Не в студёную зимнюю, а напротив, в жаркую летнюю пору и не из лесу, а из дома я вышел… Но, несмотря на зной, мороз пробегал по коже. Наверное, потому, что у телевизора пересидел. Почти убедил он меня в том, что «с Империей оформлен окончательный развод» и что «Русский мир окончательно рухнул». Фантазия, естественно, рисовала картины апокалиптические. Последний день Помпеи выглядел на этом фоне семейным пикником в мягкий вечер бархатного сезона!
Однако созерцаемая действительность внесла свои коррективы и вернула к жизни. Гляжу, а горисполком стоит всё на том же месте, где и утвердил его в качестве «присутственных мест» император Александр I ещё в начале XIX века. А областные депутаты по-прежнему бьют баклуши в том самом доме, что был возведён на пресловутое «золото партии» во второй половине века ХХ. Правда, вместо вицмундиров, затем толстовок и пикейных рубашек, а потом приличных твидовых костюмов в окнах мелькают вышиванки, сделавшиеся утверждённой профодеждой народных, так сказать, избранников. Китайского, конечно, производства. Ибо некогда самой мощной аграрной державе мира заморачиваться такими пустяками.
А на каком же языке общаются «слуги народа» (это словосочетание встречается всё реже; ибо какой же ты слуга тому голодранцу, кто еле на коммуналку наскребает, а у тебя давление «баксов» внутренний карман вышиванки рвёт?). Слышу на «мумбоюмбовском депутатском» - так и по телевизору оно в трансляции идёт – диалекте, включающем не более трехсот общеупотребительных, якобы украинских, слов. Но во фракциях, кулуарах и на прочих «полях» политических форумов эти законотворцы, избранцы, кантюжники и маклаки предпочитают, конечно, русский язык. Как ввиду естественного разумения оного, так и для того, чтобы быть правильно понятыми во время главного депутатского занятия, когда «пилят», «рубят», когда щепки летят.
Есть ли ощущение Европы? Есть, конечно. Смотришь, а по городу шагает, вопя во всё горло, кодла пацанят с факелами и тряпками наподобие флагов. «О, – думаешь про себя, – да ведь это же как Германия 1930-х». Глядишь – а дальше баррикады строят, правительственные здания захватывают, городовых бьют. «Парижская комуна, что ли?» – мысленно спрашиваешь себя. А просматривая передачу с какой-либо сессии, явно зришь аналогии с Речью Посполитой периода упадка её. Когда магнат, по тогдашней терминологии «клиент» (ныне «глава фракции»), собирал вокруг себя клиентелу, готовую по знаку хозяина кричать «позволям» или «не позволям» за миску рубца и butelkу wódki. С поправкой, конечно, на нынешние аппетиты «шляхты». Либо, значит, отчёт просматриваешь об «охоте на ведьм», в качестве каковых представлены нынче «бытовые сепаратисты». «На Украине началась охота на ведьм», «кампания за стукачество», «украинцам предлагают доносить на «бытовых» сепаратистов, 1937 год отдыхает…» (цитата). С дотошностью средневековых инквизиторов указываются «ведьмацкие знаки» на теле: «”Бытовой” сепаратист: оскверняет национальные символы, ждет прихода ”русского мира”…» Ну а это уже как бы Трир, Бамберг, Майнц, Вюрцбург или Кёльн (единой Германии на тот момент не существовало) начала XVI века. Хотя… Чего его ждать-то, прихода «Русского мира», если он и так вокруг да около – зданиями и сооружениями, памятниками, картинами и прочими предметами в музеях, русской речью, наконец?
Да, да: а что же народ? Он-то как теперь изъясняется?
И тут напрашивается ещё одно лирическое отступление, вызванное самой логикой прогулки.
Смотрю я, а навстречу поднимается медленно в гору… Да нет, не лошадка, везущая хворосту воз, а родственница моя, пожилая учительница, словесница. И рассказывает мне незамысловатую историю. Встретила она, говорит, свою бывшую сокурсницу, а ныне учёного филолога со степенью. Поговорили. Спрашивает она её: ты, дескать, дура, на каком это языке говоришь? Раньше ведь прекрасно разговаривала по-украински. А сейчас? А та ей и отвечает: «Да если я буду говорить на том языке, что и раньше, то работы лишусь в два счёта». Теперь велено говорить именно так. Сказано: «языком Шевченка». Хотя на самом деле, и каждый это понимает, «мовою Парубия».
И стоит она так, одетая тоже в вышиванку. «С этнографического мероприятия»? – интересуется подруга. «Да нет, – отвечает, – это ныне приказная форма обязательной рабочей одежды». А ещё справку показывает, где чёрным по белому на бланке засвидетельствовано, что имярек «українською мовою володіє». «Такая, – говорит, – стоит теперь 250 гривен, и за право выдавать их вузы в очередь выстраиваются. Говорят, новая статья наполнения бюджета».
…Однако же идём дальше, ища ответа на волнующий нас вопрос: на каком же языке на самом-то деле говорит Украина? И видим: вдоль улиц городских – «магазины», «аптеки», «оптики»… Что перевода не требует. Очень многие вывески – из числа тех, которые и пишутся, и читаются одинаково на обоих языках, что русском, что украинском: «Аврора», «Квант», «Самобранка», «Кокетка», «Художник» (а ведь чисто по-украински было бы «Маляр»; так не хотят – явно оно по-хуторски звучит, да и сути не отражает).
Вот такое пассивное сопротивление украинизации. Более ярко оно выражено в таких, скажем, вывесках, как название магазина «Ангелочек» (по-украински было бы «Янголятко», но, чтобы не цеплялись всякие «свидомые», добавлен по-украински перечень ассортимента: «детские товары, одежда, игрушки»).
Однако куда более выразительны та реклама и те объявления, которые не контролируются никакими «органами» и «организациями», сделавшими своим призванием портить жизнь людей (если называть вещи своими именами). Это те публикации, что встречаются повсеместно, где только народ ходит, и которые расклеиваются везде, где можно: на щитах, столбах, стенах домов и заборах. Язык «забористой» и «столбовой» рекламы, обращений и оповещений – почти исключительно русский. Плевать, похоже, их авторам на «вымогы». Им нужно достучаться до сознания читающих. Им нужно не «свидомість» проявлять, а купить, продать, отыскать нужных работников, предложить свои услуги, собрать средства на спасение чьей-то жизни или просто вернуть в дом пропавшую кошку, из-за чего ребёнок плачет: при чём тут какой-то рагульский «новояз»?
Поиск квалифицированных работников предпочитают вести по-русски
Конечно, предполагаются в качестве «ответки» на данное утверждение вопли «патриотов»: обвинения в «заангажированности» автора, в исполнении «заказухи», в «подтасовке картинок». В качестве «предъявы» насыпят своих фотографий «суто української рекламы», образцов «исключительно национальных вывесок» и «об’яв». Ответим козырно: все крупнейшие интернет-магазины Украины (например, «Розетка»), все самые большие торговые интернет-площадки (скажем, OLX), все самые раскрученные интернет-аукционы (допустим, «Виолити») избрали своим главным рабочим языком русский. Нет, на каждом из них в правом верхнем углу есть, конечно, кнопочка: «язык», «мова», иной раз Język polski либо даже Еnglish language. Но на каком языке пишутся чаще всего отзывы, на каком формируют свои предложения продавцы – даже из Львова, Ровно и Тернополя? Здесь переводчик не нужен, и показано всё это «мовою оригиналу», то есть на русском они составлены.
Вот в каком смысле русский язык назван столбовым – в смысле основы, «столпа, на котором весь забор держится» (по Далю). И вот ты, дурочка, швыряющая в лицо кассиру, который ответил тебе на этом родном своїм языке, мелочь, полагаешь, что хорошее дело сделала? Или ты, дурачок, написавший жалобу, что к тебе в магазине обратились (вежливо причём) по-русски, считаешь, что совершил героический поступок?
Да вы просто не ведаете, что в том же Киеве (не говоря уж о градах и весях восточнее его), как утверждают ученые историки, ещё в XVI веке жители изъяснялись исключительно на новгородском диалекте русского языка. Так какой же язык для Украины главный? Коренной, русский или нахрапом навязываемый «новояз» галичанского разлива?
…Иду по городу, навстречу люди. Слышу их разговоры. И как говорят? Да почти исключительно по-русски. Или на суржике, под огромным влиянием которого написано «первое произведение новой украинской литературы – поэма „Энеида“ И.П. Котляревского». О котором Тарас Шевченко сказал: «Будеш, батьку, панувати, поки живуть люди…»
Который (суржик) объявлен «сорняком» и который нынешние «мовнюки в вышиванках» пытаются выкорчевать. За что? За то исключительно, что он крайне дружественен русскому языку и именно из него черпает недостающие слова и понятия, легко ассимилируя их. А не из польского, немецкого и прочих, которыми буквально ощетинилась украинская галичанская «говірка».
Который (суржик) на самом деле едва ли не богаче официального украинского, созданного на основе, напомним, полтавско-киевского диалекта, но отнюдь не галичанського. Отчего богаче, спросите?
Вот вам прелюбопытный лингвистический эксперимент, произведённый неизвестным пользователем Интернета. Он ввёл в окно Google-переводчика богатый эпитетами ряд слов о «суржике», и вот что у него вышло (смотри скрин):
Здесь, помимо всего прочего, отражено и всё синонимическое богатство украинского языка. Здесь и ответ на вопрос, почему им пользуются по преимуществу образованные люди. Которые в противовес «мовнюкам» на существование украинского языка не посягают.
В общем, такая вот получилась проходка с фотоаппаратом и блокнотом, «прогулка с удовольствием и не без морали», как говаривал в своё время незабвенный Тарас Шевченко.
ЮРИЙ ПОГОДА_ФСК
Оценили 8 человек
10 кармы