«Сейчас при 100 долларах говорят об убытках — грабеж самый настоящий! 9−10 долларов — это рентабельно для России, потому что в нашей стране низкая себестоимость добычи»
Пожар в Белом доме (здании Верховного совета РСФСР), расстрелянном из танков 4 октября 1993 года.
Интервью Юрия Александровича Беспалова—доктора технических наук, министра химической промышленности СССР (1986−1989), зампредседателя Российского фонда федерального имущества (1993−1994), министра промышленности России (1996−1997), президента нефтяной компании «Роснефть» (1997−1998).
ИА REGNUM:Сегодня снова активизировалось обсуждение идеи раздробления «Газпрома». Предлагается отделить добычу газа от его переработки и транспортировки. Сторонники говорят, что это было бы рыночно, демократично, правильно и цивилизованно. Критики напоминают о реформе РАО ЕЭС, где приводились ровно те же аргументы, однако в результате тарифы для потребителей только повысились. Как считаете вы? Монополист «должен быть разрушен»?
Никоим образом. Это будет окончательный крах России. Потому что на сегодняшний день так сложилось, что бюджет — это нефтянка. Государство должно контролировать эту сферу. И говорить о защите монополии — это очень упрощать ситуацию. Но ведь это же не первая попытка «распилить» компанию.
ИА REGNUM:Как зампредседателя Российского фонда федерального имущества (РФФИ) именно вы разрабатывали схему приватизации «Газпрома», которая состоялась в начале 1990-х …
Давайте тогда начнём сначала. В момент распада СССР, в новой России не было законного органа, который бы принял от Союза всю собственность. Был госкомитет РСФСР по управлению имуществом (позже преобразованный в Госкомимущество) под руководством А. Чубайса. Но приватизация шла не по законам России, а по указам президента Б. Ельцина. Но ведь это было не совсем в правовом поле, мягко говоря. Потому что собственность не может принадлежать исполнительной власти. Б. Ельцин, Е. Гайдар, и А. Чубайс — это исполнительная власть. А собственником может быть государство. Вот, чтобы придать законность всему этому, Верховный Совет РСФСР и организовал РФФИ. И всю собственность в Советском Союзе, а потом в России — передал этому ведомству. Возглавил Фонд опытный управленец, экс-зампред Совмина РСФСР Фикрят Ахмеджанович Табеев.
ИА REGNUM:Который и пригласил вас на работу в РФФИ.
Мы были знакомы еще с Татарии, когда он там был первым секретарем обкома КПСС. В результате всех этих решений была выстроена система, по которой ведомство А. Чубайса подготавливало документы на приватизацию объектов государственной собственности — аукционы, торги и прочая, прочая; подготавливал всю нормативную базу, документы, акты и так далее — и затем передавал нам. А уже дальше мы должны были продавать. Мы соглашались, мы не соглашались.
ИА REGNUM: С чем соглашались, с чем не соглашались?
Мы не согласились, во-первых, с тотальной распродажей, с тотальным изгнанием государства из промышленных предприятий. Мы впервые придумали «золотую акцию», «право вето» и контрольный пакет. Придумали модели «75%+1 акция» и «50%+1 акция». Это все сделал Российский фонд федерального имущества через Верховный совет РСФСР. И Чубайса поставили в рамки.
ИА REGNUM:То есть вы говорите о том, что приватизация могла быть ещё более «буйной»?
Да, могло быть еще хуже. Почему? Потому что, простые предприятия — парикмахерские, там, или комбинаты бытового обслуживания и прочая — это можно было приватизировать достаточно просто. И надо было с этого начинать. Но когда дошли до гигантов… Когда они начали лезть в предприятия военно-промышленного комплекса — вот тогда мы и насторожились. По нашей инициативе в Верховном совете даже прошло закрытое совещание по этому поводу…
ИА REGNUM:Мы говорим про события 1992 года…
Ну да. Мы стояли на позициях не исключения государства из управления экономикой. Если вы помните тогда ещё был большой шум о том, что «в России есть силы, есть люди, которые тормозят приватизацию». Вот это как раз и было, потому что поставили в рамки. Тогда началась вот эта борьба между Р. Хасбулатовым и Б. Ельциным. И тогда же они начали обходить законы и указы. Чтобы дать новый толчок, думаю, чтобы развязать руки А. Чубайсу. И как только был расстрел парламента в 1993 году, помните это? Первое, что сделал Чубайс, в тот же день, мгновенно прислал своих… представителей, так скажем… которые изъяли у нас все диски, всю нашу базу данных.
ИА REGNUM: А разве у А. Чубайса не было собственного архива, в его ведомстве?
Ничего у него не было в Госкомимуществе. Не вел. А у нас была база. И в этой базе было всё — какие документы Госкомимущество сдало, как и кем документы рассматривались, как они проходили, кто сколько заплатил, какие взял на себя обязательства и что в какие сроки должен сделать.
ИА REGNUM: Но, судя по тому, что наши компетентные органы периодически не могут отыскать настоящих владельцев тех либо иных предприятий и объектов недвижимости — эта база пропала. Другой вариант — весь архив находится, так скажем, в личном распоряжении Анатолия Борисовича?
Где эта база данных сейчас — я не знаю. Но после расстрела парламента А. Чубайс подчинил себе РФФИ и стал единоличным приватизатором в России. И отсюда и началась сразу вся эта вакханалия.
ИА REGNUM:Тогда каким образом удалось сохранить за государством такие компании, как «Газпром», «Роснефть» или тот же «АвтоВАЗ»?
Когда они в 1992 году взялись за «Газпром» и всю нефтянку, мы начали разрабатывать схемы, каким образом сохранить «Газпром» у государства. Президентом «Газпрома» тогда был Рэм Иванович Вяхирев. В тот период каждый день буквально ходоки всякие — десятками ходили. Промыслы приватизировать — отдельно, газоперерабатывающую переработку — отдельно, лаборатории и цеха в процессе вообще «в никуда» могут выйти, знаете всю эту историю. То же самое началось и с «Газпромом». Мы собрались вчетвером: Табеев, я, Чубайс и его зам П. Мостовой. Мы прямо сказали — «Газпром» никогда не будет приватизирован и раздроблен. Мы это не позволим. Или сохранить 100% и не приватизировать, или приватизировать, но давайте разработаем схему. Спорили около четырёх часов, и Чубайс в итоге согласился искать компромисс. Начали разрабатывать схему. Просмотрели десятки вариантов. В конечном итоге — главное — мы сохранили контрольный пакет у государства и неделимую структуру «Газпрома». Не разрывать лаборатории, цеха, промысел и добычу газа. Мы сказали, что это принципиально. И что мы не отступим. Единый организм должен быть сохранен. А как начать его приватизацию — давайте придумывать. Но приватизировать будем как единый организм. Всех тонкостей я сейчас уже не помню, но вначале разрешили продать только 10% акций, затем сошлись на 25% акций. Но 75%+1 акция сохранились за государством. Но, чтобы подстраховаться, мы ещё придумали «золотую акцию». То есть двойной контроль над «Газпромом». И это было впервые. Чтобы — если они, там, указом президента «разбили» бы 75%+1 акцию — всё равно оставить компанию за государством. То есть мы таким вот двойным контролем не раздробили «Газпром».
ИА REGNUM:Вы были первым президентом государственной компании «Роснефть». И — более того — именно вы и организовывали эту компанию.
Про «Роснефть» я вам такую вещь скажу. Премьер-министр Виктор Степанович Черномырдин пригласил меня работать в промышленный департамент аппарата правительства. Это было в 1993 году. Приватизаторы принялись за нефтянку. И приватизировали они только промыслы. Но не брали геодезию, геологию, ремонтные, проектные, исследовательские службы. То есть отбирали только то, где есть деньги. И, хотя Чубайс уже был первым вице-премьером, но своё бывшее ведомство — госкомимущество — не забывал. Я тогда стеной стоял, естественно по команде премьера, на том, что у государства должна быть одна стопроцентно государственная компания. Потому что всякие вещи могут случиться. Черномырдин добился поддержки Ельцина по «Роснефти».
ИА REGNUM:Почему была выбрана именно эта компания?
У «Роснефти» было больше всего автозаправочных станций по стране — около 2 тысяч. Огромное количество. И еще это была единственная компания в стране, у которой было 4 нефтеперерабатывающих завода.
ИА REGNUM:А что с наукой, лабораториями? Они сохранялись в составе «Роснефти» или нет?
Это самое интересное. Все эти приватизаторы и новые частные собственники не хотели брать науку, проектные институты, ремонтные службы, геологию, геодезию. Всё было сброшено в «Роснефть». И мы взяли это. Осознанно взяли. Ведь никому, кроме нас, это и не было нужно тогда. Тогда же баррель стоил 9 долларов США. И «Роснефть» добывала всего 11 миллионов тонн нефти. Но нам хватало средств содержать все эти структуры. И рентабельно работать. Что сегодня может быть удивительно. Сейчас при 100 долларах говорят об убытках — грабеж самый настоящий! 9−10 долларов — это рентабельно для России, потому что в нашей стране низкая себестоимость добычи.
ИА REGNUM:Спустя годы, это решение — оставить науку, геологию и геодезию — оправдало себя?
Оправдал себя полностью. Но потом все поумнели, начали забирать, началась схватка за геологию и геодезию. Первым, кстати, это сообразил Вагит Юсуфович Алекперов. Ну, он нефтяник, он первым и сообразил.
ИА REGNUM:И вслед за ним начали потихоньку разбирать из «Роснефти» по своим компаниям все сохранённые, так скажем, сервисные службы. В последнее время пошли разговоры и о необходимости «разобрать» саму «Роснефть».
Я слышал об этом. Мне это удивительно. И причин этой приватизации не знаю. А инициаторы пока не объяснили общественности своих мотивов.
ИА REGNUM: Но почему этого нельзя делать?
Хотя бы потому, что перед нами есть пример Украины. Смотрите, какая схватка идет за жалкие крохи добычи газа и нефти. И посмотрите, что делается. Распродали всё. А государство, в конечном итоге, не может заправить танк. А в масштабах России тогда — что это будет? Можно же, конечно, частично и приватизировать «Роснефть», но необходимо оставить за государством контроль. Как это случилось с «Газпромом», в конечном итоге. Поэтому источник существования сегодня нашего бюджета, государства — это нефтянка. И вдруг это всё уйдет в частные руки?! Когда частные компании раздробленные — ими можно управлять. Но когда они… в таком, вот… кулаке — управлять ими не получится. Они задавят государство.
Оценили 6 человек
6 кармы