К чёрту cдам с потрохами род свой не в частности лишь отцов, дедов, прадедов, как решат, здесь личное. Я и этого, кто решит так, сдам: ивановых-бабаховых, — всех сдам! Русское племя сдам! Весь народ и всю русскость с кратеньким христолюбием раз в году на Страстную седмицу и с иудейством весь долгий год потом! с самомнением, пухнущим, как квашня в жаре, и с опричниной образца «Книг Царств», при какой есть высшие и весь прочий люд, низший! Всё сдам: предания, и дела, и славы, но и смирение паче гордости! Продаю иудейство в образе ваньки! всех их, нахрапистых, что без мыла прут! Также массовый одобрямс вождей: мол, «рады стараться, ваше-ство!» Сдам всю ширь во всех ракурсах, с воровством, с матюгами, с завистью, шкуродёрством, пошлостью, доносительством, с пьянью, с чванным цинизмом и с пресмыкательством! Я всегда был как ветка ниже всех с верою, что другим мало света и я подвинусь, дабы другим дать, — но твари начали сверху гадить. Стоп! Не хочу жить засранным! Мне б — респекта, дабы, задвинув их, обосрать в свою очередь! Это бизнес, это всем нравится. Ибо цель всех слов и идея русская — жить за счёт остальных, что явственно, когда сто семей из сов. «братства» спёрли госсобственность и зовут «сплотиться во славу Родины в дни её испытаний», мол. Быть хочу — целью грёз их, честных, порядочных, нестяжательных, нравственных! Взбогатеем, русь, как желала и объявилась ты после игр с Евангельем откровенно! Русь — партнёр иудействия!
«Продал родину»?.. Но меня ль винить? Кто-то роты сынов мертвил, миллиардами русскость сбагривал; нынче ж ходит по лондонам, прикупив спортклубы. Я лишь козявочка, частность, я лишь офенюшка с лоскутком на торг. Вся вина моя — в золоте, кое вдруг у меня и чего-то стóит. Я зашибу деньгý без речей про «святость» и про «Россию» правящих циников со счетами в Лондоне! Я, позвольте, бочком-с, бочком-с, между вас с вашей русскостью — к иноземцам, только б из стадности обожающих плеть да клоунов!
«Продал»?! Смилуйтесь! Да мне фарт пошёл! И к тому ж я не ваш уже; я не русский впредь, дабы хаяли. Я вам вовсе не равен: час спустя, буду ферзь вверху; вам сказать будет нечего, кроме: он это он, а мы вонь в гавне. Я и ник сменю: Шустермáн? Квашнинштейн? Предпочтительней Квашнинштейн Сверх-Чел. Чтоб глаза колоть! чтоб назвать откровенно, кто мы, без мимикри́и круглых картошечных, дескать, русских носов с привычным фамильным «ов»-каньем: пошляков-жлоб-дуриков-вертухай-зави́довов… Иудеи мы с христолюбием раз в году на пасху, ― коих мы превзошли вполне, ибо чаем жить дважды, здесь и на небе; те жидство явное, а мы тайное от нужды под себя грести застенчиво, мол, евангельски, чтоб мы даже услугу оказывали всем, хапая! Потому у нас пост — дней сто в году, при всём том мы рыхлые. Потому велеречие о «не хлебе», дескать, «едином» и поиск зла вокруг с нацъидеей в качестве мления по чинам да благам… Нет? Нацъидея не столь пряма? Надо с вывертом да пусканьем соплей? с раскаяньем, что забыл, как оскоробогатился, и с намёками: мол, терпи, народ, для тебя коплю и поздней, в мглистом будущем, всё отдам на твоё довольствие?.. Ну вас, граждане, столь говнистые, что я, росший в вас и набравшийся ханжества, впал в коллапсы, стал будто выродок, комплексующий в каждом шаге, мучимый то стяжанием, то пасхальным призрачным светом. Я, вечный жид с сих пор, говорю открыто: чаю богатствия, «моли-ржи» земных! Чаю сикль Авраама, скот и невольников! Сикль, рабы, власть, деньги. Вот что мне нужно.
Оценили 0 человек
0 кармы