Размышления о моральном духе

Опасные и вредные разговоры ныне слышу, особенно упражняются пороха не нюхавшие «специалисты по информационным технологиям» всех изводов, составляющие умозрительные конструкции на обрывках коротких сообщений из социальных сетей, видеороликов. Обожая делать заключения: вот, на фронте «немец» не тот пошёл (популярная фраза из солдатских писем в 1943-1945 гг., кстати), победа близка, стоит один раз хорошо надавить – всё у наших заклятых партнёров по НАТО и посыплется. Разберёмся...

Составляющие

Не буду рассматривать день сегодняшний, дабы не выглядеть глупо. На линии фронта или в вооружённом конфликте мораль противника и его стойкость определяется многими факторами, часть из них имеет объективные параметры: интенсивность и точность обстрелов, дерзость тактических действий, стойкость в обороне, управляемость личного состава, выносливость, приспособляемость к метеоусловиям, подверженность панике при больших потерях, количество и качество сдающихся в плен.

То есть, опытный командир очень быстро оценит моральное состояние противостоящего ему противника исключительно по манере ведения боевых действий. А субъективных «солдатских примет», позволяющих определить воинский дух оппонента – вообще не счесть..., но опираться на них категорически не рекомендуется в планировании боевых действий, ровно как и доверять слезливому нытью пленных, перебежчиков, частной корреспонденции. Так же рекомендуется подальше держаться от пропаганды, как собственной, так и вражеской, дабы не уверовать в гуманистические конструкции «мы один народ или социальный класс».

Теперь о Великой Отечественной, прекрасно изученной по письмам, рассказам и дневникам солдат/офицеров, мемуарам, боевым донесениям, приказам командованиям. Позволяющим день за днём оценивать моральный дух Красной Армии и вермахта, союзников бесноватого Адольфа. С первых июльских залпов 1941-го работала для высших штабов простая формула оценки: соотношение погибших и сдавшихся в плен. Если пропорция перевешивала к первому параметру, то моральный дух подразделения/соединения считался высоким, если наоборот – низким. То есть, устойчивость к сдаче в плен по итогам наиболее кровавых боёв – вроде бы объективный показатель.

Но он некорректен, поскольку в пылу схваток пленных распалённые солдаты могут не брать, а собственная артиллерия способна вообще исключить такой показатель, похоронив врага отличной работой. Так же всегда остаются за скобками уравнения раненые, больные, симулянты, дезертиры, пропавшие без вести, отставшие, отправленные в резерв, на обучение и так далее. Работать только со списочным составом и боевыми донесениями здесь ... опасно.

Те более интересоваться у личного состава и младших командиров о состоянии «воинского духа» после разгромных поражений, окружений или блестящих побед – тут вообще методология любая пасует, а хлещут лишь эмоции.

Но вернёмся в 1941-й, к высочайшему моральному духу вермахта. Идеология Третьего Рейха «перепрошила» Германию целиком и полностью, а одержанные играючи победы над Польшей, Францией, Англией и прочими военными лимитрофами Европы создали образ непобедимой армии. С полностью сохранённым и высокопрофессиональным офицерским корпусом, отточенной системой «выковки» потомка прусского гренадёра, что является важнейшим элементом морального духа. Так вот, абсолютно все письменные источники 1939-1942 гг. с немецкой стороны единодушны: «доверие немецких солдат к офицерам в общем и целом непоколебимо» (с).

Оставлю за скобками идеологемы, прививаемые красноармейцам, поскольку речь идёт о Системе, куда попадали новобранцы и начинали трудный путь становления солдата. РККА была большей частью крестьянской армией, со всеми недостатками и преимуществами данной социальной группы: неприятие начальства, недоверчивость, религиозная суеверность, малообразованность, техническая отсталость, слабая дисциплина ... но с другой стороны – потрясающая приспособляемость и неимоверная мужицкая выносливость. Как вспоминал маршал Малиновский: за 25 лет до Войны не удалось выстроить эффективную систему боевой и политической подготовки РККА, как любая молодая «революционная армия», она была подвержена многим болячкам.

Поражения без морального надлома

Если бы рептилоид с Проксима Центавра попал в военные архивы СССР и Третьего Рейха в 1945-ом году и попытался определить победителя в ВОВ – он бы присудил победу ... гитлеровцам. Работая только с коэффициентом призванные/дезертиры/осуждённые военно-полевыми судами за различные преступления. Показатель не в нашу пользу, как бы помягче сказать – несколько раз. Тем не менее, результат на табло и кто вышел единственным победителем в той страшной войне – сомнений нет. Почему?

После Зимней Войны дошёл черёд до дисциплины, исполнения приказов, идеологической работы в войсках и что более важно – в тылу. Пресловутый Большой Террор избавил РККА от большого числа настоящих предателей, карьеристов, бездарей, приспособленцев и непрофессионалов, изменилась система боевой подготовки, а Генеральный Штаб отбросил завиральные концепции «классовых противоречий» в стане потенциальных врагов СССР, начав классическое планирование военных действий. С опорой на морально-волевые качества не «строителя коммунизма», а русского солдата.

Немцы с первых дней войны начали отмечать эти выдающиеся характеристики, прекрасно им знакомые со времён наших государей-императоров: мужество, упорство в обороне, дерзость в атаке, нечувствительность к потерям, постоянное преимущество в рукопашных и огневых стычках на коротких дистанциях, выносливость и неприхотливость в тяжёлом солдатском быту. Тот же генерал-полковник Эвальд фон Клейст признался ещё летом 1941-го: побеждаем только за счёт лучшей выучки германского солдата, но русские подозрительно быстро учатся и становятся первоклассными воинами.

В чём причина страшных поражений 1941-го? Не в моральном духе, а объективных причинах неготовности к новому типу военных/боевых действий огромных механизированных корпусов, общевойсковых малоподвижных армий. Недостаточная выучка в ведении продолжительных сражений, слабая авиация, прорехи в подготовке командных кадров. РККА в разы выросла перед войной численно, а «Курсы младших командиров» штамповали полуфабрикаты с половинчатой подготовкой: строевой, огневой, даже строевой. Уставы знали новоиспечённые лейтенанты отвратительно, карты в подавляющей массе своей читали плохо, что такое боевое слаживание с артиллерией, танками, авиацией, военными инженерами – вообще не представляли себе. Даже номенклатуру вооружения полного батальонного комплекта не ведали.

Причин ещё много, но все они лежат в плоскости военной подготовки, как рядового состава, так и командного до комдивов и командармов включительно. А хроническая нехватка средств связи, устойчивых разведывательных данных о противнике и мобильных тылов ситуацию только усугубляли. Блицкриг вермахта мы пропустили в полном объёме, не в состоянии останавливать жуткие по пробивной силе танковые удары и быстрый ввод механизированных соединений немцев. Благодаря чему гитлеровцы умело создавали десятки больших и малых «котлов», где и сварились наиболее боеспособные соединения РККА первого эшелона, частично – второго.

А что такое «организованный отвод войск», «атака перевёрнутым фронтом» (прорыв окружения), «активная оборона», «накопление сил и средств» для реальных боевых задач – этому пришлось учиться огромной кровью и через большие потери. Как писали немцы: самоотверженными, но хаотичными и бесполезными лобовыми атаками без поддержки артиллерии и танков.

Что позволило РККА не сломаться, как рассчитывали гитлеровцы, после страшных поражений в приграничных сражениях – так это абсолютная уверенность простых бойцов в непобедимости СССР, как державы. Какие бы потери части не несли, обречённости и так называемого «фатализма» не существовало, поскольку из глубин страны шли и шли подкрепления, новые батальоны, полки, дивизии и целые армии. После Смоленска изменилась картина со сдачей в плен попавших в окружение соединений, они начали драться до последнего, что деморализовало уже немцев. Не понимавших в принципе такого рода упорства, западное военное искусство считало сдачу в таких условиях обязательным и логичным действием.

Но РККА подхватила другое опасное заболевание – «психоз окружения», что пришлось в 1942-ом году лечить судьбоносным Приказом № 227 «ни шагу назад». Поскольку части и даже целые соединения, только-только почуяв на флангах опасность танковых прорывов немцев – начинали сначала пятиться, а временами «бежать с поля боя в позорном состоянии», как писали в донесениях члены Военного Совета и политработники. Никуда не делись и «пораженцы» в рядах командования и даже среди личного состава, особенно опасным явление было зимой 1941-1942 гг., когда по окопам начала ходить присказка «не стреляй – немец и не ответит». Тогда же начались переходы к врагу, немецкая пропаганда на фронте работала безукоризненно.

Но дала трещину после победного завершения в нашу пользу Битвы за Москву, Группа армий «Центр» потерпела страшное поражение, едва не стоившее Третьему Рейху более ранней капитуляции. Немцы искренне были поражены способностью «разгромленных наголову жидо-большевистских полчищ» перейти в наступление, пропаганда Геббельса рисовала совсем другие картины, а некоторые соединения вермахта уже получили парадную форму для маршировки по Красной Площади. А тут ... русские танки, атакующие цепи под «Интернационал», рёв «Катюш» и казаки глубоко в тылу.

Опасность крушения Восточного Фронта стала реальностью, лишь личная вера немецких солдат в фюрера, взявшего на себя командованием вермахта – ситуацию спасло. Плюс профессиональная незрелость части командного состава РККА, ещё не готового планировать и проводить операции подобного масштаба с точным расчётом сил и средств, использовании тактик обхода, угроз окружения, глубокого прорыва с сохранением управляемости войск. Но моральный дух даже в самые страшные дни гибели трёх фронтов в октябре-ноябре 1941-го года был высоким. Большей частью благодаря добровольцам-коммунистам и комсомольцам, рекой хлынувших в Красную Армию под общим лозунгом: «За Москвой для нас земли нет».

А вот паника и надлом немцев имели более интересный генезис. Во-первых, «сверхчеловеки» неожиданно осознали, что их бьют, причём как написал той зимой генерал Кюхлер: «со звериной жестокостью и до последнего дыхания». Войска Гудериана вообще устроили классический драп-марш, «превратившись в вооружённые шайки, бредущие на закат без тяжёлой техники и мечтая побыстрее оказаться на границе Рейха», конец цитаты.

Лишь восстановив драконовский порядок в управлении войсками стоп-приказом фюрера, грамотно воспользовавшись преимуществом в логистике и ошибками командования Красной Армии – вермахт смог устоять и не ринуться в безудержное бегство. Хотя «моральный дух» к этому располагал более чем полностью, настолько жутким было похмелье «самой победоносной армии».

Взаимный надлом

Наступил опасный для сторон 1942-й год, РККА фатально распылила недостаточные собственные силы по всем фронтам, решила по-быстрому закончить войну. Зимние и весенние атаки только сформированными пехотными соединениями без танков и авиации, без массирования артиллерийского огня в точках прорыва, с излишне ретивым командованием ... привели к огромным потерям. Немцы вцепились зубами за свои рубежи, пятились, но не бежали. Эрих фон Манштейн назвал тот период «схваткой духа немецкого и русского солдата, в котором никто не одолел».

А 28 июня вермахт (после нашей Харьковской Катастрофы) начал грандиозное наступление на Сталинград и Кавказ. Красная Армия была откровенно растеряна, сказывался «психоз окружения». Ценой потери огромных территорий больших окружений удалось избежать, но в войсках ... царило уныние и даже отчаяние. СССР мог оказаться на грани гибели, но в чувство привёл всех легендарный Приказ №227 «Ни шагу назад!», где товарищ Сталин безапелляционно объяснил критичность ситуации, что привело к парадоксальной ситуации с «моральным духом».

Павшие духом ныли о «штрафбатах» и «заградительных отрядах», которые не расстреливали паникёров и дезертиров, а прикладами и пинками отправляли их обратно в свои части. Но большинство солдат Приказ №227 восприняло ... с облегчением. От «драп-маршей» устали все, даже недалёкий крестьянский ум понимал гибельность оставления самых плодородных и богатых частей страны. Армия выдохнула перед Сталинградом, самым распространённым в солдатских письмах стало выражение: наконец-то упрёмся, пора начинать драться.

Чем дело закончилось – известно, а уже 24 ноября 1942-го моральный дух рухнул в самом неожиданном месте – высшем командовании вермахта, когда германский Генеральный Штаб составил безукоризненный отчёт-предостережение о состоянии РККА. Там отмечалось, что наше командование полностью изменило способы ведения боевых действий, перестало распылять силы в лобовых атаках. Начало (на немецкий манер) концентрировать силы на узких участках фронта, обеспечивая себе превосходство в силах и средствах, вплоть до обозных коняг. Единственным спасением зарвавшегося вермахта виделась «слабая тактическая подготовленность танковых экипажей русских, неуверенность и безответственность младших командиров».

После грандиозного поражения под Сталинградом и объявления всегерманского траура по сгинувшей Шестой Армии – даже самые фанатичные подростки в Третьем Рейхе опешили, в высшее командование и прочий разумный люд Третьего Рейха сообразил: это начало конца. РККА вышибла из войны Италию, Румынию, Венгрию, поставила вермахт перед неприятной стратегической инициативой «выравнивания линии фронта», а красноармейцы не просто воспрянули духом – сдержано ликовали, примеряя введённые шестого января 1943-го «символы воинской чести» Русской Армии (погоны, новую форму и знаки различия). Но бесстрастные военные стратеги с обеих сторон смотрели на цифры, 1942-й по общим боевым потерям закончился в пользу СССР. А Германия признала падение своего «морального духа» выступлением Геббельса 18 февраля 1943-го, когда прозвучал призыв к «тотальной войне». Немцам предложили не победу, но «стояние насмерть».

Немец уже не тот ...

Вот и наступил после «учебного 1942-го» (по меткому высказыванию товарища Сталина) тот самый 1943-й, в котором «немец стал не тот». Германия переходила после жутких потерь Сталинграда и отпадения союзников в стратегическую оборону, поступил приказ на строительство Восточного вала от Черного моря по Днепру до Витебска, Пскова и Финского залива. Около миллиона советских граждан угнали в Германию, любое неудобье для обороны превращалось в выжженную землю. А Риббентроп получил распоряжение бесноватого Адольфа подумать над «демаркационной линией, где можно договориться с русскими», конец цитаты.

По итогам осмысления волжской катастрофы Вал построен не был (материальных ресурсов не хватило), попытка обескровить людские и материальные ресурсы СССР в Курской Битве провалились. Прошу не писать, что замысел был повторить бросок на Москву, читайте внимательно немецкие мемуары и стенограммы из Ставки фюрера весны 1943-го – замысел был именно таким, окружение и уничтожение большей части РККА в боях, а потом переход к стратегической обороне. Ради выигрыша времени на год-два.

Чем дело закончилось – тоже хорошо известно, недостроенный Восточный Вал пал осенью 1943-го, «моральный дух» вермахта поддерживался разве что фанатичными действиями отдельных соединений, танковыми и механизированными частями СС, тотальной пропагандой и откровенным враньём, ведомство Геббельса ударилось во все тяжкие. Начиная от живописания ужасов советского плена, заканчивая несуществующими победами и скором появлении «чудо-оружия» лютой разрушительной мощи.

Но нужно быть полностью объективным, правильно понимать высказывание фронтовиков «немец пошёл не тот». Дело не в плохой подготовке немецких резервистов или новобранцев (у нас примерно такой же уровень был) и не в плохом вооружении (оно непрерывно совершенствовалось, как и у нас). И не моральном надломе после Сталинграда или падения Восточного Вала с освобождением большей части Украины. Немцы дрались упорно и умело, одна Корсунь-Шевченковская эпопея каких нервов нам стоила.

Третий Рейх благодаря политике «тотальной войны» поставил под ружьё или к станку всё население Германии, потоком шли новые вооружения, грозой поля боя становились в тактическом звене новые танки и самоходки, пехота начала получать «фаустпатроны» и «панцершреки», в небе шныряли новейшие истребители, Англия начала получать на свою рыжую шевелюру ракеты ФАУ-1 и ФАУ-2, появились реактивные самолёты. И многое другое.

Третий Рейх напрягал все силы, был полностью управляем, а вермахт не испытывал недостатка в живой силе. Объективно окопный «немец был не тот» в другом направлении ... он получил бесценный боевой опыт, избавился от иллюзий своей непобедимости, начал считать русских равным противником. И до самого конца 1944-го года не было случая, чтобы советская дивизия смогла наголову разбить немецкую. Это так, заметка на полях.

До тех же пор оставались в строю старослужащие, унтера, офицеры и генералы вермахта, способные сырое пополнение превращать в стойких гренадёр времён Бисмарка. Точно таким же путём шла Красная Армия, сровнявшись с немцами по боевой выучке аккурат во второй половине 1943-го года. И вот наступил тот самый период ... с января 1943-го года по сентябрь 1944-го года, когда что-то пошло не так в безукоризненном механизме германской военной машины. Не в тылу, а именно на Фронте.

А случилось вот что. Пополнившись освобожденными согражданами, соединения Красной Армии пришли к разумной штатной численности, командование обладало достаточным опытом как для наступательных действий, так и активных оборонительных. Набрала мощь и силу Гвардия, превосходящая по уровню выучки и слаживания самые элитные дивизии вермахта и СС. А на фронтах всё чаще стали встречать «ополченцы Третьего Рейха», пресловутые народно-гренадерские полки и дивизии.

Бывшие копией нашего народного ополчения образца 1941-1942 гг., но с одним принципиальным отличием. В те страшные дни отступлений и поражений они выступили заслоном перед вермахтом, пока СССР «сосредотачивался», приступая к обучению и вооружению стратегических резервов, а вот Третий Рейх ... бросал их в бой, уже потеряв лучшую часть вооружённых сил, не имея возможности восполнить страшные потери почти трёх лет войны качественным и годным к строевой людским материалом.

На поле боя выходили солдаты «не знавшие своего маневра», стойкие в обороне, но абсолютно беспомощные в наступлении. Именно этот момент и подметил простой русский солдат, практически повсеместно успешно отбивая хаотичные, плохо организованные контрудары «немца образца конца 1943-го года – всего 1944-го». Явление было не повсеместным, но очень заметным, порой нам стоившее чувствительных отрезвлений «от успехов» (Балатонская операция, где соединения Красной Армии не умели эффективно действовать в активной обороне, едва не обрушив фронт).

Но главным фактором роста «морального духа» у советского солдата и падение оного у вражеского – стало планирование операций фронтового масштаба, как только военное искусство наших генералов и маршалов стало на голову выше, нежели у «прусской косточки». Последние под постоянными окриками фюрера впали в апатию, былым «творчеством» не блистали, а самые толковые военачальники были отправлены в отставку, имея наглость перечить ефрейтору кайзеровской армии. Высшее и среднее звено германского командования было парализовано перманентной истерикой, некомпетентностью, фанатичным упрямством фюрера, который мог вмешаться в командование на дивизионном уровне. Такое безумие войска чувствуют тонко и очень остро, здесь и прошёл главный надлом, а «немец немедленно пошёл не тот». Наглый, атакующий, изобретательный, настойчивый, уверенный в себе...

Дело закончилось, если верить мемуарам легендарного эссемана Отто Скорцени – скрытым саботажем немецкого генералитета. Считавшего (вполне обоснованно) фюрера лишь политическим лидером, категорически отказывая ему в военном таланте, образовании, видении поля боя. Стержневой хребет Генерального Штаба был оскорблён отставкой фон Браухича, а потом и Гальдера, многое указывает на то, что заговор среди генералов существовал ещё задолго до операции «Валькирия» полковника Штауффенберга. .

Ложь и недооценка потенциала СССР пронизала вермахт и Третий Рейх от ставки фюрера «Вольфшанце» – до последнего обозного на переднем крае. Она касалась всего, морального облика русского солдата (которого гонят под дулом пистолета комиссары), до технического оснащения Красной Армии. Уже в 1941-ом году гении блицкрига в самых высоких чинах ходили вокруг подбитых Т-34 и КВ и мрачно пророчили: если не закончим войну к Рождеству – нас эта русская броня сомнёт в долгой войне. Даже фюрер начал сомневаться и бросать фразы «если бы знал о такой технике – не полез на Восток». Но не суть.

Моральный слом вермахта произошёл после того, когда на поле боя появился командир нового строя в советской форме с погонами. Солдаты были примерно одинаковы по выучке: дисциплинированные, стойкие, цепкие, находчивые и прекрасно умевшие держать оборону. Но когда на уровне полков появились молодые и дерзкие командиры, прекрасно «читавшие поле боя» – тут вермахт и поплыл. Старая «прусская косточка» настолько закостенела в своих представлениях об обороне, что никакой успешный опыт стремительных блицкригов здесь не помогал. Советский офицер был выкован отступлениями и поражениями, болезненной боевой учёбой 1942-го, лобовым противостоянием 1943-го, общим порывом наступления 1944-го.

Выводы

К чему веду ... Моральный пресловутый дух – это не сытая кормёжка солдата, его сухая обувь или чудо-оружие в руках. А полная управляемость воинского подразделения/соединения, когда решения принимаются не фантастическими долбоклюями, а имеющими огромный опыт командирами и военачальниками. РККА прошла четыре этапа смены «боевого духа» по нарастающей, лишь только в один момент русский солдат «завибрировал» на миг, отступая к Волге и Кавказу. Страшные поражения 1941-го года его не сломили, в растерянности было именно командование. Но общество, если хотите – титанические усилия идейных коммунистов, – помогли в Битве за Москву. А потом был «учебный 1942-й», когда мы набирались опыта и оснащали армию.

После Сталинграда и погони за драпающим немцем до контуров Курской Дуги – немцы постоянно теряли не сколько солдат, а веру командиров в благоприятный исход войны. Стойкая уверенность в страшном поражении обосновалась в головах генералитета ещё задолго до блестящего уничтожения группы Армий «Центр» в 1944-ом, как пытаются оправдаться битые немецкие стратеги в мемуарах. «Немец пошёл не тот» уже в сражениях под Курском, но то был не солдат, а именно начавший осторожничать командующий Модель и вся вертикаль командования до последнего обер-лейтенанта. Всё их мышление было заострено на удачный отход, «спрямление линии фронта», занятие выгодных рубежей за крупными водными преградами.

Буквально за полгода так стали думать повсеместно в вермахте, именно поэтому заподозривший нехорошее фюрер приказал создавать «фёстунги», города-крепости. Последним усилием и угрозой казни стараясь переломить «боязнь окружений» железным приказом «Ни шагу назад!». Помогло мало, и причина было в образе мышления именно командования, имевшего куда больший кругозор, нежели простой солдат в окопе. Вот когда и где начинается слом и падения «морального духа», когда приходит коллективное понимание людей в погонах: войны не выиграть, но есть шанс побороться за мир.

Поэтому и сражался упорно вермахт до самого мая 1945-го, капитулировав с вполне достойными коэффициентами по соотношению «убитые/пленные» («три к двум»). Поэтому скептически смотрю на сегодняшних термоядерных турбо-патриотов, рассказывающих сказки «немец пошёл не тот». Он будет «не тот», когда начнутся массовые сдачи в плен целых соединений. Ещё раз повторю – бригадами и дивизиями, целыми группировками.

И по приказу своих оказавшихся в безвыходном положении командиров, которых более мастеровитый и способный противник начнёт гонять в хвост и гриву в любом аспекте военного искусства. Вот тогда начинается поиск виноватых: генералы костерят тупое политическое руководство, офицеры – истерящих или безразличных командующих, а солдат – непосредственного командира, впавшего в апатию. Всё только начинается ...

i_n