Горькое оскорбление, которое недавно потерпели наши западники от украинских националистов, в ряде отношений показательно.
Началось все со случая с Настей Леоновой, россиянкой, которая боролась с Путиным.
Она поехала на Украину помогать, сошлась с какими-то уж слишком крутыми патриотами, которым и Порошенко — зрадник, из-за чего (видимо) ее арестовала СБУ.
Аркадий Бабченко (и иные наши западники и симпатизанты киевских властей) на это огорчились, после чего украинские патриоты (в самых откровенных выражениях) объяснили им место, которое они занимают в их картине мира, на что наши европейцы огорчились еще больше.
Бабченко даже от огорчения сказал, что это такой же «русский мир», только в вышиванке. Оказывается, те уродливые черты, которые он усматривал в русских патриотах, с не меньшей силой проступают в украинских.
В ответ на эти горькие недоумения известный украинский патриотический журналист Виталий Портников выступил с колонкой под названием «К Друзьям-Москалям», в которой посоветовал огорченным московским западникам следующее:
Важно, чтобы у вас возникло именно это желание, хотя бы мысленно — постоять на коленях у могилы каждого украинского парня, каждой девушки, загубленных вашим безумным государством. Только это желание. Никаких других.
Не нужно учить нас жизни, радоваться нашим пейзажам и продуктам. Не нужно приезжать к нам на форумы интеллигенции и рассказывать нам о коррупции. Нам нужно от вас только это, поймите.
Понятно, что это «на колени, несчастные!» только углубило горькое недоумение наших западников; попробуем его разъяснить.
Чтобы сплотить людей, им надо дать какие-то общие переживания — исторические, культурные или религиозные. Иногда процесс формирования таких переживаний происходит стихийно, иногда — сознательно направляется. Поэтому во многих странах существуют (и приобретают большой размах) дни, когда чествуются национальные святые, поэты, композиторы или ученые.
В России, как мы видим, большой размах получило чествование воинов Великой Отечественной войны — люди пережили глубокое чувство сплоченности во время акции «Бессмертный полк».
Эти общие переживания могут носить разный характер — позитивный или негативный.Их можно обозначить как культ Победы и культ Обиды. В позитивном случае люди переживают свою принадлежность к общим победам и достижениям, чему-то славному, что внушает гордость и самоуважение. Победе над страшным врагом, достижениями в области культуры или науки.
Для этих переживаний враждебность к кому-то не является принципиальной и чаще всего просто отсутствует — русским, празднующим День Победы, обычно в голову не приходит предъявлять претензии современным немцам. Поскольку они видят себя победившей стороной, они не предъявляют счетов к оплате.
Но возможны и негативные общие переживания — память о поражениях, обидах, несправедливостях и преступлениях, жертвами которых стали наши предки или люди, с которыми мы себя отождествляем. В этом случае люди более склонны сохранять, лелеять и поддерживать негативные чувства к своим реальным или предполагаемым обидчикам (и их наследникам), предъявлять счета и гневно требовать их оплаты.
Мы — жертвы страшных преступлений; обидчики и их наследники должны нам за них платить.
В национальном сознании обычно присутствуют оба переживания, с преобладанием чего-то одного. Иногда в качестве идеального примера негативного общего переживания, культа Обиды, существенного для национальной идентичности, приводят Холокост. Но для Израиля это не совсем верно. Образ, в котором чаще всего видят себя израильтяне, — это образ позитивный.
Не «мы народ несчастных беззащитных жертв», а «мы народ, который злодеи со времен ассириян и вавилонян стремились истребить, но у них не вышло, мы создали государство, превратили пустыню в цветущий сад, отбились и продолжаем успешно отбиваться от многочисленных врагов». «Образ жертвы» не работает на созидание — горькие обиды на мир, даже вполне обоснованные, не могут принести никаких добрых плодов ни в случае отдельных людей, ни в случае народов.
Украинский национализм с самого начала формируется с сильным преобладанием негативной составляющей. Этому есть достаточно понятные причины. Националисты остро переживают угрозу утраты национальной идентичности в результате языковой и культурной ассимиляции со стороны русских. Потому мотив отталкивания от всего русского тут понятен; мол, будем остро помнить, что мы — отдельный народ, и беречь свою инаковость.
Это подчеркивание инаковости плавно переходит во враждебность — русские не только иные, они чужие и враги. Но тут оказывается, что большинство достижений украинского народа относятся к периоду, когда Украина входила сначала в Российскую империю, потом в СССР. Так уж исторически сложилось.
Украинские ученые или писатели, как правило, воспринимали себя — и воспринимались другими — в качестве русских. Украинские воины внесли, несомненно, выдающийся вклад в победу над нацизмом, но в составе Красной армии.
Националистическая версия истории, которая рассматривает все время после Переяславской Рады как эпоху жестокого порабощения, от всех этих достижений отказывается — и оказывается примерно в том же положении, в каком оказались бы русские, объявив весь период, начиная с реформ Петра Великого и до распада СССР, временем, когда русский народ был порабощен какими-то чужаками, с которыми он не имеет ничего общего и победы и достижения которых ему не принадлежат.
В ситуации, когда все достижения Российской империи (и уж тем более СССР) для националистов ни в коем случае не могут являться достижениями украинцев, общими переживаниями, на которых строится нация, неизбежно оказываются переживания негативные, которые, к тому же, сознательно усиливаются и интерпретируются именно в духе национальной обиды.
Так, страшный голод 30-х годов, охвативший ряд регионов СССР, и виновными в котором на Украине признаны украинские же партийные функционеры, интерпретируется как акт геноцида одной нации против другой.
В ситуации зависшей гражданской войны и резкого ухудшения жизни людей их гнев и недовольство необходимо переадресовать кому-то, и это, естественно, все тот же извечный враг и притеснитель, который, конечно же, виноват в текущих бедах, как и во всех остальных.
Непонимание же и обида наших западников связана с тем, что они действительно психологически являются империалистами. Для империалиста у империи есть миссия, если внешний человек обращается в эту миссию, то он свой и даже немного больше, как у нас при позднем СССР немногочисленных американских коммунистов на руках носили.
А сейчас в Америке могут сердечно привечать «демократических активистов», относясь к их личным недостаткам с большим снисхождением.
Если варвары признают превосходство нашей империи и желают притечь под ее непобедимые знамена — отлично, добро пожаловать, дорогой зарубежный товарищ. Чужаки, желающие присоединиться к нам, воспринимаются с радостью, они подтверждают верность нашей миссии и ее привлекательность для других.
Империей для наших западников является, конечно, не Россия, а США и — шире — Запад, и они ожидают, что раз они поддерживают империю, их там должны с радостью привечать, что, в общем-то, в отношении самих США и верно. Они ожидают, что украинские националисты, как союзники империи, будут принимать их так же тепло.
Но национализм, особенно с резким преобладанием культа Обиды, устроен по-другому. Для националиста люди, которые его поддерживают в стане врага, отнюдь не делают ему большого одолжения (как они себе думают), они даже не начали выплачивать свой Бесконечный Долг.
Пусть приползут на коленях и ползают, и ползают, и ползают. Доползаться до чего-то позитивного у них, впрочем, нет надежды, потому что ползание означает признание Неоплатного Долга, но никак не его выплату — на то он и Неоплатный.
Примирение, отказ от дальнейших претензий и счетов к оплате означало бы отказ от культа Обиды и национализма как такового.
Что, впрочем, в конце концов и произойдет — на культе Обиды невозможно построить жизнеспособную нацию, и пересмотр отношения к периоду, когда украинцы и русские жили в одном государстве, неизбежен.
Нашим же западникам не стоило бы пытаться искать дружбы с наиболее дурными — и исторически проигрывающими — элементами украинского общества. Впрочем, это не те люди, которые склонны прислушиваться к добрым советам.
Оценили 34 человека
44 кармы