Вечером 7 июня 1927 года в Варшаве из фешенебельного вокзального ресторана вышли два хорошо одетых господина. Они поужинали, выпили вина и были в прекрасном расположении духа. До отправления курьерского поезда оставалось время, и они решили провести его в сугубо конфиденциальной беседе. Полномочного представителя СССР в Англии Аркадия Розенгольца выслали из страны, и, возвращаясь в Россию, он не мог не встретиться с полномочным представителем СССР в Польше Петром Лазаревичем Войковым. Они отошли на пустынную часть длинного перрона и тихо беседовали, не опасаясь, что их подслушают.
Войков передавал с Розенгольцем в Москву секретную информацию о положении дел в Варшаве. Но были у него и просьбы личного характера.
Зная о близости Розенгольца к кремлёвским верхам, Войков просил его помочь замять дело о недостаче крупной суммы в иностранной валюте, выделенной для оплаты тайных осведомителей и подкупа правительственных чиновников. Войков сообщил в Москву, что деньги случайно сгорели, ссылаясь при этом как на свидетеля на шифровальщика посольства. Тот же наотрез отказался подтвердить подобное заявление. Беспокоили Войкова и другие грешки.
Сбежавший на Запад дипломат Г. Беседовский вспоминал, что однажды один из высших чиновников Министерства иностранных дел Польши заявлял ему, что Войков шатается по ночам по глухим улицам предместий и часто прохлаждается на скамейках парка с какими-то дамами. Чиновник прибавлял, что министерство не намерено «вторгаться в личную жизнь господина посланника», но желает предупредить, что на этих улицах прохожие часто подвергаются нападению грабителей и что жизнь Войкова находится в опасности. Такое же заявление о поведении советского посланника было сделано и первому секретарю посольства Аркадьеву.
Знали в Москве и о нескольких скандальных любовных интрижках Войкова с молодыми сотрудницами посольства. Более того, он имел глупость волочиться за некоторыми советскими разведчицами-нелегалами. Цветы, подарки, открытое ухаживание большевистского посла попали в поле зрения польской контрразведки и привели к ряду крупных провалов. Пётр Лазаревич опасался, что его растрате и амурным похождениям в Москве придадут политическое значение. Но были у него и более серьёзные основания для беспокойства.
Настоящее имя Войкова — Пинхус Лазаревич Вайнер. Уроженец Керчи, он юношей вступил в тайную еврейскую организацию, участвовал в ряде террористических актов, в том числе в убийстве военного губернатора Думбадзе. Позже бежал в Швейцарию, женился на дочке банкира и десять лет преспокойно барствовал за границей. После Февральской революции в знаменитом ленинском пломбированном вагоне он проезжает через Германию в Петроград, вступает в партию большевиков и участвует в Октябрьской революции. Потом отправляется комиссарить в Екатеринбург, где проводит в жизнь «план Войкова», как он сам его хвастливо называл — расстрел царской семьи, убийство великих князей в Алапаевске, расстрелы тысяч недовольных граждан. При этом Войков и его подельники беззастенчиво грабили свои жертвы. Спустя несколько лет он по пьянке хвастался, что на память о том времени он оставил себе перстень с рубином, снятым с руки убитого Николая II.
Биография Петра Войкова была биографией типичного представителя так называемой ленинской гвардии. И. В. Сталин не испытывал ни любви, ни доверия к людям этого типа, и они всё более и более задвигались кремлёвским руководством на второй план.
Беседуя на перроне варшавского вокзала, Войков и Розенгольц не заметили, как к ним приблизился худощавый, невысокий, скромно одетый молодой человек, который неожиданно выхватил пистолет и стал стрелять в Войкова. Розенгольц спрыгнул с платформы на рельсы, несколько раз выстрелил в террориста, но промахнулся. Юноша выпустил шесть пуль, из которых две попали в цель. Войков упал на асфальт перрона. На его безжизненной руке сверкал перстень с кроваво-красным рубином, перстень последнего русского императора.
Дежурившие на вокзале полицейские задержали террориста, который, впрочем, и не пытался скрыться или оказать сопротивление. На допросе задержанный ответил, что он Борис Коверда, девятнадцати лет, русский, православный, уроженец города Вильно; в Варшаву приехал с единственной целью — убить Войкова и тем отомстить большевикам за растерзанную Россию, за миллионы убитых и замученных людей.
В тот же день советское правительство вручило ноту протеста польскому посланнику в Москве с требованием сурово наказать «наёмника иностранного капитала». В СССР была развязана беспрецедентная пропагандистская кампания. Газеты, не жалея красок, расписывали скромность Войкова и его огромный вклад в свержение самодержавия. Его именем стали называть посёлки, улицы, заводы и фабрики. Кремль требовал допуска к расследованию советских следователей, в чём разумеется, было отказано, хотя для Польши любые осложнения отношений с СССР были крайне нежелательны.
Советская Россия после проигранной войны выплачивала Польше огромную контрибуцию. Польское правительство опасалось, что, воспользовавшись убийством посланника как поводом, СССР прекратит эти выплаты, которые составляли значительную часть польского бюджета. Польские власти заверили советское правительство: за совершённое преступление Коверда понесёт самое суровое наказание.
Польские следователи установили, что семья Коверды во время первой мировой воины была эвакуирована в Самару. Немецкие войска подходили к Вильно, и из него, не желая оставаться в оккупации, уехали тысячи русских семей. После Октябрьского переворота семья оказалась в зоне боевых действий гражданской войны и на себе испытала всю жестокость большевиков. Десятилетний Борис видел, как чекисты Мартина Лациса расстреливали на льду Волги заложников. В их числе был расстрелян приятель его отца, а затем и почти его ровесник — двоюродной брат. С большим трудом семье удалось вырваться в Польшу. Здесь они жили в крайней нужде. Были периоды, когда приходилось продавать последние носильные вещи, чтобы не умереть с голоду. Мальчик хорошо учился в гимназии, с 17 лет совмещая учёбу с работой корректора и экспедитора в еженедельной газете «Белорусское слово». Фактически семья жила на деньги, которые зарабатывал Борис. Все, кто его знал, характеризовали его как исключительно скромного, впечатлительного и мягкого человека, но идейного, не бросающего слов на ветер. Примерно за год до случившегося Коверда высказывал желание тайно пробраться в СССР и там начать борьбу за свержение враждебного русскому народу коммунистического режима. Товарищи по гимназии вспомнили, что незадолго до убийства Войкова Борис произнёс загадочную фразу, мол, в ближайшее время ему предстоит важный экзамен, который он обязательно сдаст...
О деле Коверды писали газеты всего мира. Многие на Западе рассчитывали превратить суд над ним в обвинительный процесс над деяниями большевиков. Вспоминали дело Шварцбарда, застрелившего примерно при таких же обстоятельствах в Париже украинского националиста Симона Петлюру и оправданного судом присяжных.
Однако польские власти опасались развития событий по парижскому сценарию, дело передали не в обычный суд, а в чрезвычайный, который рассматривал дела о преступлениях, совершённых против польских официальных лиц.
Борис Софронович Коверда
15 июня начался суд над Борисом Ковердой. Только представителей прессы из всех стран мира было более 120 человек. Под усиленной охраной в чистой рубашке и более чем скромном костюме ввели юношу. Своё волнение он скрывал с трудом, но потом смог взять себя в руки. Он попросил у поляков прощения за то, что своим поступком причинил много неприятностей своей второй родине. На допросе он рассказывал о пребывании в Самаре, о сценах насилия, жестокости и террора, которые наблюдал лично, будучи ещё ребёнком. Его вновь охватило волнение, он с трудом сдерживал слёзы. Защищали подсудимого трое защитников, приглашённых русскими эмигрантами.
Прибывший специально на суд Аркадий Розенгольц обвинил польские власти в сокрытии банды заговорщиков, которые вложили в руку Коверды револьвер. Он обличал следствие и суд в необъективном рассмотрении дела и требовал смертной казни Коверде. Он прямо заявил, что трудящиеся Советской России не простят панской Польше враждебного отношения. (А. Розенгольц — нарком внешней торговли в 1938 году расстрелян как враг народа.)
Прокурор Рудницкий начисто отверг причастность к убийству Войкова заговорщицкой организации: «...Обыски, произведённые у русских эмигрантов и у лиц, которые по тем или иным причинам казались подозрительными полиции, не дали никаких результатов... Разве организация, замышляющая покушение и заботящаяся об его успехе, не создала бы для своего агента возможности легального проживания в Варшаве, снабдив его хотя бы фальшивым паспортом, которого Коверда в момент покушения совсем не имел, и крупными деньгами, облегчая ему трудный, но возможный побег? А денег, как мы знаем, Коверда в день покушения совсем не имел».
Нет ни капли сомнения, что судьи заранее вынесли приговор Коверде, потому что для его утверждения им понадобилось всего пятьдесят минут. А ведь только для его технического написания требуется более часа. В напряжённом зале публика терпеливо ждала решения суда. В смертном приговоре мало кто сомневался. И вот вышли судьи.
12 часов 45 минут ночи. Председательствующий объявляет, что Борис Коверда приговаривается к бессрочной каторге...
В день десятилетнего юбилея образования независимой Польши наказание Борису Коверде было снижено до 15 лет. Освобождён он был по амнистии на двадцатилетие независимости. Так или иначе молодость Коверда провёл в заключении. Умер он относительно недавно — 18 февраля 1987 года, на восьмидесятом году жизни. Его имя мало кому известно в Росссии.
«Несгибаемому ленинцу», палачу многих людей, Петру Войкову повезло немногим больше - его прах и покоится в Кремлёвской стене, рядом с прахом Героя России Юрия Гагарина, а его именем названы многие улицы и даже станция московского метро. На вопрос, кто такой Войков, большинство наших современников отвечают нечто неопределённое: «Так, какой-то большевик...»
Источник: http://o53xo.ovxgezlmnfsxmylcnrss443v.cmle.ru/
Оценили 8 человек
12 кармы