Сегодня,1 апреля 1910 г., в Москве родился заслуженный лётчик-испытатель СССР, Герой Советского Союза, лауреат Госпремии, заслуженный мастер спорта СССР по планеризму, полковник Сергей Николаевич Анохин.
Великим летчиком нашего времени называют В.П.Чкалова. Он впервые поднял ряд важных опытных машин и совершил впечатляющие рекордные перелеты. Нисколько не принижая Чкалова, можно сказать уверенно, что еще до него у нас был явно более сильный летчик-испытатель М.М.Громов, впервые поднявший гораздо большее число не менее важных самолетов. Он командовал воздушными армиями в войну, совершил выдающиеся перелеты, потому Громова по заслугам считают истинным национальным героем страны.
Громов же назвал своим кумиром и летчиком-испытателем № 1 - С.Н.Анохина. Для этого у него, очевидно, были свои основания: Анохин не только поднял много опытных машин, он выполнил множество самых разнообразных, очень важных и опасных испытаний на принципиально новой для Громова — реактивной технике. Выполнил много смелых боевых вылетов в войну. Семь раз спасался, покидая аварийно самолеты и планеры. Причем основную часть своих испытаний Анохин провел, лишившись глаза. С одним глазом, в зрелом возрасте он возглавил отряд космонавтов, прошел полную подготовку и был близок к космическому полету… Насколько Анохин восхищался Громовым, его глубиной, мастерством, мужеством и независимостью, настолько не любил Чкалова – главным образом за его известный «брудершафт» со Сталиным.
В свое время, в 1939 г., Г.Ф.Байдуков в журнале «Самолет», в статье «Сталинские соколы» рассказывал о том, как они летом 1936 г. проводили время у Сталина на даче, в Сочи. Врезалась в память такая деталь: «Чкалов лег отдохнуть на кушетку и крепко заснул. Иосиф Виссарионович достал одеяло, тщательно укрыл Валерия…»
Байдуков рассказывал в своих дневниках, как экипаж Чкалова возвращался после перелета на Дальний Восток в Москву: они летели со многими посадками. В родном городе Байдукова Омске, экипаж угощал его дядька. Он поставил на стол перед новоиспеченными Героями четверть самогона. Чкалова быстро разморило, и он лег отдохнуть. Байдуков хотел его разбудить, но дядька остановил: «Не надо!» и добавил: «Летчик-то — Герой, а пьет не по-нашему!»
Любой рассказ об Анохине (помимо восхищений им как летчиком) начинается и кончается воспоминаниями о застольях с его участием. Вот — типичные, от самого важного, любящего и любимого человека Сергея Николаевича, его жены Маргариты Карловны Раценской.
Однажды в электричке по дороге на дачу она услышала, как одна женщина рассказывала другой: «Представляешь, свалились в машине под крутой склон у самой дачи. Вот пьют, сукины дети! Как не погибли, как не перевернулась машина?!»
Добравшись до своей дачи, Маргарита Карловна поняла, что «героями» чужого, случайно услышанного разговора, были Сергей Николаевич и Султан Амет-хан. До дачного дома в Кратове они доехали, а вот въехать в ворота не смогли. Отключились…
Маргарита Карловна вспоминала, улыбаясь, что когда Сергей Николаевич сам понял, что все может кончиться запоем, согласился с настойчивым предложением жены пойти к хорошему врачу. Заплатили большие деньги. После третьего сеанса «пациент» твердо заявил жене: «Не буду я больше ездить к этому сукиному сыну». «А в чем дело, Сережа?» Под ее хохот, он ответил: «Я должен сидеть и повторять за ним: «Я больше не пью, я больше не пью!..» Но ты понимаешь, Маргош, я-то гляжу на его морду и вижу: ведь врет, сукин сын, сам-то пьет! Точно — пьет!»…»
Врач космонавтов Леван Стажадзе говорил мне, что Сергей Николаевич, никогда не отказывавшийся от рюмки, вместе с тем никогда и не терял голову. И по этой причине он был для всех своим еще и потому, что как никто другой был «чист душою», открыт и скромен при фантастических заслугах. Он обладал удивительными способностями чисто физическими, хладнокровием и могучей волей. Космонавт Гречко удивлялся: когда он, молодой, подходил к центрифуге, его пульс уже поднимался до 70 — 80, когда укладывался в ложе, пульс подскакивал до 90 — 100, а когда начиналось движение ротора центрифуги, пульс достигал 130 — 140! У «старика» Анохина никогда пульс при таких испытаниях и тренировках не превосходил 80 — 90!
Анохин любил поспорить с молодыми в физических упражнениях и, как с удивлением вспоминал космонавт Савиных, обычно превосходил их. И старые летчики рассказывали, что «приняв», Сергей Николаевич любил делать стойку на руках – даже опираясь на бутылки шампанского и даже на одной руке. Говорили, мог бы выступать в цирке Ю.Никулина, с которым, кстати, был дружен.
Главным и неповторимым собственным «номером» Анохина было то, что с одним глазом он мог не только водить мотоцикл, автомобиль, самолет, но выполнял летные испытания исключительной сложности: дозаправку в воздухе самолета МиГ-15, испытания самолета МиГ-17 на штопор (прямой и перевернутый штопор, причем и в слепом полете, «под шторкой»!), испытания крылатого снаряда «Комета» с крылом минимального размера, испытания планера Антонова А-13 после гибели на нем другого летчика, «точечный старт» самолета МиГ-19 и достижение на нем «динамического потолка», испытание самолетов Ту-16 и Ту-104 на сваливание после ряда катастроф…
Именно Анохина, безотказного и самого надежного летчика, хотя и с одним глазом, видел первым испытателем своих первых реактивных машин конструктор Яковлев. Анохин имел семиклассное образование, но именно ему, человеку глубокого природного ума и самообразования, у которого, по словам академика Христиановича, после испытаний можно было узнать всё, доверяли самые сложные, опасные работы и Туполев, и Микоян, и Антонов… Именно Анохина С.П.Королев пригласил к себе в КБ, готовя программу полета на Луну.
Леван Стажадзе рассказывал как-то: «Мы возвращались с очередной тренировки на машине Анохина. Я его тогда спросил: «Сергей Николаевич, ну ладно автомобиль, а самолетом человек с одним глазом может управлять?» «По секрету скажу: ни в коем случае! – подумал-подумал и добавил, — честно говоря, и машину тоже нельзя водить!»
Врач вспоминал и иное: «Выходим мы из сауны после очередной тренировки космонавтов, и Анохин предлагает вдруг: «Давай поспорим, кто больше под холодной водой простоит!» Я говорю примирительно: «С вами спорить, Сергей Николаевич…» «Сдаешься?» Рядом космонавты посмеиваются, я и решаюсь: «Пошли!» Открывает он холодную воду мне и себе, ребята хохочут… Ему уже около 70! Стояли-стояли! Ребята говорят: «У вас – ничья!» «Согласен на ничью, Сергей Николаевич?» Он отвечает: «При одном условии: а сейчас – под горяченькую!» Он берет и открывает у себя горячую воду. Стоит, скрипит зубами и на меня смотрит. Я закрыл его кран, он был весь красный… Уверен: если бы я был жароустойчивей, чем он, и попытался бы соревноваться с ним, он бы умер, но не уступил!»
В связи с этим вспоминается известная со слов самого Анохина и улыбавшейся Маргариты Карловны история о том, как он заканчивал свой рекордный 32-часовой полет на планере. Перед ним неспроста встал выбор: или садиться, или пойти под себя. Ради феноменального рекорда он выбрал второе… Встречавшие его на земле не поняли поначалу, почему он, вылезая из кабины, истошно орал: «Не подходи!» И лишь когда он бросился в кусты, поняли, что надо искать герою… сменную одежду.
Известен другой веселый рассказ Анохина на близкую тему, в котором он, как всегда, не побоявшись выглядеть невзрачно, был естествен и раскован. Однажды так же у него «прихватило живот» в полете, но уже на двухместном По-2. Он вылез из кабины. И держась одной рукой за расчалку, другой расстегнул комбинезон сзади. «И дал вниз!» — сказал летчик, улыбаясь, и добавил: «А внизу в это время шла Сталинградская битва…»
Недавно мне прислал письмо из Киева Игорь Диомидович Бабенко, который рассказал о деталях испытаний планера А-13. Тогда Анохин вместе с инженерами, в их числе с Бабенко, сумели доказать в испытательных полетах, что причиной катастрофы стала неудачная конструкция интерцепторов.
После успешных испытаний планера А-13 участники испытаний поехали на реку Тетерев, наловили там рыбку, приготовили уху, немножко выпили, и Сергей Николаевич рассказывал истории из своей жизни.
Партизаны подарили старшему другу Анохина конструктору десантных планеров П.В.Цыбину небольшой трофейный пистолет, и напоследок перед отлетом самолета-буксировщика По-2 на «Большую землю» хорошо угостили самогоном. Между расчалками левого и правого крыльев были привязаны плетеные корзины, и в каждой из них сидел «пассажир». В одной из корзин устроили Цыбина. В полете он достал пистолет и стал стрелять в экипаж. Анохин вылез из кабины. И пошел по крылу, держась за расчалки, навстречу целившему в него Цыбину. Подошел, забрал пистолет, спрятал его и вернулся в кабину…
Тогда же летчик рассказал о легендарном довоенном испытании на флаттер планера «Рот-Фронт-1». Это задание возникло почти случайно. Во время обеда в Коктебеле Анохин увидел споривших конструктора планера Антонова и профессора Пышнова. Спорили они, как выяснилось вскоре, о том, чей расчет скорости флаттера планера более точный: Пышнова, или чей-то еще. Спорщики и обратились вдруг к Анохину, скорее всего не сознавая крайней опасности предложения: не мог ли он проверить в полете, кто прав?» Летчик ответил: «Вот сейчас пообедаю – и полетим!»
Ничего подобного с тех пор ни один летчик не предпринимал… Испытания на флаттер сейчас готовят месяцами и никогда не доводят машину до флаттера, поскольку прямое достижение скорости флаттера приводит практически к мгновенному, словно взрыв, разрушению. Этот «взрыв» «Рот-Фронта» и произошел, летчик спасся на парашюте воистину чудом.
Все знают о том, что будучи несколько довоенных лет в Турции инструктором, Анохин оказался свидетелем гибели своей талантливой ученицы, любимицы президента Ататюрка. Она во время показательных выступлений на глазах руководителей страны прыгнула с парашютом (советского производства) и, не раскрыв его, разбилась. Анохин тут же поднялся в небо с тем же парашютом и совершил прыжок, доказав его надежность. Поистине героическая история эта всем известна. Не все знают, что при этом думал герой. А вот, что он рассказывал об этом Левану Стажадзе, со скромностью и юмором неповторимыми: «А х…ли было делать? Либо турки разорвут — либо Сталин!..» (Кстати, долгое время считалось, и об этом мне говорила Раценская, что погибла тогда их лучшая воспитанница, приемная дочь Ататюрка Сабиха Гёкчен. А потом выяснилось, что это была другая их ученица. Сабиха не только прожила 88 лет, но стала военным пилотом-гордостью Турции, ее имя носит аэропорт Стамбула).
Невероятным историям в жизни Анохина несть числа… О нем я написал больше, чем о Чкалове и Громове. Но в последнее время, слушая речи восхищенных почитателей С.Н.Анохина, вдруг почувствовал с сожалением, что не нашел ни в их словах, ни в своих последних публикациях простого и ясного понимания, кто же был для нас Анохин на фоне гораздо более известных героев… А ведь ответ напрашивается очевидный: «Анохин — народный герой!»
Мне казалось, что до этой очевидной мысли я дошел только сейчас. Но потом случайно наткнулся на такие забытые уже строчки в своей собственной книге «Сергей Анохин со товарищи»: «Анохин никогда себя не приукрашивал. А летные испытания так же быстро забываются, как исчезает инверсионный след самолета. Остается одно — воспоминания современников. С одинаковым подъемом они рассказывают не только о его небесных подвигах, но и о невинных земных прегрешениях, без которых никакой герой не может стать народным…»
Оценил 1 человек
2 кармы