Не с грохота орудий, но с замешательства в Вашингтоне касательно связей между Сирией, Катаром, Ираном и Россией.
25.06.2017
Эмиль Симпсон (Emile Simpson)
В прошлом месяце, впервые с начала сирийской гражданской войны в 2011 году, США напрямую атаковали силы сирийского правительства и его союзников — не единожды, но, по меньшей мере, четыре раза. Теперь главный вопрос касается уже не Сирии, а России, пригрозившей сбивать самолеты возглавляемой США коалиции в небе над Сирией в ответ на последний из этих инцидентов, в котором истребитель США сбил сирийский бомбардировщик.
Стоят ли США и Россия на грани войны на Ближнем Востоке, и если так, как ее можно избежать?
Политическое положение на Ближнем Востоке текуче и неупорядоченно. Однако, простоты ради, перед обсуждением роли США и России мы оставим в стороне малых участников конфликта и разделим остальных на пять приблизительных категорий, образовавшихся в этом регионе с начала Арабской Весны в 2011 году.
К первой относятся суннитские монархии (Саудовская Аравия, Объдиненные Арабские Эмираты и Бахрейн); светские арабские националисты (Египет с момента прихода президента Абдула-Фаттаха Ас-Сиси к власти в 2013 году, Алжир, Морокко и Тунис); и силы генерала Халифы Хафтара на востоке Ливии.
Во второй категории состоят Турция; Катар; сторонники Братьев-мусульман, в число которых входит палестинский ХАМАС; Египет в правление президента Мурси вплоть до 2013 года и международно признанное правительство Ливии, располагающееся в западной части страны.
Третью категорию составляют Иран и его шиитские союзники, в число которых входят Ирак (во всяком случае, некоторые из основных фракций в багдадском правительстве), режим Асада в Сирии и Хезболла в Ливане.
Четвертая включает разномастные структуры джихадистов-суннитов, в том числе Исламское Государство (запрещенная в России террористическая организация, — прим. ред.), различные союзники Аль-Каиды (запрещена в РФ, ред.) и множество малых группировок.
Пятую представляет Израиль, не входящий ни в одну из категорий выше, однако ближе всего стоящий к членам первой.
Три ключевых мотива с начала Арабской Весны в 2011 году дают общее объяснение роли Соединенных Штатов и России в происходящем и причин, по которым две сверхдержавы движутся к столкновению на Ближнем Востоке.
Первый — противоречие между стабильностью и правами человека. Соединенные Штаты и их западные союзники, поначалу вдохновленные человеколюбием, добились смены режима в Ливии и попытались осуществить ее в Сирии, поддержав повстанцев в обоих случаях. Эти восстания быстро оказались заражены радикальным исламизмом, дав России возможность резонно заявить о необходимости поддержать авторитарных лидеров с противоположной стороны конфликта (Хафтара в Ливии и Асада в Сирии), чтобы предотвратить исламистский хаос.
Схожий случай представляет Египет. Россия воспользовалась неприязнью администрации Обамы к режиму Сиси за нарушения им прав человека, последовавшие за свержением правительства Братьев-мусульман, чтобы увеличить российское влияние в Каире — об успехе этих действий свидетельствует текущая поддержка Египтом российского вмешательства в Сирии.
Второй мотив — ядерный договор с Ираном, заключенный в 2015 году администрацией Обамы и продолженный администрацией Трампа, несмотря на неприязнь последнего; по мнению его поборников, этот договор был наилучшим способом предотвратить получение Ираном ядерного оружия без объявления войны. Россия присоединилась к санкциям против Ирана, однако когда они были сняты, Москва вступила в более теплые отношения с Тегераном — об этом свидетельствовала ее важная роль в заключении договора ОПЕК между Саудовской Аравией и Ираном в ноябре 2016 года.
В отличие от Москвы, администрация Трампа заняла по отношению к Тегерану жесткую позицию. Для такой смены взглядов у нее было несколько причин: иранские ракетные испытания, проведенные после заключения договора; поддержка Ираном шиитских боевиков в Ираке, Сирии, Йемене и Ливане; и вера в то, что такие давние союзники США как Саудовская Аравия, Объединенные Эмираты и Израиль нуждаются в большей поддержке (хотя многие израильтяне поддержали соглашение с Ираном).
Третий мотив — роль, которую приобрели в регионе радикальные группировки суннитских исламистов, взявших на вооружение социальные сети и прочие инструменты, облегчающие взаимодействие через интернет. Без этого невозможно объяснить скорость, с которой сформировалось ИГИЛ. Подвижные сети джихадистов умело воспользовались уязвимыми местами хрупких государств, а затем захватили власть в областях с суннитским большинством — прежде всего в западном Ираке, северной Сирии и южном Йемене.
Если сложить три этих мотива воедино, можно понять суть нынешнего противостояния между США и Россией в Сирии.
Ключевой проблемой является то, что несмотря на успехи возглавляемой США коалиции в борьбе против ИГИЛ в Ираке и Сирии, ни администрация Обамы, ни администрация Трампа не определились с тем, кто будет управлять освобожденными территориями. Другими словами, у США есть военная стратегия, но нет стратегии политической — и чем больше территорий коалиция отбивает у ИГИЛ, тем это заметнее.
Администрация Трампа лишь усугубила положение — в соответствии со своей жесткой антииранской позицией, новое правительство ясно дало понять, кого оно не хочет видеть во главе освобожденных территорий: поддержанных Ираном шиитских боевиков, составляющих значимую часть наземных сил как Асада, так и Багдада.
Таким образом, администрация Трампа пришла к выводу, что как джихадисты-сунниты, так и шиитские боевики должны одинаково рассматриваться в качестве радикальных исламских террористов. В результате США начали куда агрессивнее действовать против военизированных шиитских группировок в Сирии. Более того, жесткий подход новой администрации, продемонстрированный Трампом в ходе его визита в Рияд, побудил Саудовскую Аравию, ОАЭ, Бахрейн и Египет к блокаде Катара по обвинению в поддержке иранских союзников.
Однако явное отсутствие позитивно сформулированной цели США на Ближнем Востоке привело к тому, что перед американцами стоят две отдельные задачи — уничтожение ИГИЛ и противодействие Ирану; отсутствие связи между ними лишь усугубило сумятицу в регионе. Представьте себе пастушью собаку, отлично умеющую лаять, но плохо ориентирующуюся в пространстве: сейчас Ближний Восток напоминает погоняемое ею стадо.
Даже в самой администрации, похоже, не очень представляют, как разбираться с последствиями собственной стратегии — это стало очевидно из противоречивой реакции на катарский кризис: пока президент Трамп радостно расхваливал блокаду Катара на публике, члены его команды, отвечающие за национальную безопасность, пытались уладить конфликт за кулисами. По всей видимости возобладал именно этот, более спокойный подход.
Так чего же хочет добиться Вашингтон? Кто знает.
Хотя наиболее вероятным исходом катарского кризиса станет обеспеченный США договор между сторонами, вполне возможно, что осознавшая свою уязвимость Доха постарается снизить свою зависимость от Соединенных Штатов и укрепить отношения с Турцией, у которой в Дохе уже есть военная база; с Россией, уже поддерживающей с эмиратом прочные коммерческие связи (Катар владеет существенной частью акций Роснефти); и с Ираном, в отношениях с которым Катар нуждается для совместной разработке залежей природного газа в Персидском заливе.
В Сирии и Ираке явно видны ограничения, накладываемые отсутствием позитивной политической стратегии. В Ираке США фактически расчистили место для поддерживаемых Ираном шиитских группировок, что противоречит антииранской позицией нынешней администрации. Единственной реальной альтернативой является поддержка борьбы курдов за самоуправление, однако до сих пор США выступали за единство Ирака.
Положение в Сирии сложнее, потому что в отличие от иракских курдов, наладивших неплохие отношения с Анкарой, сирийские курды столкнулись с яростным сопротивлением турецких властей при малейшей попытке основать независимое государство на севере страны. Тем не менее, возглавляемая США коалиция почти полностью полагается на наземные силы курдов в Сирии в борьбе с ИГИЛ. Поддерживают ли Соединенные Штаты курдское государство на севере Сирии? Неизвестно. Предложили ли они курдам какую-либо альтернативу? Нет. Продолжает ли эта территория быть законной частью Сирии? Да. Неудивительно, что это породило серьезную путаницу и нарастающий конфликт между США и Россией.
Возвращаясь к первоначальному вопросу — грядет ли на Ближнем Востоке столкновение между сверхдержавами?
На мой взгляд, пока США не разработают позитивную политическую стратегию, между поддерживаемыми Россией шиитскими боевиками и силами США так и продолжатся столкновения, вполне могущие привести к инциденту, в котором Россия собьет американский самолет, или американцы собьют самолет РФ. Но даже при таком развитии событий, я не думаю, что Вашингтон или Москва стремятся к вооруженному столкновению. Однако конфликты редко развиваются по разумному сценарию — насилие приводит к возросшему эмоциональному напряжению и может выйти из-под контроля с непредсказуемым исходом.
Помимо риска конфликта с Россией, частые атаки со стороны США на шиитские группировки ставят под угрозу полного развала ядерный договор с Ираном. В свою очередь, это вернет на повестку дня вероятность войны между США и Ираном. Даже если этого не произойдет, Иран с высокой вероятностью ответит на действия США резким увеличением своего воздействия на Багдад. Худшим сценарием будет возвращение к власти иранской марионетки вроде бывшего премьер-министра Нури Аль-Малики (Nouri al-Maliki), которая потребует от США вывести из Ирака войска — в таком случае Вашингтон встанет перед трудным выбором: подчиниться или вернуть прямой контроль над страной.
Чтобы избежать обострения такого рода, администрации Трампа следует сформулировать позитивную политическую повестку на Ближнем Востоке, которая объединит и дополнит негативные задачи по борьбе с ИГИЛ и Ираном. В настоящий момент ключевой составляющей такой повестки будет ясная позиция относительно будущего курдов в Ираке и Сирии.
Оценили 15 человек
15 кармы