Почему для нас важен опыт Приднестровья
Наступившие декабрьские холода существенно подморозили «горячую» фазу конфликта на Юго-Востоке Украины. На первый план вышли не тактические вопросы о ведении боёв, ротации боевых командиров и снабжении ополчения, но вопросы стратегические — о формировании государства в непризнанных территориальных образованиях, сегодня называемых Донецкая и Луганская Народные Республики. Оттого вчерашние интернет-эксперты, муниципальные депутаты, провизоры, рантье и прочие профаны, ещё недавно позиционировавшие себя в качестве ведущих военных аналитиков нашего времени, внезапно (и, похоже, неожиданно для самих себя) вдруг оторвались от пережёвывания околовоенных слухов и задались главным вопросом: «Что же делать с Донецком и Луганском?».
Особо ретивые из профанов тут же вспомнили услышанное где-то словосочетание «приднестровский сценарий» и тут же принялись повторять его на всех базарах, не понимая ни содержания, ни смысла произносимого. Это, впрочем, никак не помешало популяризации термина, а недостаток реальных знаний по теме, как это водится у интернет-экспертов, они компенсировали, заполняя пробелы фактически содержимым собственной головы.
Так, пропутинцы использовали «сценарий Приднестровья» лишь в качестве припева к своей любимой песне «Всё хорошо, прекрасная Маркиза». Дескать, Россия держит руку на пульсе, всё у нас под контролем, и вообще, Путин прилетит и русских в обиду не даст, ведь он обещал. Адепты же «теории слива» строго наоборот, рассказывая о ситуации на Украине, упоминают приднестровский сценарий исключительно в негативных коннотациях, в стиле «войска не введут, сольют, не признают, поспонсируют и продадут».
К реальным событиям, происходившим в непризнанных республиках, образовавшихся на территории бывшего СССР сразу после его уничтожения, подобные фантазии, как водится, имеют отношение весьма опосредованное. В своём тексте “Почему Юго-Восток ожидает судьба непризнанных” я уже писал, что при дотошном изучении внешней политики Российской Федерации и позднего СССР, въедливый исследователь неумолимо приходит к выводу, что если осуществить попытку охарактеризовать её одним единственным словом, слово это будет — непоследовательность.
Россия на протяжении последних двадцати пяти лет играет с непризнанными в две руки, одной спонсируя и снабжая вооружением, другой — отталкивая от себя и всячески демонстрируя свою безучастность в происходящем. И нет никаких причин предполагать, что она поведёт себя иначе в конфликте нынешнем.
Для понимания событий, происходящих в непризнанных государственных образованиях на Юго-Востоке Украины, а также для составления какого-либо прогноза на ближайшие перспективы, разбираться в опыте Приднестровья и других непризнанных необходимо особенно. Эти события — прямая иллюстрация двоякой политики России и отличная подсказка, что делать новообразованным и неоформившимся ещё окончательно государствам, чтобы зависеть от подобных колебаний как можно меньше.
Однако, для того, чтобы изучение опыта и составление прогнозов стало в принципе возможным, необходимо:
Создать общую непротиворечивую парадигму политических процессов в рамках рассматриваемого отрезка времени;
преодолеть историческую разорванность схожих политических событий, происходивших на различных территориях постсоветского пространства.
Проще говоря, следует понять, какие события происходили в упомянутом уже Приднестровье, а также в Абхазии, Южной Осетии и Нагорном Карабахе; и какая логика привела именно к существующей последовательности этих событий. Осуществить подобное в рамках публицистической статьи, естественно, не представляется возможным, поэтому данная работа будет скорее «сборником тезисов» на заданную тематику с отсылкой к большим массивам первоисточников (и, аз грешен, к ранним моим публикациям).
К тому же, прежде чем перейти непосредственно к изучению феномена «непризнанных» на постсоветском пространстве и к проведению параллелей с нынешними событиями, следует сделать ещё несколько пояснений.
Во-первых, перед основным массивом текста следует упомянуть, что единого решения проблемы правового статуса непризнанных государств не существует в принципе. В международном праве сосуществуют два принципа: с одной стороны — принцип нерушимости территориальной целостности государств, с другой — принцип права народов на самоопределение. Нетрудно догадаться, что в случае, когда право на самоопределение сталкивается с принципом нерушимости границ, возникает коллизия, разрешаемая, как правило, вооруженными столкновениями.
Во-вторых, в международном праве также существует два конкурирующих подхода к проблеме признания суверенитета: международно-правовой (формальный) и геополитический (фактический). Первый, соответственно, отражён в конститутивной теории международного права, второй — в теории декларативной. Говоря коротко и не совсем точно, конститутивная теория утверждает бессмысленность самого термина «непризнанное государство», поскольку государства в принципе не существует до тех пор, пока оно не признано мировым сообществом. Декларативная же теория заявляет, что реальность первична по отношению к правовым нормам, и правовые нормы существуют лишь для того, чтобы в некотором роде отражать и закреплять существующую реальность. Вопрос этот, несмотря на свою кажущуюся очевидность, на самом деле достаточно глубокий и в некотором смысле философский, а потому просто скажем, что в данном случае мы будем рассматривать проблему с декларативной точки зрения.
В-третьих, строго говоря, сам термин «непризнанное государство» является весьма общим названием целой группы государств, испытывающих, так скажем, некоторые трудности во внешнеполитических отношениях. Дабы не вдаваться в полную классификацию всех государств, называемых «непризнанными» и «частично признанными», оговоримся сразу. В данном тексте под термином «непризнанные», имеется ввиду группа самопровозглашённых государственных образований, возникших на территории бывшего СССР, а конкретно: Приднестровская Молдавская республика , Нагорно-Карабахская Республика, а также республики Южная Осетия и Абхазия.
Сделав все необходимые предисловия, считаю возможным перейти, наконец, к рассмотрению темы.
Конфликт интернационального и национального. К общей парадигме политических процессов
Советский народ — историческая, социальная и интернациональная общность людей, имеющих единую территорию, экономику, социалистическую по содержанию культуру, союзное общенародное государство и общую цель — построение коммунизма.
Большая советская энциклопедия
Вряд ли для кого-либо будет открытием, что большинство современных национальных образований на территории бывшего СССР, до образования Советского Союза не существовало в тех границах, в которых они существуют теперь. Республики за время пребывания в рамках единого государства, получили множество территориальных «подарков», некоторые из которых были натуральным образом волюнтаристски «прирезаны» к ним вопреки существовавшим на тот момент демографическим показателям. Однако коль скоро это имело значение лишь для местной бюрократии и национальной интеллигенции, руководство партии в Москве легко шло на такие уступки. Основная же масса населения по ощущениям жила в единой стране, по большей части ощущая деление на национальные окраины не по административному или территориальному принципу, а на практике, сталкиваясь с представителями иных национальных культур в быту.
Соответственно, в тот момент, когда национальные республики в разгаре антисоветской истерии в конце восьмидесятых — начале девяностых денонсировали указы СССР, они фактически подрубали тот сук, на котором сидели сами. На территориях, по законам СССР, принадлежавших к этим республикам, в связи с отменой этих самых законов, возникал правовой вакуум, и отныне юридически они не принадлежали уже никому. К тому же, для реализации закона от 3 апреля 1990 года «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзных республик из СССР», отсутствовали механизм и политическая воля, а потому он также никак не помогал в разрешении ситуации. Строго наоборот, политическое руководство СССР делало, казалось, всё возможное для того, чтобы максимально раскачать и дестабилизировать ситуацию.
Так произошло с Нагорным Карабахом, когда образование национальной республики Азербайджан и погромы в Сумгаите и Баку фактически привели к конфликту с требованием отмены решения Кавказского бюро ЦК от 5 июля 1921 года о включении Карабаха в Азербайджанскую ССР «на правах широкой автономии со столицей в Шуше». Тогда А.Н. Яковлев сперва инициировал референдумы за независимость Нагорного Карабаха, а после погромов в Сумгаите и Баку сменил точку зрения и выступил за целостность Азербайджана. Тогда же, находящийся в Баку контингент ВВ безучастно наблюдал за погромами и разграблением арсеналов пограничных застав, бездействовал в момент погромов, и лишь спустя неделю (!!!) после них руководство СССР ввело на территорию Азербайджанской республики дополнительный контингент войск, давая местным националистическим силам повод для разговоров о «военном вторжении». Причем, необъяснимое на этом не закончилось, и в день ввода войск политический сюр обернулся кровавой трагедией, когда тульские и рязанские десантники, входившие в город, встретили ожесточённое и тщательно организованное сопротивление группы людей, очевидно, заранее подготовленных к боям с бронетехникой в городских условиях.
В результате столкновений погибло от 150 до 300 мирных жителей, и «военное вторжение» из пропагандистских выкриков превратилось в реальность.
Так произошло в Грузии, когда в июне 1990 года её Верховный Совет упразднил все законодательные акты СССР, в том числе и акт от 20 апреля 1922 года, согласно которому и была образована Юго-Осетинская автономная область в составе Грузинской СССР. После этого 20 сентября 1990 областной совет Южной Осетии принимает Декларацию о Юго-Осетинской Республике (причем, в полном соответствии действовавшим тогда нормам СССР о повышении статуса автономных образований до республиканского). Сразу после этого СССР вводит войска для контроля за обстановкой в регионе. Причем, по словам Тореза Кулумбегова, бывшего председателя вооружённых сил Южной Осетии, командующие войсками генералы Малюшкин и Воронов отличались, мягко говоря, протбилисской позицией, и несут насебе большую долю ответственности за дальнейшие события.
Аналогичные события происходили и в Абхазии. Правда, там борьба за независимость от Грузии и автономию в составе СССР длилась десять лет с 31 марта 1921 года. И лишь в феврале 1931 года статус «договорной республики» в составе Грузии был заменён на обычный статус «автономной республики». Впрочем, и этот статус был упразднён июне 1990-го. Ну а что касается действий России… Описывая их в газете «Правда» от 19 ноября 1994 года, председатель ВС Абхазии Лакоба скажет:
«Такое впечатление, что Россия готова пожертвовать своими национальными интересами ради… территориальной целостности Грузии».
Так произошло в Приднестровской Молдавской Республике, когда ситуация коренным образом изменилась в августе 1989 года после того, как власти Кишинева подтвердили решение о принятии дискриминационных законов о языке. Тогда Ельцин от своего имени посылал в Тирасполь в сентябре 1991 года комиссии во главе с Красавченко, члены которых открыто выражали промолдавскую позицию, называли жителей Приднестровья сепаратистами и угрожали им тюремными сроками.
Итак, даже из кратко приведённых примеров мы видим подтверждение трём высказанным ранее тезисам:
Конфликты в «непризнанных» носят характер противостояния интернациональной общности людей ранее называвшихся «советским народом» и стремительно радикализирующихся национальных элит. Они все являются следствием правового вакуума, возникшего в результате распада СССР.
Россия в этих конфликтах занимает, мягко говоря, непоследовательную, если не провоцирующую позицию.
Отчего подобное в девяностые годы не произошло на Украине? В первую очередь в подобном виновато пресловутое «братство народов», благодаря которому жители поначалу не видели значительной разницы между жизнью в различных республиках и жизнью в разных государствах. В наши же дни интернациональная общность «советский народ» под действием окружающей действительности и радикальной пропаганды разложилась на национальную составляющую или оказалась деморализована.
Кроме того, Россия и Украина разошлись в разные государства практически полюбовно, президенты Ельцин, Кравчук и Шушкевич заключили Беловежские соглашения, и политического вакуума на данных территориях просто не возникло. И лишь теперь, в результате серии провалов в политике и экономике, после нескольких майданов, ставших практически нормой политической жизни, после вполне себе русофобской (говорю это нисколько не адресуясь к популярным ныне штампам) внешней и внутренней политики, подобный вакуум возник. Граждане на Востоке Украины внезапно активно начали вспоминать, что ещё до украинского республиканского периода в рамках СССР, существовала также и некоторая Новороссия в составе Российской Империи. А сама Украина — это, в общем-то, искусственное территориальное образование, существовавшее исключительно за счёт согласия и дружбы проживавших в нём народов.
Ну и, наконец, Россия в отношениях с Украиной в принципе уступила всё, что только было возможно, оставив её огромный промышленный потенциал и предоставив широчайшее пространство для внешнеполитических манёвров вплоть до закрывания глаз на военные манёвры НАТО в Чёрном море (впрочем, яркий пример Януковича демонстрирует нам, к чему приводит подобное маневрирование).
Таким образом, бегло упомянув важные исторические события, мы плавно подходим к причинам, объединяющим происходящее на Юго-Востоке нынешней Украины с событиями в иных «непризнанных», происходивших ранее.
Первая (и самая очевидная) составляющая конфликтов во всех непризнанных республиках — это, конечно, конфликт советского (и постсоветского) интернационализма с разного рода местечковыми национализмами различной степени радикальности.
Что позволяет утверждать подобное.
Распад Советского Союза и разделение его на национальные окраины сопровождался невиданным всплеском национализма в регионах. В то же самое время в самой России после утраты советской наднациональной идентичности, адекватной национальной политики разработано не было. Мало того, любая попытка дискуссии на эту тему затыкалась идеологическими штампами-заглушками типа «Россия — это многонациональная страна», не объясняющими, по сути, ничего.
Термин «россияне» не удовлетворил многих жителей Российской Федерации, и тем более не мог удовлетворить тех граждан, которые остались проживать в новообразованных национальных республиках на территории бывшего СССР. В результате можно утверждать, что представители того самого интернационального советского народа, после разрушения СССР, остались практически без собственного государства.
Тут следует оговориться, что русские — это вообще термин в равной степени национальный и социальный. Русское государство на протяжении всей своей истории не соответствовало концепции “national state”, и формула европейских национальных государств, окончательно сформировавшаяся после вестфальского мира 1648 года, к России применима с трудом.
Вообще, большой вопрос, применима ли концепция национального буржуазного государства к России в принципе, и вопрос этот заслуживает отдельной дискуссии. Однако, можно смело говорить о том, что откровенно националистические проекты русскими в целом не приняты. Об этом можно судить как по тотальному поражению всех националистических сил в гражданской войне, так и по современному отсутствию националистов в парламенте и чрезвычайно быстрой маргинализации «русского марша», как точки кристаллизации подобных течений.
В то же самое время стремительно элиты в новообразованных национальных республиках делали ставку на стремительную радикализацию местного национального фактора, что не могло в последующем не привести к конфликту. Причём, повторюсь, конфликт этот нельзя назвать в полной мере национальным. Так, на стороне ПМР в конфликте с Молдавией в равной степени принимали участие румыны, русские, молдаване и гагаузы, на стороне Южной Осетии в конфликте с Грузией — в равной степени осетины, грузины и русские, а в нынешнем конфликте непризнанных государственных образований на Украине — совершенный интернационал от осетин и чеченцев, до русских и украинцев. Отдельного упоминания заслуживает и тот факт, что везде, где побеждали непризнанные территориальные образования, в дальнейшем свой интернационализм они официально закрепляли в основных государственных документах. Так, конституция ПМР начинается со слов «Мы, многонациональный народ Приднестровской Молдавской Республики», а в ч. 2 ст. 14 конституции Южной Осетии, прописан запрет на разжигание религиозной и межнациональной розни.
Вторая составляющая конфликтов, особенно часто упоминаемая пропагандистами в наши дни — это противостояние России с так называемым Западом, полем для коего якобы и являются территории бывшего СССР и страны ближайшего зарубежья.
Ответом на местечковый национализм галицийского разлива, заявлен, увы, не менее пошлый традиционный великорусский шовинизм в виде концепции «Русского мира». Причем, едва ли не первыми в поддержку подобной идеи высказались весьма крупные российские левые силы. Казалось бы, странно обвинять в фашизации соседа, обильно эксплуатируя националистическую риторику в собственных интересах, однако в нынешних условиях подобное, похоже, не беспокоит практически никого.
Чтобы придать происходящему хоть какой-то осмысленности, в информационное пространство был вброшен хэштег #РусскаяВесна, являющийся, по сути, таким же постмодернистским конструктом, как и весна арабская, за одним лишь исключением. Из него совершенно непонятно, кто же подразумевается под этими самыми русскими и на основании чего строится дальнейшее развитие конфликта. Иными словами, на каком основании «Русский мир» вдруг простирается на территорию конкретного соседнего государства?
Очевидный факт: война идёт ради того, чтобы одна нация на данной территории никогда не могла угнетать любую другую; вдруг был намеренно искажён утверждениями о том, что против «русских» на территории Украины воюет «Запад», и русские должны принять бой.
Как будто интернациональных призывов о принципиальном равенстве русского украинцу для сопротивления радикальному национализму недостаточно, вбрасываются лозунги о том, что де, украинцев не существовало никогда, а русский должен владеть данными территориями по праву. Ошибочность, а главное, потрясающая глупость подобных утверждений спустя полгода очевидно буквально каждому: отчего-то ни один регион Украины полностью не поднялся воевать за «Русский мир», а сопротивления новым властям на восточных территориях, подконтрольных Украине, нет и в помине. Ничего удивительного в этом нет. Молдаванину, проживающему, например, в Приднестровье, тоже странно было бы слышать о том, что он органически является частью только что придуманного в стенах Кремля симулякра.
Ведь если под русскими понимать исключительно вопрос национальности, то национальность «русские» в этом случае должна быть противопоставлена национальности «украинцы». Однако реальность подсказывает нам, что это совершенно не так. Украинцев среди участников «русской весны» никак не меньше, чем этнических русских, как бы этот факт не пыталась исказить украинская пропаганда.
К тому же, вся идея о восстановлении некоего «Русского мира» этой «Русской весной» не имеет под собой никаких реальных оснований. «Русский мир» вообще не актуален для сегодняшней российской власти. Российская внешняя политика непоследовательна, она мало связана с реальными интересами граждан, населяющих бывшие республики СССР. Причём, именно эта непоследовательность последовательно (извините за каламбур) раскачивала и без того нестабильные ситуации на окраинах СССР а потом России, она проявляла себя как в уже затухающем, щедро залитом деньгами чеченском конфликте, так и в последовавших событиях 08.08.08.
Именно российская власть, ввиду своих непоследовательных действий во внешней политике, несёт на себе бремя вины за многие вооруженные конфликты на её окраинах, начиная с Сумгаита и заканчивая Донецком.
Высказывание противоречит столпам отечественной пропаганды, но высказано оно быть должно.
Заявляется, что орудием США в нынешних конфликтах является разжигание нестабильности в регионе, и пропагандируется мысль о том, что стабильность и надёжность — это то, что несёт в себе Русский мир, ступая на территорию соседей сапогом русского солдата.
В действительности это, конечно же, не так.
Невозможно говорить о какой-либо стабильности в полном отсутствии какой-либо непротиворечивой стратегии в отношениях как со своими прямыми союзниками, так и остальными партнёрами. Множество примеров, а также наблюдение за приднестровскими и украинскими событиями показывает нам, что построение Русского мира не является приоритетом внешней политики нынешней Российской Федерации.
В своём тексте “Украина как политический Другой” я утверждал:
Известно два распространённых способа взаимодействия с Другим.
Первый — радикальное отвержение другого. В нашем случае это означает либо принудительную русификацию Украины после ввода войск на её территорию (маловероятно), либо сдача «русских» по национальному составу территорий и молчаливое позволение её «украинизации» (вероятно чуть более).
Второй — признание равнозначности Другого и взаимодействие с ним. В нашем случае это значит признание Украины как национального государства и холодная конкуренция с ним на уровне взаимозачётов. Всё как во взрослом мире, стоит одному оступиться — международные партнёры по отношениям немедленно воспользуются проявленной слабостью в собственных интересах. А значит — никаких больше скидок за газ и неоправданно щедрых кредитов.
Между тем совсем недавно председатель правительства, Дмитрий Медведев опубликовал программную статью “Россия и Украина: жизнь по новым правилам”, в которой он заявляет:
Наши страны — соседи и не могут не сотрудничать. Просто теперь это сотрудничество будет исключительно, можно сказать, «европейским», рациональным и прагматичным. Россия намерена строго следовать своим национальным интересам. И будет твердо их отстаивать — как и в случае с любым другим равноправным партнером. Выстраивая отношения в новых условиях, мы оставим эмоции и «родственные чувства» в стороне. И больше не станем содержать экономику Украины. Нам это невыгодно. Да и, честно говоря, надоело.
Может быть, именно такого — немного холодного — прагматизма в политике и экономике нашим странам не хватало все годы после распада СССР. И теперь, после тяжелых испытаний и потерь, у нас есть шанс выстроить по-настоящему деловые, взаимовыгодные отношения.
Так бывает, граждане в припадке патриотического ража несутся защищать собственную нацию, веру, язык или культуру, а в результате оказываются на бессмысленной бойне за чужие взаимовыгодные отношения и интересы.
Оценил 1 человек
0 кармы