Немного размышлений о новой холодной войне. Какая она?

МИД РОССИИ ОБЪЯВИЛ США ОБ ОТВЕТНЫХ МЕРАХ: ИЗ СТРАНЫ ВЫСЫЛАЮТ ДЕСЯТЬ АМЕРИКАНСКИХ ДИПЛОМАТОВ

Российско-американские отношения пережили за последнее время несколько интересных виражей, которые оставили в недоумении многих комментаторов. Грозные предупреждения, военная демонстрация, объявление о направлении военных судов в Чёрное море, потом отмена этого объявления, звонок Байдена Путину с приглашением встретиться, тут же введение санкций, правда, со словами, что они могли бы быть жёстче, но пока не будут. Потом указ президента США о растущей российской угрозе и снова приглашение к разговору в обращении, которое в Вашингтоне считают примирительным…

Всё это – да ещё в такой короткий срок – действительно создаёт впечатление хаоса. Впрочем, некоторая ясность наступит, если принять во внимание два обстоятельства. Во-первых, мы присутствуем при окончательном демонтаже отношений Москвы и Вашингтона в том виде, как они существовали на протяжении длительного времени – нескольких десятилетий. Во-вторых, большинство действий международных игроков диктуются сложным внутренним состоянием их государств и обществ, ответ на эти вызовы является для всех первоочередной задачей. А внешняя политика осуществляется либо по остаточному принципу, либо, если речь идёт о крупных державах, которые не могут самоустраниться с арены, находится под большим воздействием внутренних задач, является инструментом их решения.

Начнём с первого. С конца сороковых годов прошлого века Москва и Вашингтон были друг для друга, без сомнения, главными собеседниками. Беседа носила конфронтационный характер, но составляла стержень мировой политики. Её центральность определялась военно-политическими возможностями сторон и паритетом этих возможностей. За годы холодной войны была выработана система стабилизации и рационализации противостояния, работавшая достаточно эффективно. С начала девяностых годов паритет исчез по большинству параметров, за исключением ядерной мощи. Но её хватало для того, чтобы поддерживать основные элементы прежних отношений. И сущностные, и ритуальные.

К достижениям конца ХХ – начала XXI века можно отнести резкое повышение уровня взаимной открытости и активизацию политических и гуманитарных контактов, которая, однако, не привела к изменению природы отношений. Они оставались конкурентными с поправкой на резко изменившееся соотношение сил и возможностей. А с нарастанием противоречий открытость из достоинства быстро начала превращаться в недостаток.

Не будем здесь вдаваться в анализ, что пошло не так и могло ли вообще пойти иначе.

Сегодня Россия и США воспринимают друг друга не как значимых партнёров, пусть и по конфронтационному взаимодействию, а как крайне неприятную помеху в реализации собственных стратегий.

Во время прошлой холодной войны между Советским Союзом и Соединёнными Штатами присутствовало своеобразное взаимное уважение, признание идейно-политической легитимности друг друга. Сейчас этого нет. Обе стороны видят противоположную как движущуюся по пути упадка. И не имеющую ни морального, ни политического права вести себя так, как она это делает. Так что идти на серьёзное обсуждение взаимных интересов даже в узкой сфере нецелесообразно.

Второй фактор – динамика внутренних изменений. Степень неуверенности в себе и своём будущем повсеместно очень высока. Это вполне понятно с учётом хаотического развития всей мировой системы. Выверенный и понятный курс развития отсутствует везде, политика ситуативна и импульсивна. Следовательно, нервозна. Мир намного более взаимосвязан, чем в годы прежней холодной войны, поэтому нервозность быстро передаётся всем. В результате поведение каждого диктуется очень узким пониманием самосохранения. Не в общем контексте, как в период страха, что холодная война перерастёт в горячую, а в плане поддержания способности к самоконтролю и стабильности внутри. Неуверенность заставляет ставить внешнеполитические действия в зависимость от внутренних, общая цель – как-то рассеять эту неуверенность. Внешняя реакция в учёт не принимается.

На ситуации между Вашингтоном и Москвой всё это сказывается непосредственным образом. Они превращаются в набор шагов, интерпретация которых гуляет в широком диапазоне. Выступление Джозефа Байдена по России в прошлый четверг американские толкователи представляют как акт конструктивный. Байден, объясняют они, не мог оставить незаконченными дела предшествующего периода, он должен был закрыть гештальт и наказать Россию за то, что она делала до последнего времени. Теперь же, когда это случилось, он предлагает начать с новой страницы. Впрочем, одновременно выпускает указ, согласно которому процедура дальнейшего введения санкций существенно упрощается, чтобы времени не терять и сил не тратить. Что, естественно, воспринимается в Москве как сигнал: на новой странице написано будет то же самое, только ещё более убористо и густо. Как бы то ни было, ответные меры России в США называют эскалацией: это не ответ, а новый раунд.

Фактическое указание на то, что американский посол является нежелательным лицом, даже облечённое в форму рекомендации самому уехать проконсультироваться, конечно, выражение решительного неудовольствия. Дальнейшее ограничение возможностей работы дипломатов – и количественное, и качественное – тоже отражает состояние дел, вполне соответствующее ситуации холодной войны.

Если политические связи свелись к нулю, а экономические никогда и не были особенно прочными, чем заниматься такому большому числу людей в посольствах?

Тем более что их попытки выполнять миссию представителей своего государства для людей (обществ) страны пребывания вызывают теперь крайне острые подозрения, как стремление на что-то неправомерно повлиять (это совершенно одинаково и в Америке для наших дипломатов, и в России – для американских). Так что дипломатические меры – слепок с политической атмосферы.

В этом контексте странно выглядят журналистские и экспертные гадания насчёт того, состоится ли всё-таки предложенный Байденом саммит. Такое впечатление, что для многих саммит – какая-то магия, демиурги встретились – и случилось чудо. Даже в более упорядоченные времена встреча в верхах требовала большой подготовки и проводилась тогда, когда она могла дать какой-то конкретный результат. Между Россией и США сейчас практически не осталось никакой повестки, кроме того, что называют красивым словом «деконфликтинг» (Сирия, Украина) и чем должны заниматься военные. Они и занимаются. Даже палочка-выручалочка в виде стратегической стабильности зависла в воздухе – прежняя модель ушла, а чтобы появилась новая, нужна очень серьёзная работа интеллектуального характера, то есть совместная выработка новой схемы, которая учитывала бы все новые международные и технологические обстоятельства. А чтобы эту работу вести, нужен энтузиазм и хотя бы базовое доверие. Ни того, ни другого не наблюдается. А саммиты, на котором смотрят в глаза собеседнику, чтобы разглядеть тайные помыслы, мы уже наблюдали. Из этого никогда ничего толкового не выходит. Тем более что нынешним президентам России и США знакомиться не нужно – они давно знают друг друга.

Концептуальную рамку отношений до сих пор задавали Соединённые Штаты, она выражается в формуле того же Байдена «идти и жевать жвачку одновременно». То есть работа с русскими над тем, что нужно США, а в других сферах – сдерживание либо игнорирование. Вашингтон исходит из того, что для любой страны ценность взаимодействия с Америкой превосходит всё остальное. Поэтому какие бы условия и ограничения ни накладывала на контрагента американская сторона, он продолжит работать с ними там, где Соединённые Штаты предложат это делать. То есть Америка как «незаменимая держава» в формулировке Мадлен Олбрайт 1990-х годов. В целом так и было до сих пор. Теперь перед Россией стоит принципиальный вопрос – принимать ли далее такой формат «избирательного взаимодействия» (а он, естественно, не Байденом изобретён, действует практически весь постсоветский период) либо от него отказаться. Текущее состояние отношений свидетельствует о том, что такой путь в нашем случае является тупиковым.

Помимо соображений престижа и самоуважения есть и ещё одно обстоятельство. На протяжении длительного времени заявка Соединённых Штатов на такой тип отношений могла быть оправдана тем, что США действительно оказывали определяющее воздействие на всю международную систему.

Сейчас американское лидерство – и политическое, и, главное, морально-этическое – переживает кризис, экономические успехи Китая производят более сильное впечатление, чем американские.

Понятно, что Вашингтон имеет существенную фору в технологической сфере и фактически монополию в финансовой. Однако использование американцами этих преимуществ всё больше имеет характер сдерживания и наказания конкурентов, и не только геополитических, но и коммерческих. Поэтому на репутацию влияет, скорее, негативно, стимулируя поиск способов обойти американские препоны.

Российско-американские отношения пребывают в глубоком кризисе, причины которого можно искать в конкретных действиях визави. Но истоки проблем не в этом. Прежняя модель отношений была порождением холодной войны, в затухающем режиме она сохранялась три десятилетия по её окончании. Реанимация духа холодной войны сегодня не означает возвращения её «буквы». Мир совсем другой, и структура отношений несравнима с тогдашней, хотя содержит некоторые элементы прошлого. Попытки воссоздать прежнюю схему «свободный мир» против «агрессивных тираний», которые сейчас предпринимает администрация Байдена, обречены на провал, потому что в прежнем кристаллизованном виде нет ни того, ни другого.

В некоторой степени Вашингтону стоит помочь – ответом на напор должна стать более тесная и продуманная кооперация России и Китая.

Тем более что в КНР ошарашены тональностью, которой Байден со товарищи решили начать свою главу отношений с Пекином. Снижение рисков ненужных столкновений и кропотливая работа над собственной устойчивостью к любым формам давления – главное направление российско-американских отношений на предстоящий период. А совместную работу стоит ограничить кругом совсем конкретных и практических вопросов, если таковые будут возникать. В какой-то момент появится запрос на новый тип отношений, но тогда о них и надо будет начинать говорить. Не раньше.

Российская газета

Все, что МИД со вкусом и азартом сегодня (без лишних пауз, как и предполагалось) опорожнил на голову главному зарубпартнеру, в сущности имеет целью донести до него одну нехитрую мысль.

Деэскалация - дело полезное, но самоцелью она не является, потому что на любых условиях мы на нее не шли и не пойдем, времена на дворе с одной стороны не горбачевские, а с другой - подавно не рейгановские. Односторонних уступок не будет,  разменов наших фигур на их пешки тоже. А если действительно хотите снижать напряженность, то на строго паритетных началах и с соблюдением хотя бы минимальных приличий, то есть по меньшей мере прекратив перемежать сладенькую риторику мелкими рефлекторными безобразиями. Повышать ставки дальше можете попробовать, но другой, чем сегодня, наша реакция не будет, а результат весьма не факт, что понравится вам самим. Вот широкая дорога в дальнейшее никуда, а вот тропинка к разрядке, которую "всего-то" надо захотеть найти - выбирайте.

Поймет ли этот язык главный зарубпартнер, гарантии нет. Но и другому языку в текущей обстановке у нас браться точно неоткуда. Плавали. Знаем.