Станция 228

Долгими лакейскими вечерами, часто вслушиваешься в опостылевшие разговоры людей за столиками. Главное - не попасться и не быть в них вовлеченным. Знать, что вот той девушке из поездки в Литву больше всего запомнился некий суп, для меня это тяжкое бремя неудобоваримой информации. Никто не спросит, что еще было. Остается только суп. И ничем больше не удивить тебя. Один на один с фактом.

Порекомендовать прожженному гурману могу только суп из меню изолятора временного содержания отделения полиции на метрополитене на станции "Приморская". Суп этот, как и вторые блюда, воду и чай, ты волен придумать себе сам, все-равно кормить не будут. Так прошли мои первые сутки в одиночке.

В меню были гулкие шаги, не вселяющие спокойствия и оперативники с дознавателями. Первым блюдом был опер казах, со странно знакомым лицом. Единственным полезным его свойством было то, что на его телефоне я подсмотрел, который тогда был час и уже начал отвлекаться, строить планы на день, вынырнув из сонного безвременья с запахом ядовитой краски одиночной камеры. Следующим аттракционом, который по кругу возвращал меня в то же самое место раз за разом, было объяснение того, как я купил амфетамин. Здесь я лишний раз, а затем второй и десятый, закрепил алгоритм действий пользователя на Гидре. В шесть утра сидишь и объясняешь казаху как вырубить порох в интернете. Если и есть в МВД какая-то брешь в подготовке кадров, так это в отсутствии мануала по работе с заказами на торговых площадках даркнета. Попозировав у стены перед объективом смартфона, снова отправляюсь спать, до обеда.

Залог мирного сна в неотапливаемом помещении, это подавленное прошлое время. Для тебя остаются сейчас и потом, а всевозможные гипотетические варианты сдаются дежурному вместе со шнурками и ремнем.

Той ночью плохо спалось принимавшим меня станционным полицейским с Проспекта Просвещения. Щуплому, Сеньке, в несоразмерном мундире, называвшем несоразмерную сумму откупа в 50 тысяч рублей и его коллеге-реалисту, с прилипшими ко лбу сальными кучеряшками, дерзко выпавшими из-под фуражки, с ним-то мы и сторговались до 15 тысяч, но денег мне перевести не успели. Об этом я решил не жалеть.

Этих денег стоила тогда не только свобода. Мог бы выкупить и изъятый вес, за доплату. Но отдать любые деньги стоило только за спокойную жизнь близких мне людей, зная работу пенитенцитарной системы из личного опыта дежурства под стенами СИЗО, надрывным молчанием почты, по болезни цензора, надорванными баулами с едой и руками, некогда каждую неделю достающими сотни конфет из оберток, по правилам бюро передач. Исполнение наказания в России- это плеть декабристу и три плети жене декабриста. Поэтому ждать исправления от зека глупо, когда на воле за зека никто не тянет удвоенный и ужесточенный срок.

Когда меня потревожат звонком из службы контроля качества с вопросом, как бы я оценил работу полиции на том этапе делопроизводства, я скажу- твердое "заебись", нужные ноты были озвучены, без нареканий.

Теплилась надежда, что вот сейчас наша машина разобьется, я погибну или убегу, ведь неплохая бы история получилась, киношная. На каком-нибудь чердаке я отлеживался бы, приходя в себя и вслушиваясь в пыльную пустоту, опасаясь шагов и неожиданных сирен, разбивающих тихую ночь. Но мы приехали в мою комнату, на осмотр. Я налил себе стакан воды и безудержно сметал все, что можно было съесть. К таковому были причислены яблоко, несколько шоколадных батончиков, снова яблоко и мандарин. Сижу я в кресле и ем, пока ищут понятых, заполняют бумаги. Закидываю образовавшимися обертками и огрызками лежащие в мусорном ведре уже пару дней рваный зип-лок и оборванную изоленту, от греха.

Одному из приехавших со мной сотрудников интересно было изучать коллекцию исторических журналов моего соседа и карту земель из "Игры Престолов", висящую над кроватью, снова не мою. Понятых попросили подписать протокол. Бабушка, которую я за все время проживания в этом доме не припомню, спросила меня, не сделает ли она мне что-то плохое, подписавшись там. Этим же вечером меня отпустили под подписку о невыезде, которую отменят только спустя 4 месяца. За это время я успею переехать, мы заведем собаку, я найду работу, вытяну из себя несколько аморфных текстов об МДМА и Божественном начале, пройду психиатрическую экспертизу, снова будет МДМА, фен, альфа, общество любителей гашиша. Но ничего плохого больше не случится.

Моя ранее неосознанная полинаркомания приобретала свою философскую основу, мотивацию, наркотики стали инструментом, а я должен оттачивать навык владения новым орудием hommo addictus.

Инспектором по моему административному делу о нахождении в общественном месте в состоянии наркотического опьянения была женщина, металлические зубы которой являли собой собирательный образ всей системы, не позволяя забыть, что вот я, дорогуша, и попался. Несмотря на разногласия в видении ситуации, где в первоначальном анализе на месте, у меня обнаружили следы метамфетамина, амфетамина и мдпв, а в финальном заключении значились лишь четыре любимые буквы, МДМА, она меня успокоила, тем, что срок мне не грозит. Просто с собой носить не надо, такой мы сделали вывод, подписали повестки и я отправился домой, с бутылкой крепкого дешевого пива, крепиться и обдумывать пережитое. Штрафы по обоим делам, в совокупности, явят собой сумму, чуть менее той, что просили в самом начале полицейские,видимо, обремененные даром провидения, у входа в лимб, возвращаюсь к началу. Знакомые лица снова дежурят на станции. Я знаю, где выход из лимба.