Из автобиографии Юрия Визбора:
Я родился по недосмотру 20 июня 1934 года, в Москве, в родильном доме им. Крупской, что на Миуссах. Моя двадцатилетняя к тому времени матушка Мария Шевченко, привезенная в Москву из Краснодара молодым, вспыльчивым и ревнивым командиром, бывшим моряком, устремившимся в семнадцатом году из благообразной Литвы в Россию Юзефом Визборасом (в России непонятное для пролетариата «ас» было отброшено и отец мой стал просто Визбором) — так вот, отяжелев мною, направилась матушка как-то со мною внутри сделать аборт, чтобы избавить свою многочисленную родню — Шевченок, Проценко, Яценко от всяческих охов и ахов по поводу столь раннего материнства. Однако дело у нее это не прошло.
В те времена — да простят мне читатели эти правдивые подробности, но для меня, как вы можете предположить, они были жизненно важны — в те времена необходимо было приносить с собой свой таз и простыню, чего матушка по молодости лет не знала. Так она и ушла ни с чем (то есть со мной). Вооружившись всем необходимым, она снова явилась, но в учреждении был не то выходной день не то переучет младенцев.
Таким образом, различные бюрократические моменты, неукоснительное выполнение отдельными работниками приказов и наставлений сыграли решающую роль в моем появлении на свет. Впрочем, были и иные обстоятельства — отец получил назначение в Сталинобад, с ним отправилась туда и матушка. За два месяца до моего рождения отец получил пулю из «Маузера» в спину, в миллиметре от позвоночника. Мы вернулись в Москву, и вот тут-то я как раз и родился.
Как ни странно, но я помню отца. Он был неплохим художником и писал маслом картины в консервативном реалистическом стиле. Он учил рисовать и меня. До сих пор в нашем старом и разваливающемся доме в Краснодаре висит на стене «ковер», картина, написанная отцом, в которой и я подмалевывал хвост собаки и травку.
Впрочем, это я знаю только по рассказам. Первое воспоминание — солнце в комнате, портупея отца с наганом, лежащая на столе, крашеные доски чисто вымытого пола, с солнечным пятном на них, отец в белой майке стоит спиной ко мне и, оборотясь к матушке, располагавшейся в дверях, что-то говорит ей. Кажется, это был выходной день. (Понятия «воскресенье» в эти годы не существовало). Я помню, как арестовывали отца, помню и мамин крик. В 1958 году мой отец Визбор Иосиф Иванович был посмертно реабилитирован.
После многих мытарств мама (образование — фельдшерица) взяла меня и мы отправились в Хабаровск на заработки. Я видел дальневосточные поезда, Байкал, лед и торосы на Амуре, розовые дымы над вокзалом, кинофильм «Лунный камень», барак, в котором мы жили с дверью, обитой войлоком, с длинным полутемным коридором и общей кухней с бесконечными керосинками.
Потом мы, кажется так и не разбогатев, вернулись в Москву. Мы жили в небольшом двухэтажном доме в парке у академии им. Жуковского. В башнях этого петровского замка были установлены скорострельные зенитные пушки, охранявшие Центральный аэродром, и при каждом немецком налете на нас сыпался град осколков. Потом мы переехали на Сретенку в Панкратьевский переулок.
Мама уже училась в медицинском институте, болела сыпным тифом и возвратным тифом, но осталась жива. Я ходил в школу то на улицу Мархлевского, то в Уланский переулок. Учились мы в третью смену, занятия начинались в семь вечера. На Сретенке кто-то по ночам наклеивал немецкие листовки. В кинотеатре «Уран» шел «Багдадский вор» и «Джорж из Динки-джаза» и два известнейших налетчика по кличке «Портной» и «Зять» фланировали со своими бандами по улице, лениво посматривая на единственного на Сретенку постового старшину по кличке «Трубка».
Все были вооружены — кто гирькой на веревке, кто бритвой, кто ножом. Ухажер моей тетки, чудом вырвавшейся из блокадного Ленинграда, Юрик, штурман дальней авиации, привозил мне с фронта то германский парабеллум (обменян на билет в кинотеатр «Форум» на фильм «Серенада солнечной долины»), то эсэсовский тесак (отнят у меня в угольном подвале местным сретенским огольцом по кличке «Кыля»). В школе тоже были свои события — то подкладывались пистоны под четыре ножки учительского стола, то школьник Лева Уран из персов бросил из окна четвертого этажа парту на директора школы Малахова, но не попал.
Отчим — рабфаковец, министерский служащий — бил меня то своей плотницкой рукой, то ломал об меня лыжи. Летом мы с матушкой ездили на станцию «Северянин», примерно в то место, где сейчас расположена станция техобслуживания ВАЗа, и собирали крапиву на суп и ромашку и полынь против клопов.
Я стоял на Садовом кольце у больницы имени Склифасовского, когда через Москву гнали немцев в сорок третьем году. Я видел первые салюты — за Белгород и Орел. Ночью 8 мая все сретенские дворы высыпали на улицу. 9 мая на Красной площади меня едва не задавила толпа и спас меня сосед Витя, бросивший меня на крышу неизвестно чьей «Эмки».
Вскоре мы переехали на Новопесчаную улицу, где стояли всего четыре дома, только что построенные пленными немцами. Иногда они звонили в квартиру и просили хлеб. По вечерам студент Донат выносил на улицу трофейную радиолу «Телефункен» и под эти чарующие звуки на асфальте производились танцы.
Коля Малин, ученик нашего класса, впоследствии известный ватерполист и тренер, получил в подарок от отца-штурмана магнитофон американского производства и весь класс ходил смотреть на это чудо. В ресторане «Спорт» на Ленинградском шоссе «стучал» непревзойденный ударник всех времен Лаци Олах, подвергавшийся жестоким ударам со стороны молодежных газет. В доме мне жизни не было и я фактически только ночевал в своей квартире.
Отчим, приобретший телевизор КВН, по вечерам садился так, что полностью закрывал своим затылком крошечный экран. Впрочем, матушка, уже к тому времени врач, нашла противоядие, как-то сказав ему, что телевизионные лучи с близкого расстояния пагубно действуют на мужские достоинства. Отчим стал отодвигаться от экрана, но это обстоятельство никак счастья в семье не прибавило.
В те годы мне в руки впервые попалась гитара и нашлись дворовые учителя. Гитара общепринято считалась тогда символом мещанства. Один великий написал «гитара — инструмент парикмахеров», оскорбив сразу и замечательный инструмент и ни в чем не повинных тружеников расчески.
В четырнадцать лет под влиянием «большой принципиальной любви» в пионерском лагере, где я работал помощником вожатого, я написал первое стихотворение, которое начиналось следующим четверостишием:
Сегодня я тоскую по любимой,
Я вспоминаю счастье прежних дней.
Они как тучки пронеслися мимо,
Но снова страсть горит в груди моей.
Тетрадка с тайными виршами была обнаружена матушкой при генеральной уборке. Состоялось расследование насчет «прежних дней». На следующий день на своем столе я обнаружил «случайно» забытую матушкой брошюру «Что нужно знать о сифилисе». Все-таки матушка была прежде всего врачом.
О себе я полагал, что стану либо футболистом, либо летчиком. Под футбол подводилась ежедневная тренировочная база в Таракановском парке. Под небо существовал 4-ый московский аэроклуб, куда я с девятого класса и повадился ходить. Дома мне никакой жизни не было и я мечтал только о том, что я окончу школу и уеду из Москвы в училище. Я даже знал в какое — в г. Борисоглебске. Два года я занимался в аэроклубе, летал на По-2 и чудесном по тем временам Як-18.
Когда окончил учебу (в десятый, класс был переведен «условно» из-за диких прогулов и склонности к вольной жизни) и получил аттестат зрелости, вообще переехал жить на аэродром в Тайнинку. Но однажды туда приехала мама и сказала, что она развелась с отчимом. С невероятной печалью я расстался с перкалевыми крыльями своих самолетов и отправился в душную Москву поступать в институт, куда я совершенно не готовился. Три ВУЗа — МИМО, МГУ и МИГАИК — не сочли возможным видеть меня в своих рядах. В дни этих разочарований мне позвонил приятель из класса Володя Красновский и стал уговаривать поступать вместе с ним в пединститут.
Мысль эта мне показалась смешной, но Володя по классной кличке Мэп (однажды на уроке он спутал английское слово «мэм» с «мэп») уговорил меня просто приехать и посмотреть это «офигительное» здание. Мы приехали на Пироговку и я действительно был очарован домом, колоннами, светом с высоченного стеклянного потолка. Мы заглянули в одну пустую и огромную аудиторию — там сидела за роялем худенькая черноволосая девушка и тихо играла джазовые вариации на тему «Лу-лу-бай». Это была Света Богдасарова, с которой я впоследствии написал много песен. Мы с Мэпом попереминались с ноги на ногу и я ему сказал: «Поступаем».
Был 1951 год. Я неожиданно удачно поступил в институт и только много позже, лет через десять, я узнал, что мне тогда удалось это сделать только благодаря естественной отеческой доброте совершенно незнакомых мне людей. Потом были — институт-песни, походы-песни, армия на Севере, возвращение, дети, работа, поездки, горы, море и вообще — жизнь.»
В 1955 Юрий Визбор окончил Московский государственный педагогический институт. В том же году написал текст к своей первой песне — Мадагаскар (музыка была заимствована из спектакля С. Образцова «Под шорох твоих ресниц»). С 1950 по 1960 сочинил около 40 песен, в том числе: Бивуак, Над рекой рассвет встает, Путевая, Прощальная, в основе которых лежала походно-туристическая тематика. Часто заимствовал известные мелодии других композиторов. Вместе со Светланой Богдасаровой (автор музыки) написаны песни Парень из Кентукки, Карельский вальс. Первыми песнями, в которых Визбор выступил как поэт и композитор, стали Синие горы, Маленький радист, Романтики. В период службы в армии участвует в самодеятельности. Проза и стихотворения Визбора публикуются в армейских газетах.
В 1959 пишет фельетон для журнала «Музыкальная жизнь», в котором критикует безвкусие, присущее многим туристическим песням. К началу 60-х годов относится одна из самых известных песен Визбора — Домбайский вальс («Лыжи у печки стоят»), которая обрела большую популярность среди туристов и альпинистов.
В 1962 выступает инициатором создания молодежной радиостанции «Юность». С 1964 совместно с группой единомышленников издает журнал «Кругозор». Много ездит по стране, встречаясь с представителями различных профессий. Накопленные впечатления выливаются в жанр песни-репортажа. Начиная с песни На плато Расвумчорр они издаются на гибких дисках как приложение к журналу. В 1966 по своему сценарию снимает документальную картину «Тува — перекресток времен».
С 1970 Юрий Визбор начинает работу в творческом объединении «Экран» Центрального телевидения. Участвует в создании 40 картин, среди них: «Вахта на Каме», «Братск вчера и завтра», «Год 1943» и «Год 1944» (в серии «Наша биография»). По сценариям Визбора снято несколько художественных фильмов: «Год дракона», «Прыжок» и др. Снимался в фильмах: «Возмездие», «Красная палатка», «Рудольфио», «Москва, проездом», «Семнадцать мгновений весны». В фильме «Июльский дождь» (1966) исполнил песню Б.Окуджавы «Простите пехоте» и собственную — «Спокойно, товарищ».
Написал ряд сценариев и пьес, которые шли во многих театрах страны. Повести и рассказы Визбора были опубликованы большей частью уже после его кончины. Книга «Я сердце оставил в синих горах» (1986-1989) имела тираж 250 тысяч экземпляров.
Значительное место в творчестве Визбора занимает альпинистская тематика (повесть «Завтрак с видом на Эльбрус», песни «Ходики», «Сезон удачи», «Многоголосье» и др). В честь Юрия Визбора названы горные вершины: «Пик барда Визбора» (Алтай) и «Пик Визбора» (Памиро-Алтай). На Памире и в Забайкалье существуют перевалы Визбора. Создал несколько сот песен. В соавторстве с Сергеем Никитиным написаны «Милая моя», «Полярная звезда», «Ночная дорога» и др. К последним годам жизни Юрия Визбора относятся многие широко известные песни: «Вот уходит наше время», «Деньги» («Теперь толкуют о деньгах»), «Увы, мои друзья!», «Волейбол на Сретенке».
С 1970 года работал сценаристом и редактором кинообъединения «Экран» Центрального телевидения.
Первую роль Визбор сыграл в фильме «Июльский дождь». Среди самых интересных ролей Визбора — Бегоунек в «Красной палатке», Саша в «Ты и я», Балашов в «Белорусском вокзале», Борман в «Семнадцати мгновениях весны».
По сценариям Визбора поставлено свыше сорока документальных фильмов, а также художественный фильм «Год дракона» и телефильм «Капитан Фракасс».
Юрий Визбор был женат три раза. В 1958 году он женился на Аде Якушевой. Их дочь Татьяна стала теле- и радиожурналисткой. Второй женой стала актриса Евгения Уралова, с которой Визбор познакомился на съёмках фильма «Июльский дождь». В этом браке, заключённом в 1967 году, родилась дочь Анна. Третий раз Визбор женился в 1974 году. С последней женой Ниной Тихоновой он не расставался до конца своей жизни.
Ушёл из жизни 17 сентября 1984 года от рака печени московском онкологическом центре на Каширском шоссе. Похоронен на Кунцевском кладбище столицы.
Оценили 4 человека
10 кармы