У входа в сельский клуб Курапова Липецкой области — ведро с одуванчиками. В большом зале мастерицы плетут маскировочные сети, на подоконниках цветут алые герани. Шуршат ленты в руках, вспархивают занавески, и весенний сквозняк гуляет по деревянному полу. Посередине зала сидит баба Шура — пенсионерка лет 80 в красном халате. Это её ведро с одуванчиками стоит у входа. По её рукам — смуглым и скрюченным — видно, что они у неё часто болят, ноют на погоду.
За окном зелень брызжет из берёзовых ветвей, из грядок и клумб. Над селом объявлен «красный» уровень воздушной опасности. Но в дома никто не заходит: у всех полно работы на огороде. Одна мастерица смотрит через ячейки сети в окно, видит мимо проходящего соседа.
— В марте месяце я его встретила тут, возле клуба, — произносит она. — Спрашивает: «Рассаду уже посеяла?» Говорю: «Ну мне просто не до рассады». — «А чё такое?» — «Ну война идёт». Он такой: «А-а-а...» — и пошёл. Меня это в тупик ставит. Там наши дети гибнут.
В селе живёт примерно 350 человек. Из них человек десять ушли на СВО: кто-то мобилизовался, кто-то записался добровольцем. У самих мастериц на СВО — никого. Но они плетут сети с 2022-го, их таких в селе тоже человек десять. Ткань для сетей мастерицы приобретают сами. Баба Шура отдаёт из своей пенсии. Она режет ленты три часа в день. А раньше резала ночами напролёт. К ней приезжали бойцы с фронта сказать спасибо. Вставали перед ней на колени, трогали её больные руки. А потом у бабы Шуры появился конкурент — местный пенсионер Владимир Степанович. Жена одного погибшего бойца купила нарезной станок и передала в Курапово. Баба Шура им пользоваться не смогла и продолжила резать старым методом. Спрашиваю, служит ли кто из её семьи в зоне СВО.
— Всё равно они все — наш-ши, — шепелявит она, и мастерицы с ней соглашаются: «Наши, наши, все наши».
Зал заполняется шорохом — камуфляжных лент, ласковых шипящих.
— Помочь надо ребятам. А кто будет помогать? — заканчивает баба Шура.
Разговор снова заходит о соседях, которые не приходят сюда помогать. И хотя мастерицы вот только что говорили, как их поражает равнодушие некоторых, сейчас уже они говорят, что не судьи чужим душам, а чужие души — потёмки. Только как-то так получается, что в последнее время они всё чаще вглядываются в эти душевные потёмки с вопросом «Почему?».
В магазине этого села, как и в магазинах соседних, стоят коробки, подписанные: «Помоги солдату». В них каждый желающий может положить что-то купленное здесь же или принесённое с собой. В каждом селе вокруг Курапова плетут сети в сельских клубах и школах. Этим занимаются и школьники, и учителя, и пенсионеры, и люди средних лет. Здесь, в клубе, на стене висит распечатанный текст песни-заговора, которая поётся за работой: «Ты плети, плети, рука, / А я буду петь: / Чтоб укрыла, сберегла / Парня моя сеть. / Ты, верёвочка, крепись, / Если ветер рвёт, / Под тобой мальчишек жизнь — / Кто их там спасёт?» Жители области делают окопные свечи, шьют трусы для госпиталей. Помощь есть, и её никак не назовёшь малой, но, видимо, пришло то время, когда помогающие стали оглядываться вокруг себя, вглядываться в других и задавать вопрос: «А вы почему не помогаете?»
На прошлой неделе в селе в шесть утра истерично завелась воздушная тревога. Все повскакивали, выбежали в ночном на улицу, все перепугались, и вроде бы за огородом бабы Шуры что-то упало. Как раз там, где она собирает одуванчики.
Оценили 23 человека
37 кармы