На Орловско-Курской дуге. (воспоминания политработника)

В газете "Страж Балтики" были опубликованы воспоминания полковника в отставке Постнова Николая Николаевича, прошедшего под знаменем 1-й гвардейской Пролетарской, Московско-Минской дивизии от начала Великой Отечественной войны до взятия Кенигсберга. Про штурм Кенигсберга можно прочитать по ссылке:

https://trezor.ru/stati-ne-tol...

В июле-августе отмечается годовщина разгрома немецко-фашистских войск на Орловско-Курской дуге.

Это было одно из кровопролитнейших и ожесточённых сражений Великой Отечественной войны. Здесь наши войска приняли на себя страшный удар бронированных полчищ врага, перемололи его живую силу и технику и, перейдя в контрнаступление, опрокинули его войска и погнали их прочь с нашей священной земли.

Мне довелось участвовать в этих боях в составе 11-й гвардейской Армии под командованием И.Х. Баграмяна. Наша Армия наступала с северного выступа дуги от Жиздры до Брянска и выполняла важную задачу: - кинжальным рассекающим ударом на узком фронте прорвать оборону противника, быстро выйти в его тылы и отрезать врагу пути отступления. Эту задачу Армия блестяще выполнила.

Однако победа далась нам дорогой ценой. Каждый шаг, каждая высота были обильно политы кровью наших воинов. В этих боях погибло много моих товарищей по полку, молодых прекрасных офицеров и солдат.

Вот уже много лет прошло, а они стоят перед глазами, как будто это было только вчера.

Считаю своим долгом рассказать о них.

Я тогда служил инструктором, а затем замполитом 250 гвардейского стрелкового полка и прошёл с боями весь этот тяжёлый путь.

Как сейчас помню, вслед за танками, полк пошёл в атаку на районный центр Ульяново и к вечеру освободил его. На второй день немцы обрушили на нас яростный огонь авиации, артиллерии и танков. От разрывов бомб и снарядов поле боя почернело, всё кругом горит. Кажется, нет ни одного живого места. Пехота дрогнула, солдаты залегают и пытаются окопаться. Офицеры бегают по цепи, поднимают их. Полк несёт большие потери, атака захлёбывается.

Чтобы не терять темпа, командир полка полковник Скрынников направил в батальоны офицеров штаба. Вместе с заместителем командира полка по строевой части майором Киселёвым я побежал в один из батальонов и, поднимая пехоту, побежал в атаку. Батальон начал продвигаться вперёд. Вдруг один из снарядов взорвался прямо перед нами. Киселёв вскрикнул и, как подкошенный, упал. Осколки с визгом пролетели надо мной. Когда я подбежал к Киселёву, он был уже мёртв. Мы вынесли его с поля боя и продолжали наступление.

На следующий день при продвижении вперёд был смертельно ранен уполномоченный контрразведки СМЕРШ капитан Алёшин. Мы дружили с ним, часто бывали вместе. И на этот раз бежали в атаку вместе. Это был видный красивый офицер, чем-то похожий на артиста. Вдруг просвистела пуля, и он упал. Пуля попала ему в живот. Я подбежал к нему и начал перевязывать. Говорю ему: - “Держись, Алёшин. Мы с тобой сутки не ели, у нас кишки стерильные, ты будешь жив”. А он только стонет, глаза не открывает, кровь не останавливается. Пока его эвакуировали в тыл, по дороге он умер. На следующий день был ранен и я. Пуля прожгла плечо.

Упорные бои развернулись за станцию Хотынец. Немцы здесь яростно сопротивлялись. Здесь был их опорный пункт. Несколько дней шли бои. Здесь погиб ещё совсем молодой мой товарищ, комсорг полка лейтенант Илюхин, геройский храбрый офицер. Снаряд перебил ему ноги, и он умер от потери крови. Был ранен замполит полка майор Володин, и я был назначен исполнять его обязанности. Мы несли большие потери. Каждый день боя уносил в полку 7-15 человек убитыми и 40-60 ранеными.Выбыли из строя командиры батальонов, рот, взводов. На их места мы назначали сержантов, опытных, обстрелянных бойцов. Так, по ходу боёв, мы восстанавливали свои силы, встречая и распределяя по батальонам новое пополнение, и продвигались вперёд, освобождая деревню за деревней.

Где-то под Карачевом мы вышли в тылы врага. Ночью полк оседлал шоссе, занял оборону и ждал противника. Рано утром я прибыл в один из батальонов, нашёл комбата. Он оборудовал свой КП на пригорке, на краю оврага, рядом с сараем. Командный пункт представлял собой маленький окопчик. На дне примостился связист с аппаратом, а мы с комбатом, замполитом и начальником штаба расположились на бруствере. Провели совещание командиров рот, объяснили боевую задачу батальона и собирались идти по ротам проводить комсомольские собрания. Стоял жаркий солнечный день, воздух напоен ароматом трав. Чуть ниже нас, метрах в 300, виднелись дома деревушки, утопающей в зелёных садах. Тишина. Поют птички. Ничто не предвещало беды.

Вдруг из-за домов показались дозоры немцев. Мы открыли огонь. Затем выскочили две самоходки, и повели огонь по нашим позициям. Рядом взорвался снаряд, и сарайчик взлетел в воздух. Нас, как ветром снесло. Офицеры спрыгнули в свой окоп, а мне не хватило там места. Я метнулся вниз по оврагу и спрыгнул в окоп к какому-то солдату. Вскоре самоходки проскочили через наши окопы в тыл полка, а начали отсекать наступающую пехоту. Быстро вернулся на КП батальона, а там вместо окопа — глубокая воронка и никого в живых. Так мгновенно погиб весь штаб батальона. Увидел командира роты, приказал ему командовать батальоном. Пробежал по оврагу. Многие воины убиты. Схватил Симоновскую самозарядную винтовку, а она вся в песке и не стреляет. Взял другую винтовку, лёг на бруствер, начал стрелять. Рядом увидел старшину за пулемётом. Приказал ему бить короткими очередями и чаще менять позиции. Стреляя из винтовки какого-то убитого солдата, увидел рядом сержанта Ермакова. Я знал его. Он был комсоргом миномётной роты и здесь, как артиллерийский разведчик, корректировал огонь миномётов. По его телефону связался с командиром полка и получил приказ: - держаться до темноты.

Честно скажу. Каждый бой страшен, к нему никогда не привыкнешь. А этот бой никогда не забуду. Он частно сниться мне по ночам. Немцы наступают. Из-за домов слышны их крики. Как только они выбегают на открытую поляну, Ермаков подаёт команду, и на них обрушивается огонь наших миномётов. Не помню, сколько атак мы отбили. Один за одним гибнут гвардейцы, наш огонь слабеет. А немцы всё наступают и наступают. Солнце, как назло, стоит в зените и не движется. Наконец бой стал стихать. Немцы где-то там за домами затихли. Всё поле усеяно их трупами. Наступила зловещая тишина. Мы инстинктивно подтянулись ближе к телефону Ермакова, начали собирать оружие и боеприпасы погибших бойцов. По существу, нас спасли миномёты. Так мы продержались до вечера.

С наступлением темноты нас сменила рота ранцевых огнемётов. Я построил уцелевших бойцов и повёл их на КП полка. В живых нас осталось 11 человек. На следующий день в дивизионной газете подвигу 11 гвардейцев была посвящена целая страница. Мы все были награждены орденами и медалями. Ермаков по моему представлению был награждён орденом Красного Знамени, а я получил орден Красной Звезды.

Вскоре полк был выведен из боя на пополнение и отдых, а после освобождения Брянска переброшен под Великие Луки.

Позднее мне пришлось участвовать в освобождении Белоруссии, Прибалтики, штурмовать Кёнигсберг. Был ещё дважды ранен, потерял ещё многих товарищей и, к удивлению, остался жив.

О том, что в войну погибли многие, знают все. Но у меня перед глазами стоят конкретные люди с их мечтами, характерами, поступками. Всех их ждали дома матери, жёны, родные и не дождались. Они, как говорится, не вернулись с войны. Эти заметки о них. До сих пор считаю, что я в долгу перед ними. Мы все перед ними в долгу.

Хочу, чтобы наша энергичная молодёжь, занятая делами, на минутку задумалась и прониклась пониманием, что в их сегодняшнем благополучии есть большая доля усилий тех, кто отдал свои жизни за Родину, за счастье всех советских людей.

12.04.83., Москва.

Постнов Николай Николаевич

Полковник запаса, участник Великой Отечественной войны.