Вы наверняка тоже заметили, что с новостями творится что-то не то.
Куда-то исчезли заголовки вроде «От ракеты с американского дрона погибли 35 человек». Теперь это звучит «СМИ узнали число жертв удара американского дрона».
Теперь никто не пишет в заголовке «Воду в Москве начнут отключать 10 мая». Теперь это мутировало в «Названа дата отключения воды в Москве».
Исчезло даже минимально конкретное «Лавров Тиллерсону: мне мама тоже запретила танцевать с мальчиками». Теперь это именуется «Лавров ответил на реплику Тиллерсона шуткой».
Кликни, кликни меня, читатель, клянчат теперь заголовки — а иначе я ничего тебе не расскажу. Знаю я тебя, ты не станешь лезть внутрь текста, и я (заголовок) пропаду зря.
Проблема в том, что там, где не работают загадочные зазывки — мастера медийного маркетинга врубают мощные обобщения. Статус новости подымается за счёт учреждения или института, к которому эту новость можно приписать.
И в итоге мы получаем заголовки вроде: «В Госдуме считают, что оппозиционеров надо вешать на фонарях/сжигать/топить публично».
При открытии текста, разумеется, выясняется, что за этим скрывается выкрик какого-то одинокого народного депутата с пониженным самоконтролем.
Почему это вредно? Да потому, что так происходит деградация восприятия институтов.
Государственная Дума Российской Федерации, уважаемые читатели — возможно, не самое совершенное из отечественных учреждений. Однако нет, в Госдуме не считают, что оппозиционерами следует топить печи, это просто неправда. Точно так же неправдой было бы «В Москве хотят ввести визовый режим с остальной Россией» (по мотивам выступления какого-нибудь москвича).
Подобными обобщениями бойко оперировала до недавнего времени разве что медиасфера одного экс-братского гособразования. Теперь та же инфекция перекинулась на Рунет в целом.
Что важно: «обобщения» в медиа — это вообще-то язык вражды.
Когда читатели англоязычных СМИ узнают, что «в России геям грозит смерть», это тоже оно. И всем всё равно, что в действительности речь идёт о жалобах из одного сурового кавказского региона, где действительно плохо с гей-клубами. И всем всё равно по части «преступлений ненависти» мы даже не ухватились за хвост передовых стран (одна бойня в гей-клубе г. Орландо безусловно делает Америку недосягаемым рекордсменом гееубийств на долгие годы вперёд). Но это создаёт почву для кампаний и медийных «кейсов» о гомофобной России.
А теперь — о том, откуда это взялось и расцвело и что с этим делать.
Лично я был бы рад порассуждать о том, что чья-то злая воля и чья-то жадность превратили топы новостей в эквивалент мигающих баннерами заманух «От этого заявления Путина все впали в ужас» и «Собчак опозорилась на всю страну».
Но нет. Фокус, пожалуй, в другом.
У меня есть версия. Просто сейчас на наших глазах окончательно исчезла газетная культура.
Я имею в виду — культура газет в буквальном смысле. Тех самых, бумажных, из двадцатого столетия, кое-где ещё попадающихся нам в реальном мире, но почти покинувших привычные пейзажи общественного транспорта и лавочек. Тех, в которых бешено экономилось место и поэтому имелась иерархия тем и культура их отображения.
Она — что важно — исчезла окончательно по обе стороны экрана. Последние выпускники «бумажных», до-интернетовских журфаков находятся сейчас на исходе пятого десятка — и я не знаю, кто из них ещё остаётся в новостной журналистике. Новое же медиа-поколение всеми этими иерархиями тем, «статья должна раскрывать проблему» и «заголовок должен интриговать, но в то же время раскрывать главный смысл новости» уже не парится. Ему тупо некогда. Место теперь не ограничено, количество новостей и текстов — тоже, и единственный ресурс, который всё ещё не удалось растянуть в бесконечность, на сегодня есть внимание читателя.
И за это внимание (не более 24 часов в сутки на человека даже при условии, что он вообще не спит) ведётся битва — причём уже по новым, лишённым прежних берегов правилам.
СМИ фактически лишаются возможности «крутить» реальную повестку дня, потому что желтяк заведомо перебьёт всё по просмотрам и лайкам.
Читатель — лишается возможности реальную повестку получать, потому что соревнуются за него наиболее успешные «информационные спекулянты».
А государство, кстати — висит в информационной изоляции отдельно от общества, потому что у него, у государства, отвалился механизм донесения своей деятельности до граждан. Ибо последние знают о нём, что «в Госдуме предложили сжигать оппозиционеров», и в реальную деятельность института уже не заглядывают.
Речь идёт, по сути, о том, что нынешние масс-медиа как жанр находятся в кризисе. Это не болезнь роста: это логическое завершение длительного нисходящего процесса, и «просто пережиданием» от него не избавиться.
Хорошая новость в том, что вылечить эту проблему можно. Достаточно всего лишь ввести на уровне основных новостных агрегаторов (а их по пальцам пересчитать) «цензурный» запрет на спекуляции.
Кстати, такой запрет уже давно действует по целому ряду параметров. Если бы его вовсе не было, то все новостные топы полнились бы у нас фразами «сенсация!», «сделал скандальное заявление», «шокирующие подробности» и «такого от Рогозина не ожидал никто».
Просто нынешний цензурный пакет немного устарел, и его нужно заапгрейдить.
Возможно, «новостной трафик» от этого несколько просядет. Но и СМИ давно пора понять, что собственно новости уже являются, если угодно, общественным достоянием. Что гонка «чё это у нас не висит рерайт информагентства, когда у конкурентов уже две минуты как висит» – это последние судороги и вырождение.
И что пора снова заниматься журналистикой (а также публицистикой и аналитикой) в старом добром смысле.
Оценил 51 человек
54 кармы