Стандарты сепаратизма

Референдум в Каталонии вызвал массу противоречивых трактовок и бурю эмоций. Президент Сербии интересуется у ЕС почему Каталонии нельзя проводить референдум о независимости, если Косово отобрали у Сербов без референдума. В России сравнивают ситуацию с Крымом и Донбассом, где тоже прошли референдумы, и злорадно ждут, как теперь ЕС будет выкручиваться из созданной правительством Рахоя проблемы, не имеющей простого и быстрого решения.

На самом деле, позиция ЕС в данном случае совершенно прагматична, логична, прозрачна и, главное, полностью соответствует российским интересам. ЕС не признал законность референдума, поскольку он не был разрешён центральной властью. В этом его позиция аналогична не только крымскому и донбасскому, но и абхазскому, осетинскому, приднестровскому, карабахскому прецедентам. Причём она не очень отличается от позиции России, которая признала независимость Абхазии и Южной Осетии только по итогам неспровоцированной агрессии Грузии.

Переход Крыма в новую юрисдикцию Россия мотивирует переворотом в Киеве, а его право на принятие подобного решения объясняет уже имевшимся автономным статусом. Если смотреть правде в глаза, в мире происходит масса государственных переворотов (кстати, провозглашению независимости Косово тоже предшествовал свергший Милошевича переворот в Сербии), но международное право не считает переворот достаточным основанием для изменения государственных границ. Другое дело, что некоторые перевороты ослабляют центральную власть и у регионов временно появляется больше степеней свободы, чем, собственно Крым и воспользовался. Ну а в том, что мир де факто признал его российский статус, заслуга не юристов-международников, а российских вооружённых сил, с которыми никто не хочет «вести дискуссию» относительно территорий, которые Россия считает своими.

Проиграв Крым, Запад попытался отыграться в Донбассе. Он отказался замечать явное нарушение международных норм, дающее Донбассу фактическое право на самоопределение. В последние десятилетия двадцатого века мировое сообщество по умолчанию (без юридического закрепления) признало такое право за этническими, конфессиональными и даже социальными группами, в случае, если они подверглись неспровоцированной агрессии со стороны центрального правительства и им угрожает геноцид.

В Донбассе всё это есть. Там украинская армия, вопреки конституции своей страны и международным нормам, ведёт войну с собственным народом, применяя весь спектр доступных ей вооружений. О намерении «решить вопрос» Донбасса путём геноцида и этнической чистки открыто заявляют украинские политики. Но Запад молчит. Он не может позволить себе на Украине ещё одно поражение.

Уход Донбасса будет пострашнее Крыма. В конце концов, в Крыму вопрос был решён российскими войсками, блокировавшими украинский силовой ресурс. Донбасс получает от России огромную материальную, экономическую, финансовую, военную помощь, но в целом воюет сам. О «добровольцах» и «отпускниках» ничего не слышно с зимы 2015 года. А российские дивизии, как и обещал Путин, развёрнуты за спинами ДНР/ЛНР для подстраховки, на случай, если в Киеве окончательно страх потеряют.

Если в такой ситуации Донбасс добьётся независимости – посыплется вся Украина. Центр давно стал для регионов ненужной обузой и, если можно одному, то можно всем.

Для ЕС рассыпание Украины в результате ухода Донбасса неприемлемо. Ведь это европейские политики раскачали украинский кризис, проталкивая соглашение об ассоциации и отказываясь платить компенсацию в 15 миллиардов евро, которую требовал Янукович. Последовавшая украинская экономическая катастрофа показала, что деньги были смешные, можно было не жадничать. Но европейцы продавили переворот и теперь рассыпание Украины в результате сопротивления регионов перевороту не только бросит тень на Европу, не просчитавшую последствий своего вмешательства, но и создаст ненужный прецедент.

В ЕС полно собственных спящих сепаратизмов, которым только подай пример. А исчезновение такой страны, как Украина будет заметно всей Европе.

Но и Россия сегодня не заинтересована в моментальном коллапсе Украины. Ни у кого нет ответа на вопрос, что делать с огромной территорией всё ещё населённой десятками миллионов практически неинтегрируемых в современное регулярное государство, привыкших к африканскому стилю правления (причём в худших, уже практически изжитых его проявлениях) граждан. Москва всё ещё переваривает этнически и идеологически практически идентичный России Крым, но украинский стиль управления до сих пор (хоть и значительно реже) даёт себя знать в местных чиновничьих практиках. Что уж говорить не то, что обо всей Украине, но хотя бы о Донбассе, в границах ДНР/ЛНР, привыкших жить в качестве де факто прифронтовой зоны.

Пока украинская проблема решается путём массового разбегания населения. За три с половиной года реальное (не списочное) население Украины сократилось на 1/3, а по пессимистическим оценкам на половину. Разъезжающийся мелкими семейными группами народ, без проблем интегрируется обществом принимающей страны. Это не то же самое, что компактная масса граждан, живущая по своим законам на своей земле.

Понятно, что все не уедут и не умрут, но иметь дело с 15 миллионами аграрных рабочих проще, чем с тридцатью-сорока миллионным народом, во главе которого, как водится, обретается национальная интеллигенция, скармливающая ему национальный миф (без разницы пророссийский или антироссийский, в любом, даже малороссийском, случае этот миф украинский). Рассыпание производства, науки, медицины, образования, здравоохранения, государственного управления приводит к эмиграции именно национальной интеллигенции. Ей нечего делать в этнографическом заповеднике сельских батраков, в который стремительно превращается Украина. Ну а без национальной интеллигенции, адаптация, ассимиляция, интеграция, утратившего этническую самоидентификацию массива проходит без особых проблем. Именно так поляки и австрийцы превратили православную русскую Галицию в родину униатско-украинского голема.

Фактически сейчас идёт процесс не интеграции Украины в Россию, но интеграции украинцев в русские. Территориальный вопрос можно будет решить позже, когда будет решён не столько даже национальный вопрос (заунывные песни, вышиванки, борщ, сало и гопак никому не мешают), сколько проблема сформировавшейся на данной территории анархо-олигархической коррупционной традиции.

На Украине, в отличие от России, никогда не работала единая государственная вертикаль. Вертикалей всегда было несколько и если у Вас не складывалось с одной из них, можно было воспользоваться услугами другой (альтернативной). Каждый олигарх чувствовал себя пэром, для которого президент «первый среди равных», получивший конкурентное преимущество в виде административных рычагов. Они бы и вовсе без президента обошлись, но были не в состоянии договориться между собой в рамках коллегиальных структур (парламента и правительства). Поэтому никакие ограничения президентских полномочий никогда реально не действовали.

Победитель президентских выборов получал всё, но ненадолго (на один-два срока). Если же он забывал своё место и пытался возвыситься над превратившимися в феодальных баронов олигархами, возникал майдан. В конце концов, внешние спонсоры могут профинансировать только то, что само проросло на национальной почве.

Вот эта-то привычка народа к коррупции и майданам и противоречит российской политической традиции. Причём пророссийская Украина в этом смысле отличается от антироссийской только идеологическим вектором. Но толпы сельских батраков – не народ и политической традицией не обладают. Путём несложного подбора «властителей дум» из них можно сделать хоть китайцев, хоть готтентотов. Но на окончательное исчезновение политического класса и национальной интеллигенции требуется время. Тем более, что искусственно ускорить процесс нельзя – выйдет себе дороже.

Итак, интересы ЕС и России на Украине в данный момент во многом совпадают. Блюдо следует подавать по готовности – есть сырое невкусно, да и отравиться можно. Единственная проблема – украинская элита. Она слишком быстро, с опережением графика года на полтора-два, уничтожает страну. Процессы не успевают прийти к естественному завершению, происходит катализация напряжённости, а значит, растёт вероятность всеобщей резни, в стиле Руины XVII века, которая делает досрочное внешнее вмешательство практически неизбежным.

У ЕС на этот случай есть восточноевропейцы, все скопом и каждый в отдельности, имеющие к Украине территориальные претензии, которые Киев де факто признал, «декоммунизировав» сталинские соглашения 1939–1947 годов. Россия же, чтобы не принимать на себя раньше времени ответственность за ситуацию на остатках Украины вполне может задействовать на первом этапе, непризнанные государства, возникшие по итогам непризнанных референдумов. Тем более, что стимул бежать от наступающего Донбасса у украинской элиты (политической и творческой) будет куда больший, чем от ограниченной международным правом России. А мы же помним, что именно элита делает украинцев украинцами. Без неё это обычные русские, в городах говорящие по-русски, а в сельской местности на куче забавных южнорусских диалектов, близких к кубанскому говору.

Если мы сравним действия Мадрида в отношении Барселоны и Киева в отношении Донбасса, то мы найдём их почти тождественными. В обоих случаях центром была неоправданно занята жёсткая, не допускающая и мысли о компромиссе, позиция, обеспечение которой осуществлялось силовым путём. Мадрид не применил танки, авиацию и тяжёлую артиллерию, но пострадавшие уже есть. Если маховик насилия будет раскручиваться, рано или поздно армии придётся стрелять в каталонцев. Не будем утверждать, что в Каталонии возможен донбасский вариант, но вот ольстерский (образца 60-х – 80-х годов прошлого века) или баскский возможны вполне.

ЕС также занял в этом конфликте позицию, практически тождественную той, что заняла Россия в вопросе о Донбассе. Несмотря на звучавшие в европарламенте голоса в поддержку Каталонии, ЕС не признал референдум. Этим бы он закрыл себе возможность предложить посреднические услуги в качестве «честного маклера». В то же время, Брюссель предложил Мадриду прекратить насилие и сесть за стол переговоров с каталонцами. Переговоры эти могут быть только о конфедерации, федеративные (автономные) права Каталония и так имеет. Но ведь именно конфедеративное устройство (под прикрытием терминов федерализация и децентрализация) предлагала Россия Украине в 2014 году. Только таким путём, признав фактическую независимость, но сохранив формальные общие границы, можно удержать стремящийся к отделению регион.

Ни ЕС, ни России сепаратизм регионов на руку не играет. Они сами являются сборными конструкциями. ЕС только пытается структуризоваться в качестве федеративного государства, Россия давно таким является. И Брюсселю, и Москве несложно предугадать, что рано или поздно перед ними может быть поставлен вопрос: «Если можно Каталонии, то почему нельзя нам?» А ведь России ещё необходимо сохранить под властью Асада сирийских курдов.

По этой и по многим другим причинам формальное единство Испании желательно сохранить. Время, когда можно было сохранить реальное единство испанским правительством, бездарно упущено. Для успеха каталонского референдума Рахой сделал куда больше, чем Пучдемон.

Так что в случае с местными автономизмами/сепаратизмами ЕС и Россия, объединённые близкими, почти тождественными интересами, проводят подобную политику. ЕС и Косово признавал со крипом и скандалом. А вот США все сепаратизмы, кроме собственных, поддерживают, неоправданно надеясь, что данный бумеранг к ним не вернётся, как вернулись многие другие. И, кстати, эта проблема тоже сближает Россию и ЕС, делая сближение трудной, но всё ещё осуществимой задачей.

Ростислав Ищенко