Саша. Как мы становились взрослыми. Ч.27

…Саша очнулся в какой-то канаве со связанными руками. Он медленно открыл глаза. Тут же налетела стая мух, и он вынужден был опять зажмурить веки. «Нет, так нельзя. Солнце выжжет глаза совсем, а мухи довершат начатое – сожрут заживо», - подумал он и постарался перевернуться на живот. С огромным трудом, но получилось и только благодаря тому, что в канаве был уклон. Ничего не болело. Было ощущение полной неподвижности тела – мышцы не реагировали на сигналы мозга. «Так, спокойно. Нужно сосредоточиться». Он попробовал приподнять голову, но шея оставалась неподвижной…

Последнее время это видение преследовало его и не давало спокойно заснуть. На границе бодрствования и сна он опять переживал события почти десятилетней давности, ощущал свое беспомощное тело, чувство бесконечного одиночества и, главное, непонимание происходящего. Через неделю они должны были закончить геологические работы в африканском Заире (нынешнем Конго). Основное оборудование, было упаковано и отправлено накануне. Геологоразведочная партия готовилась сняться после его отправки. Не найдя утром Володи, Саша удивился. Но объяснения одного «из ларца» его успокоили, и он начал готовиться к отъезду. За добытые образцы и документы Александр нёс личную ответственность, поэтому должен был их сопровождать к месту назначения сам. Всё было, как будто, нормально, кроме отсутствия напарника.

Положение геолога было отчаянным, если не сказать безнадежным. В Африканской саванне уже полгода стояла небывалая жара. Пересохли почти все водоёмы и речушки. Земля истомилась без дождей. Стада животных бродили по безводной саванне в надежде найти влагу и, не находя, медленно умирали. Саша с напарником вели геологоразведку в Заире на границе с Анголой в самых безлюдных местах.

«Что же произошло? Вспоминай». Саша попробовал пошевелить руками и понял, что верёвка, которой были связаны руки, ослабла и провисла. Видимо, непослушные мышцы потеряли форму, а, может быть, безответственные исполнители плохо сделали свою работу, лишь слегка перемотав запястья. Нужно было этим воспользоваться! С трудом он пошевелил большим пальцем. Этого оказалось достаточным, чтобы поддеть первую петлю. Но чтобы стянуть её нужно было усилие. А сил как раз и не было. Солнце продолжало нещадно палить, а до заката было ещё далеко. «Хотя бы глоток воды», - мелькнуло в голове. Потом всё померкло.

Саша не знал, сколько так пролежал. Придя в себя от ощущения прохлады, решил, что уже вечер. Непроизвольно пошевелил затёкшей шеей и понял, что она слушается. Приподняв голову, увидел небо, закрытое грозовыми тучами – надвигался ливень.

А в это время в далекой Москве Варя ползала на коленях и, ковыряясь в снегу, разыскивала свой талисман – золотую «гирьку», потерянную накануне. Именно в тот момент, когда она нашла пропажу, над знойной саванной разразился невиданный ливень.

Случайностей в жизни не бывает!

Канава, в которой лежал Саша, оказалась пересохшим руслом безымянной речушки и скоро могла превратиться в бурный поток. Нужно было выбираться, иначе неподвижное тело будет унесено течением. Хляби небесные разверзлись. Под проливным дождём, с трудом опираясь на связанные руки, человек встал на колени. Тело было всё ещё «деревянным», но уже начало подавать признаки жизни. Он наклонил голову ниже и начал жадно глотать мутную воду, успевшую скопиться в небольшом углублении.

Напившись, Саша огляделся. От начавшегося ливня пологие берега стали скользкими, зато размокшая верёвка ослабела и он, наконец, смог освободить руки. Стремительный поток уже нёс сухие ветки и листья. Тяжёлая голова, будто стянутая обручем, соображала плохо. «Наверное, опоили какой-то африканской дрянью, - подумал он. – И когда успели?». Планшета с личными документами геологов, картами местности, планами расположения месторождений и контрактами с фирмой «Glass stones», принимавшей их в Заире, не было. Саша не удивился.

«Однако надо выбираться». С трудом, поднявшись на ноги, почувствовал, что под благодатным ливнем, тело стало более послушным. Силы потихоньку возвращались. «Нужно идти, идти». Едва переставляя ноги, человек пошёл вниз по течению в надежде найти более пологий берег или куст, за который можно будет ухватиться. Вода поднялась выше колен. Идти стало тяжелее. Ноги скользили по дну. Мысль – снова упасть – приводила его в ужас. Он боялся больше не подняться и захлебнуться в этом мутном потоке.

Далеко впереди появился какой-то затор. Приглядевшись, он понял, что спасён: завал из сучьев и обломков стволов перегородил русло. Нужно идти быстрее, пока вода не так высоко. У самого завала остановился. Среди древесного мусора его внимание привлекла ярко-красная тряпка. Вытащив и расправив её, Саша узнал куртку напарника Володи, которую сунул в рюкзак перед тем, как сесть в машину, думая, что Володя её забыл. Находка обрадовала, значит, где-то может быть и рюкзак.

Из последних сил по завалу выбрался на берег. В отдалении в сгущающихся сумерках он успел разглядеть небольшую рощицу. Оставаться посреди саванны под ливнем было опасно. Ему так захотелось почувствовать за спиной какую-нибудь защиту или хотя бы опору и будь, что будет. Невзирая на опасность встречи с хищниками, он направился к ней. Осторожно подойдя к деревьям, прислушался – ни вздохов, ни рычания. Только ливень остервенело колотил по ветвям и листьям. Самое страшное, что там могло быть – мокрые обезьяны, которые прижимаясь к стволам деревьев, спасались от дождя. Человек решил, что одну ночь с обезьянами он как-нибудь переживёт.

Ощупью выбрал самое толстое дерево и, обессиленный, опустился на землю, привалившись спиной к стволу. Спать не хотелось, клубок мыслей, словно змеи, шевелился в голове. «Что же произошло?» Возможность обмана Саша вполне допускал. (Для подстраховки они кое-что предприняли). Достаточно было видеть морды тех, «из ларца». «Ну, не заплатить. Понятно, - продолжал размышлять. – Но поступить вот так – бросить на медленную смерть – это уж слишком. А может и хорошо, что не убили сразу. Видимо были какие-то соображения. Уверены, что мне отсюда и так никогда не выбраться. Бдительность усыпляли – угощали холодным пивом, кофе… Стоп. Кофе! Горячий кофе. Вкус его показался каким-то странным. Но здесь этого кофе тысяча сортов. Вкус каждого не упомнишь». Ситуация начала проясняться.

«Так, а где же Володька? Неужели он с ними и продал меня «за понюшку табаку» – за мою долю в деле. Они сказали, что он уехал рано утром с первой машиной. Что же он так спешил, что даже куртку забыл, уже не говоря, чтобы проститься по-человечески. Сколько лет были друзьями! Из каких переплетов вместе выходили и так задёшево сдать…». Что-то здесь было не так.

Саша развернул Володькину куртку и накрыл ею голову, чтобы не текло за ворот. Перед рассветом он задремал.

Утро встретило Сашу ярким солнцем и голубым промытым небом. Тамарисковая роща, давшая ему приют в непогоду, была убежищем для целого семейства беспокойных обезьян. Ожившая саванна шевелилась и голосила. Оставаться здесь было опасно – в любой момент в тень, «под сень» деревьев, забредет какой-нибудь хищник или, того хуже, опять начнется ливень и тогда отсюда не выбраться совсем. От мокрой одежды шёл пар. Саша развесил на ветках брюки и рубашку, надёжно закрепив их от вездесущих мартышек. Мокрые ботинки натерли ноги, и он выставил их на солнце, придавив камнями.

Володькина куртка валялась рядом. Саша решил просушить и её. Расправляя карманы, в одном из них он нащупал какой-то свёрток. Саша расстегнул молнию и достал холщовый мешочек. В такие они обычно складывали мелкие самородки и особо ценные минералы. Саша с трудом развязал разбухшую от воды тесёмку. В мешочке были алмазы – самые крупные алмазы, которые им удалось найти. Все они были из одной богатой россыпи. Ребята хотели их сдать вместе с остальными, только указав другое месторождение победнее. О самом богатом, на всякий случай, решили до поры умолчать. Это и была их страховка.

Александр понял, что куртка осталась в палатке неслучайно. Володька что-то почувствовал и оставил куртку специально, чтобы Сашка её забрал. И ему стало стыдно, что он мог усомниться в проверенном друге.

- Ошибся, Володька, - вслух произнес Саша, - со мной они тоже рассчитались.

(Продолжение следует)

Из повести «Жизнь как жизнь»