Соединенные Штаты амбивалентно воспринимают российскую операцию в Сирии. С одной стороны, Вашингтон не мешает ее проведению, с другой — публично отзывается о ней преимущественно негативно. Такой подход объясняется тем, что действия России — это нечто большее, чем просто борьба с исламскими радикалами. По сути, речь идет об установлении новых правил миропорядка. «Лента.ру» изучила, как сирийский вопрос сказывается на отношениях Москвы и Вашингтона.
За последнее время Москве удалось добиться важных изменений на сирийском направлении. Военная помощь Дамаску усилила позиции Башара Асада. А это в свою очередь позволило провести в Вене переговоры, где за одним столом собрались делегации 19 стран, включая непримиримых противников — Иран и Саудовскую Аравию. Тем самым Россия четко дала понять, что ее цель — формирование антитеррористической коалиции для борьбы с «Исламским государством» и «Фронтом ан-Нусра» (обе группировки запрещены в РФ).
Создание широкой антитеррористической коалиции, о которой Владимир Путин говорил в ООН и на конференции Валдайского клуба, имеет для России не только региональное, но и глобальное значение. Продавливая свой вариант урегулирования сирийского кризиса, Москва формирует новые правила полицентричного миропорядка. Эти правила подразумевают, что ни США, ни кто-либо еще не могут по своему усмотрению объявлять тот или иной режим нелегитимным и требовать его смещения. С точки зрения России, необходимо на уровне ООН выработать четкие критерии, позволяющие отделять подлинное национальное восстание от инспирированного извне мятежа. Практика же «цветных революций» и поддержки оппозиции путем интервенции должна быть признана порочной.
Борьба за эти правила началась полтора года назад, когда Россия воспротивилась попытке США и Евросоюза оторвать от нее Украину путем поддержки госпереворота. Но сегодня основной фронт сместился в Сирию. И здесь Москве добиться желаемого результата проще, поскольку ее невозможно обвинить в нарушении каких-либо норм. Боевые операции ВКС России, в отличие от американских, полностью соответствуют международному праву. Нельзя сказать, что Кремль дестабилизирует нечто, что ранее было стабильным. Москва вмешалась в условиях полного — и признанного даже в Вашингтоне — фиаско той «борьбы» с ИГ возглавляемой США коалиции, в результате которой Сирия де-факто исчезла как единое государство, а Европа столкнулась с беспрецедентным миграционным кризисом.
Семья беженцев с Ближнего Востока на вокзале Мюнхена. 8 сентября 2015 года
Наконец, по Сирии России гораздо легче, чем по Украине, заручиться поддержкой ключевых западноевропейских стран. Столкнувшись с потоком мигрантов, грозящим положить конец ЕС в его нынешнем виде, европейские страны осознали, что затягивание конфликта в Сирии или перелом ситуации в результате взятия Дамаска исламистами лишь усугубит кризис. Запущенный же Москвой процесс урегулирования, по крайней мере, дает шанс уменьшить, а то и вовсе остановить миграционную волну, и этим шансом стоит воспользоваться.
Разумеется, выработка на примере Сирии новых правил полицентричного мира будет делом чрезвычайно трудным, и этот процесс лишь начинается. Для США принять эти правила означает распрощаться с идеей своего «глобального лидерства». Причем всего через четверть века после провозглашения «момента однополярности» и «конца истории». Вашингтон, разумеется, будет сопротивляться. Тому свидетельством резко негативное восприятие российской операции в Сирии и отказ принять делегацию во главе с Дмитрием Медведевым для обсуждения координации военных действий.
Согласившись сотрудничать с Москвой на сирийском направлении, Вашингтон, во-первых, признал бы тем самым, что на протяжении последних лет проводил ошибочную политику в отношении как России, так и Ближнего Востока.
Во-вторых, это означало бы де-факто признание Вашингтоном способности и, главное, права «региональных держав» (к числу которых американцы относят Россию) создавать несогласованную с США геополитическую реальность не только в близлежащих регионах, но и вдали от них. Ничего подобного не было со времен холодной войны. Кроме того, полностью обесценивается американский нарратив о России как изолированной державе, сотрудничество с которой нежелательно само по себе. Сегодня «изолированная» Россия — главный брокер самого обсуждаемого в мире политико-дипломатического процесса.
Российские штурмовики Су-25 взлетают с авиабазы Хмеймим в Сирии
В-третьих, сотрудничество с Россией означало бы признание Вашингтоном того, что волна «народных революций», сметающая диктатуры как на Большом Ближнем Востоке, так и по всему миру — именно так США преподносили «арабскую весну» и Евромайдан — захлебнулась. Значит, с этими «диктатурами» и незападными центрами силы придется искать компромиссы. Между тем как раз на эту революционную волну администрация Обамы делала ставку, рассчитывая реставрировать лидерство США в мире, который перестал быть, а возможно никогда и не был, однополярным.
Наконец, в-четвертых, у США возникли бы очевидные проблемы по части престижа и реноме надежного партнера. Несколько лет Вашингтон побуждал сирийскую оппозицию свергать Асада и захватывать власть, обещая поддержку. Теперь же придется сказать, что «правила изменились» и надо найти компромисс, смириться с тем, что Асад сохранит за собой президентское кресло еще на какое-то время, и, более того, с ним следует объединить усилия ради борьбы с общим врагом. США опасаются, что в результате они лишатся остатков влияния на сирийскую оппозицию, а сами противники Асада переориентируются на Эр-Рияд или перейдут на сторону ИГ и «Фронта ан-Нусра».
Под ударом окажутся и отношения с ближневосточными союзниками, прежде всего с Саудовской Аравией. Саудиты считают Асада марионеткой Ирана, а саму Исламскую Республику большим злом, чем «Исламское государство» и «ан-Нусра» вместе взятые. Убеждать Эр-Рияд сотрудничать с Дамаском ради борьбы с исламистами — все равно что призывать США начала 1980-х объединить усилия с СССР ради борьбы с афганскими моджахедами. Для Турции с ее нынешним руководством режим Асада — препятствие на пути неооттоманской гегемонистической политики, а гражданская война в Сирии — удобный повод прижать к ногтю курдов. Израиль, хотя и занимает куда более осторожную по сравнению с Эр-Риядом и Анкарой позицию, тоже рассматривает Тегеран, а следовательно и режим Асада и «Хезболлу», как более опасную угрозу, чем суннитсткие джихадисты. При этом отношения США с Саудовской Аравией, Израилем и Турцией и без того напряженные из-за недавней ядерной сделки с Ираном и стремления Вашингтона шире использовать курдов в качестве наземной силы в войне с ИГ.
Неслучайно, что на родине Обаму критикуют и справа, и слева, требуя, чтобы он проводил более жесткий курс, как в Сирии, так и на Украине, а некоторые ключевые персоналии администрации (например, бывший куратор российского направления в Пентагоне Эвелина Фаркас) уходят в отставку из-за несогласия с «пораженческой» политикой главы Белого дома и госсекретаря Джона Керри. Это также объясняет противоречивую позицию Вашингтона по Сирии. С одной стороны, американцы не препятствуют проведению российской операции и даже, спустя месяц после ее начала, согласились на серьезные политические консультации как на двустороннем, так и многостороннем уровнях. С другой стороны — США не приемлют гипотетическую возможность сохранения Асада у власти дольше, чем на весьма короткий переходный период, настаивают на том, что он не должен принимать участия в будущих президентских выборах и в целом негативно оценивают активное включение России в сирийский конфликт. Кроме того, американцы говорят о намерении отправить в Сирию ограниченный контингент сил специального назначения — явно как ответ на действия Москвы. Подобная двойственность, скорее всего, сохранится и в ближайшие месяцы.
Правительственные силы в Сирии. 7 октября 2015 года
Тем не менее Владимир Путин не витает в облаках, говоря о шансе создать широкую антитеррористическую коалицию — по типу той, что сложилась после 11 сентября 2001 года. Та коалиция развалилась уже в 2002-м, когда США перешли к планированию вторжения в Ирак. Вашингтон, находившийся в зените могущества, был уверен в собственном всесилии, реальности однополярного мира и отсутствии необходимости сотрудничать не только с незападными центрами силы, но даже с союзниками. Администрация Буша-младшего полагала, что у США хватит сил на демократизацию Ближнего Востока и вообще перестройку всей международной системы в соответствии с американскими интересами.
Сейчас ситуация принципиально иная. Америке жизненно необходимы союзники и партнеры, причем не только западные. Кстати, обвал российско-американских отношений 2014-го во многом произошел именно потому, что Вашингтон в силу ряда обстоятельств решил: Россия, в отличие от других центров силы (например, Китая), ему уже не нужна. Считалось, что Москва, опять-таки в отличие от других незападных стран, не поднимается, а слабеет, что ее внешнеполитическая активность — свидетельство слабости, а потому Россия не выдержит новой конфронтации с Западом и пойдет на уступки, приняв правила игры, написанные американцами.
Сирия полностью перечеркнула эти представления. Без Москвы эту проблему, с которой, помимо прочего, связан вопрос о будущем месте Ирана в регионе, не решить. При этом действия России — как военные, так и дипломатические, не похожи на действия страны, находящейся в изоляции и на грани общего социально-экономического коллапса.
Разумеется, в США звучат и будут звучать призывы бойкотировать российские усилия в Сирии и тем самым сохранить остатки «американского лидерства». Логика такова: поскольку даже при российской поддержке военная победа сил Асада одновременно над оппозицией и ИГ недостижима, Москва втянется в длительный и бесперспективный военный конфликт и в итоге с позором покинет регион. Следующий шаг — падение режима Асада и, стало быть, реализация американской (а на деле саудовской) повестки в Сирии. То, что столица будет взята не «Свободной сирийской армией», а ИГ и/или «ан-Нусрой» — дело десятое. Именно такой вариант развития событий больше всего по вкусу блокирующимся вокруг Хиллари Клинтон «либеральным ястребам».
Жители Латакии на митинге в честь российского Дня народного единства выражают благодарность России за боевую операцию в своей стране
Исключать подобное развитие событий нельзя. Однако падение Дамаска означало бы конец сирийского государства как такового. Вся территория республики попадет под контроль исламских радикалов, превратившись в очаг постоянной напряженности в регионе и источник террористической угрозы для всего мира. И США не смогут отмахнуться от этого, заявив, что Сирия и Ближний восток не рассматриваются ими как зона жизненно важных интересов, а терроризм — как первостепенная угроза национальной безопасности. Миграционный кризис в Европе усилится, значит, усилится и давление европейцев на США. И на горизонте замаячит новое 11 сентября. Это уже не «управляемый хаос», о котором говорят некоторые российские наблюдатели, а неуправляемый — и полный провал, чреватый более болезненным ударом по американскому лидерству и безопасности, чем переговоры с Россией.
То, что Вашингтон колеблется и не делает окончательный выбор в пользу этого варианта, — заслуга нынешнего президента США и госсекретаря. Этим же объясняется относительная сдержанность Вашингтона на украинском направлении (отказ поставлять летальное вооружение и обсуждать перспективу вступления страны в НАТО). Это окно возможностей для России, которое, однако, вскоре захлопнется. Чем ближе срок завершения президентских полномочий Обамы, тем меньше у него времени для заключения серьезных внешнеполитических сделок. Новая же администрация (пока все идет к тому, что ее возглавит Хиллари Клинтон) будет более мессианской, жесткой и антироссийской.
Поэтому надо использовать все шансы договориться с действующей администрацией. Для этого необходимо, во-первых, активизировать работу со странами Западной Европы, страдающими от миграционного кризиса и заинтересованными в скорейшем прекращении гражданской войны в Сирии и разгроме ИГ. Во-вторых, стоит активнее взаимодействовать с конструктивно настроенными силами в администрации Обамы и американском экспертном сообществе. Они есть, и с их стороны повышается спрос на диалог с российскими партнерами. В-третьих, важно сделать так, чтобы российско-американская договоренность по Сирии, подразумевая новые правила игры, позволяла бы Вашингтону сохранить лицо. Например, по вопросу судьбы Асада удачным компромиссом стала бы договоренность о том, что сам он в президентской кампании участвовать не будет, но существующий сегодня режим и завязанные на него государственные институты сохранятся. В-четвертых, целесообразно было бы России и США (в лице Обамы, Керри и других «умеренных» внутри администрации) договориться о неких параметрах сирийского урегулирования между собой, и уже затем обсуждать эти договоренности с региональными игроками, прежде всего Ираном и Саудовской Аравией. Участие последних с самого начала, безусловно, добавляет репрезентативности, но уменьшает шансы на выработку какого-либо соглашения.
Оценили 15 человек
19 кармы