Что я мог сделать один?

Протоиерей Андрей Ткачев, 7 августа 2014г.

Бывает, что учишь-учишь какой-то предмет в школе или ВУЗе годами, а на выходе остается от него в памяти какой-то «пшик», и даже цвет обложки учебника говорит сознанию «прощай». А бывает, увидишь что-то мельком или услышишь, и останется это в тебе надолго, сам не знаешь – к чему или зачем. Очень по-лермонтовски получается:

Есть речи, значенье темно иль ничтожно
Но им без волненья внимать не возможно…

Так однажды в перестроечные годы (годы перемен, «минуты роковые», будь они неладны) увидел я мельком кусок пьесы по телевизору. Кусок без начала и конца. Выходит юноша на сцену и, разводя руками, говорит: А что я мог сделать один? Потом выходит с другой стороны сцены из-за кулис другой человек и говорит: А что я мог сделать один? Потом тетка какая-то выходит и тоже говорит: Ну, а что я могла сделать одна? И так довольно быстро сцена наполняется разномастным народом, произносящим одну и ту же фразу: А что я мог\могла сделать один\одна? И мало ли я видел всяких пьес? А вот, поди ж ты – засела в меня эта картинка сценического действия без начала и конца, без имени автора и названия, случайно увиденная по телику в те годы, когда всю страну «позвали всеблагие, как собеседников на пир».

Вспоминается это сегодня потому, что многое множество неравнодушных людей тревожно спрашивают себя и окружающих: Что можно сделать сегодня, когда новая большая война, быть может, на пороге; когда человеколюбцы и демократы брешут так, что листья жухнут и опадают на месяц раньше срока; когда в воздухе пахнет серой в то время, как на Юго-востоке пахнет порохом и разлагающейся плотью? Речь не о тех, кто потерял родных и близких, кто увидел не по телевизору, а живьем настоящее лицо настоящего фашизма. Эти будут воевать, и грех сказать, что они воевать не должны. Но что делать другим, тем многим, которые нутром чуют, что «бой идет не ради славы» — ради гораздо более ценных и важных вещей? Власть размещает беженцев – спасибо ей. Журналисты и аналитики ведут информационное сопротивление, что важнее многих реактивных залпов. А миллионы простых людей, что могут сделать, кроме сдачи денег, вещей и продуктов на пункты сбора помощи? Короче, ситуация, как в перестроечной пьесе неизвестного автора: А что я мог сделать один?

Докладываю: человечек, даже самый маленький, самый никчемный с точки зрения глянцевых журналов, есть таинственное средоточие и узел, в который завязаны все (буквально все) процессы, происходящие в мире. Таким человеком являешься и ты, и я, и любая бабушка, несущая кефир в авоське, и любой дворник, машущий во дворе метлой. В груди у каждого из нас есть сердце, к биению которого прислушивается Господь и к движениям которого присматривается. Даже одиночные мольбы и вопли, слезы и благодарения, благословения и молитвы Богу слышны и внятны. Они на жизнь влияют. Тем более, вопли собранные вместе.

Человек зажат условностями и всюду видит себя несвободным. Это факт. И только в области молитвы и веры человек совершает выбор и проявляет подлинную свободу. Благодаря молитве человек – говорит Паскаль – сам становится причиной. «Сделай вот это», — просит Бога человек, и Бог делает. Значит, человек – причина произошедшего, а Бог – исполнитель намерения. И эта привилегия совершенно демократично разделена на всех без изъятия. Нет ни имущественного, ни возрастного, ни иного ценза, кроме одного – веры. Есть вера – приступай к престолу благодати и проси, чего сердце хочет, чего совесть требует. Это подлинное оружие маленького человека. Было бы очень печально, если бы все поверили в то, что миром правит английский парламент, Римский клуб и Обама с Меркель. Только они, плюс – минус пару соответствующих фигурантов. Такую «дезу» нам впрыскивают в подсознание. На самом деле это не так. Обама умрет, и Меркель умрет. Все люди вообще умрут и будут судимы справедливым судом. Что они, что мы – прах земной. Сами небеса совьются, как свиток, и звезды будут однажды падать, как незрелые смоквы, а творящий волю Божию пребывает вовеки. Давайте будем смотреть на мир взглядом верующих людей. Маленьких, но верующих. У нас есть молитва – давайте постучим ею в двери Небесного Правосудия. Постучим не умиленным шепотом, а плачем, воплем, сильным внутренним криком.

От земли, говорит Писание, вопит к небу кровь Авеля. Вверх, неся жалобу, поднимается вопль Содомский и Гоморский; и удержанная плата работников тоже вопит к Богу (Иак. 5:4). Сами вопли обманутых жнецов тоже доходят до слуха Господа Саваофа (там же). Плач человеческий, таким образом, есть не просто соленая вода из глаз, а движущий фактор мировой истории. Значит, плачьте, люди, если вы неравнодушны к происходящему; плачьте, ибо наступило время плакать. Юмористические передачи пусть умрут в погасшем экране, а Псалтирь пусть откроется. Самое время. И не нужно думать, что мы можем молиться только о вещах пушистых и воздушных, сладких и приятных во всех отношениях. Иногда можно молиться и том, чтобы отлились кошке мышкины слезки. Ведь и Сам Христос есть не только Врач и Добрый Пастырь, но и Камень. Такой Камень, что если «кто упадет на этот камень, разобьется, а на кого он упадет, того раздавит» (Мф. 21:44). Раз-да-вит!

Согласен, что я человек маленький. Я даже комар, а не человек. Но «бессильному не смейся. И слабого обидеть не моги. Мстят сильно иногда бессильные враги». Вот я крепко помолюсь Богу, чтобы Он вступился за обидимых и беззащитных, а заодно крепок наложил Свою руку на хребты тех, кто льет кровь, как воду и лжет, не краснея. Кто делает из войны повод для обогащения и вытирает ноги об обманутых людей, превращенных в пушечное мясо. Не я один помолюсь. Другие комары, подобные мне помолятся, дадут залп из нашего общего и единственного оружия. И знаете, что будет? Треснут и рассыплются хребты у злодеев по соседству, и быть может даже у кукловодов по ту сторону Атлантики. Слишком уж они обнаглели от привычки к тому, что по причине географической удаленности чужая беда им за шиворот оловом не льется. Ужо погодите. На свете всяко бывает, и земля, как футбольный мяч – круглая.

«Илия», — говорит Иаков, — «был человек, подобный нам, и молитвою помолился, чтобы не было дождя: и не было дождя на землю три года и шесть месяцев. И опять помолился: и небо дало дождь, и земля произрастила плод свой» (Иак. 5:17-18) Не с небом воевал пророк, а через засуху смирял Ахава. Видимо это был лучший способ дать царю-идолопоклоннику ощутить свою слабость и зависимость от Бога. Мы сегодня засухи просить не будем. Пусть синоптики делают свои обычные прогнозы и не ошибаются. Мы просто помолимся о том, чтобы смирились нынешние цари-идолопоклонники, «совещающиеся вместе против Господа и против Помазанника Его» (Пс. 2:2) Ободримся тем словом, что «Илия был человек, подобный нам». Критический недостаток личной святости попробуем компенсировать многочисленностью и искренностью молящихся голосов. Запасемся терпением, поскольку хоть и в мгновение слышит нас Бог, но не в мгновение исполняет просьбы, зная для всего времена и сроки.

Вот, приходят свежие новости, кислые для злодеев и ободряющие для простых людей. Значит, кто-то в тылу крепко молится, пока бойцы на фронте храбро дерутся.

Источник