингредиентов не соответствует и даже прямо противоречит изначальной задумке кушанья.

И вот настал момент, когда и первое, и второе было вынуто из помойки истории. Увы, давайте посмотрим правде в глаза - у нас на дворе поздние фазы очередного "fin de siecle", чем и объясняется востребованность этих... кхм... концепций. И нео-оккультистских, и нео-националистских.  Да ещё и в причудливо перемешанном виде, так как они очень часто соседствуют в одной и той же голове.

А так как "переоткрыть" индийскую или какую-нибудь другую существующую культуру в наше время затруднительно, то и приходится современным нео-декадентам довольствоваться кашей, единожды уже съеденной их предшественниками. То, что притягивания ариев и Вед придаёт теории пафосности - они ещё помнят. За счёт чего - уже нет. Та мода давно прошла, и воспоминания о ней сильно подстёрлись.

И здесь мы подбираемся к следующему вопросу. 

Понятно, что бестолковые энтузиасты, компенсирующие пробелы в знаниях пылом и фантазией, способны испохабить что угодно. Однако, стоит ли с порога отрицать все их концепции? Может, под слоями вековой придури всё-таки можно откопать рациональное зерно? В конце концов, индийская культура - едва ли не последний образец непрерывного развития изначальной индоевропейской традиции, не вытесненной монотеизмом. И если задаться целью смоделировать культуру праиндоевропейцев, то на что ориентироваться, как не на неё?

Это соображение верно, но только отчасти. Индоарийская культура отнюдь не стояла на месте все те века, которые прошли с момента её выделения из общего индоевропейского древа. За её спиной - тысячелетия самостоятельного развития, к тому же, в климатических и ландшафтных условиях, категорически не похожих на степи Причерноморья и Прикаспия, где большинство современных гипотез помещает прародину индоевропейцев. Уж как бы кто не относился к историческому материализму и Марксу лично, с тем, что бытие, по меньшей мере, очень сильно влияет на сознание, поспорить сложно. Культура всегда адаптируется под условия существования - и для осторожности в слепом отождествлении индийского с индоевропейским было бы достаточно даже этого. А ведь при этом Индия на момент вторжения ариев была далеко не безлюдной, и контакты с аборигенным дравидским населением не могли не оказать на культуру того или иного влияния.

Очень часто индоевропеисты-любители обращают особое внимание на Веды, купившись на название, понятное любому славянину без перевода. Однако, самые древние части Ригведы были составлены одновременно с древнеиранской Авестой - при достаточно сильно отличающемся содержании. А ведь персы индоариям ближе, чем все остальные индоевропейцы вместе взятые. И если уже тогда наметилось разделение между ними - с наличием Вед у одних и отсутствием у других, - то о более дальних родственниках в лице славян, кельтов и германцев даже говорить не приходится. Не было у них никакой ведической культуры. Что до подозрительно похожих слов "Веды" и "ведать", то предки славян веками и даже тысячелетиями соседствовали с ираноязычными скифами. И потому иранизмов в славянских языках более чем достаточно: "бог", "топор", "хата", "рай", "хорват", "собака", "чаша" и даже "ватрушка" имеют в индоиранских языках вполне узнаваемые прототипы - причём, в отличие от некоторых последствий кухонной лингвистики, доказанные. При том, что взаимопонимаемыми языки не являются - попробуйте послушать телепередачу на фарси или санскрите (а такие есть) и убедитесь сами. То есть, налицо позднее заимствование, состоявшееся уже после разделения языков.

Как следствие, если в славянском пантеоне (или любом другом) не упоминаются ведийские боги, то нечего их туда и тащить. Тем более, не разобравшись в приписываемых им функциях и занимаемом в пантеоне месте. И уж совсем тем более - пытаться самодеятельно их отождествлять между собой, не изучив опыт уже предпринятых научным сообществом попыток это сделать. Так, казалось бы, напрашивается отождествление Перуна и Индры. Оба - громовержцы, оба - покровители воинского сословия.  А что имена отличаются - так одно из них, наверное, эпитет, который расшифровывается как-нибудь вот так (далее следует тот или иной экземпляр кухонно-лингвистического исследования). Вот только у Перуна в Ведах совсем другой аналог - Парджанья. Который Индре при этом отнюдь не равнозначен. В результате, хоть и не совсем понятно, где арии подобрали Индру, ясно, что он является их оригинальной придумкой, возникшей уже после отделения от других индоевропейцев. И нигде, кроме как у персов с индийцами, он не встречается, и встречаться не может (поправка: ещё у миттанийцев, но они заблудившиеся арии по происхождению и есть).

Или на примере более изученной древнегреческой мифологии. В Ведах Дьяус - отец Варуны. У греков, однако, Зевс - внук Урана. При этом, тождество Дьяуса и Зевса лингвистически доказано (хотя греческий образец является по функциям смесью из Дьяуса и Парджаньи, но это уже частности). Соответственно, как следует понимать это противоречие? Тем, что миф прошёл через очень испорченный телефон многих тысяч пересказов? Или последовательно сменяющие друг друга Уран, Кронос и Зевс - это отражение в мифе поочерёдно завоёвывавших Грецию племён, а созвучие Урана с Варуной - случайность, и никакого тайного смысла в себе не несёт? Обе версии, кстати, на текущий момент равноправны, точного ответа наука ещё не знает.

Это всё к тому, что даже если мы знаем о происхождении двух пантеонов от некоторого единого прототипа, не стоит забывать, что в них могли видоизмениться не только названия, но и структура. Более того, она скорее всего поменялась хоть в чём-то - и тем больше, чем более дальними родственниками народы друг другу приходятся. Так, если славяне с балтами стыкуются пантеонами без особых проблем, то со скандинавами и континентальными германцами, вопреки очень распространённым стереотипам, будет уже посложнее и придётся прибегать к "переходникам" в лице тех же балтов и кельтов (заодно восстанавливая маршруты древнего культурного обмена - что, кстати, очень увлекательно). С индоиранцами же такой фокус уже не пройдёт: связи там объективно есть, они даже на уровне интуиции ощущаются, но при этом перекручены настолько запутанным образом, что весь этот самый пантеон ноги переломает. И не-специалисту туда лучше не лезть, важной становится каждая мелочь, профанами практически с гарантией упускаемая. А дальше всех отстоят, если уж на то пошло, греки и римляне. Поскольку во время формирования пантеона контактировали больше с другими средиземноморскими народами, а не с индоевропейскими родственниками. Так что кроме Зевса (с германцами и балтами - ещё и Эос) там никого и не прослеживается.

И, наконец, по социально-философской части.

Славянские волхвы, и уж тем более - пра-индоевропейское жречество, не были ни мастерами-йогинами, ни хранителями знаний о ведущих к просветлению духовных практиках. И даже индийские брахманы классического ведийского периода ими тоже не были. Всё это - черты уже значительно более позднего индуизма, связанного с переходом к поклонению Тримурти - триумвирату Брахмы, Вишну и Шивы. Из которых в Ведах фигурирует только второй, и то, сугубо как подручный Индры. А восприятие всего этого, как некоего мистического джедайства - и вовсе конец XIX-го века, причём, европейского. Того самого, с декадансом, оккультизмом и наркоманией, как движущей силой первых двух пунктов. 

Всё это, естественно, не значит, что сверка с индийской культурой в индоевропеистике бесполезна. Скажем, если какое-то явление, понятие, какой-либо предмет материальной культуры имеет чётко прослеживаемые аналоги как у славян, так и у индоариев - то это явный претендент на происхождение из самой седой древности. Ранний бронзовый век как минимум, а то и вовсе неолит. Но и здесь надо осторожно перепроверить, нет ли других объяснений. 

В любом случае, некритично натягивать реалии одной культуры на другую, пусть бы и родственную - не дело. Тысячелетия жизни врозь - не шутки.