О всенародно любимом клоуне вспоминает его однополчанин, учитель из карельской деревни.
В сорок первом им обоим не было и двадцати...
Саша Кириленко только-только закончил 4 курс автодорожного техникума. Его направили прямо под Ленинград, потому, как был пограмотнее других - попал сразу на орудие - в зенитную артиллерию, в 72 отдельный зенитный батальон, сформированный в первые годы войны.
Зенитная батарея действовала там, где пехоте было не пройти, отправляя свои снаряды, разлетавшиеся на тысячи осколков, в сторону врага. Выслеживали самолёты противника и начисто расправлялись с ними: "Летит он со скоростью 10 км/мин. и надо успеть увидеть, вычислить и выстрелить ему в лоб. А если облака небо застилают, то тут уже и ушами, и всем телом ловишь вибрации воздуха, чтобы всё-таки найти "мессершмит" и не дать ему попасть в осаждённый город. Потрепали мы немцев..." - вспоминает Александр Михайлович. И, видно, хорошо трепали, потому что неоднократно немцы пытались уничтожить батарею.Бомбёжки были такие, что одна воронка редко от другой более, чем на 10 см. Сплошной огневой вал. Кажется, что после этого ничего живого в округе не может быть. Но, ничего, держались.
Когда в августе 43-го закончились кровопролитные бои под Ленинградом, батарея Кириленко, тогда уже командира отдела разведки, была переведена под Пушкино. "Выхожу как то я умываться - рассказывает Александр Михайлович - подходит ко мне приятель мой Савельев и говорит: "Новенького разведчика к нам прислали, умора. Дескать, как отстреляемся по тревоге, так потом в минуты затишья вся батарея от смеха корчится". Пошёл командир на такого весельчака посмотреть.
так они познакомились с Юрием Никулиным. Никулин раньше где-то на Карельском перешейке служил, а после госпиталя оказался на Ленинградском фронте. Явился на батарею абсолютно истощённым, но диагноза "дистрофия"в военные годы медики не ставили, боже упаси! Однако, "отъелся" вскорости - хлеба по 500 граммов давали. Ничто, тем не менее, не могло согнуть этого сильного духом человека. Он оставался всё тем же - весёлым, добродушным, приятным в общении.
"Случай был, - вспоминает рассказчик, - поспорил Никулин с кем-то из батареи, кто, мол, анекдотов больше знает. Условие поставили: рассказывать, не останавливаясь, и , естественно, не повторяясь. Начали сразу после отбоя, после 11 часов, так он до 5 утра анекдоты травил".
Никулин уже тогда был потрясающим рассказчиком. Причём, рассказывая те же самые анекдоты, не смаковал неприличности, как это часто бывает и принимается в качестве бесспорного умения рассказывать историю, а останавливал своё внимание, прежде всего, на на внутреннем парадоксе, противоречии самого анекдота.
"Вот я - признаётся Кириленко - сумею передать содержание анекдота, но рассказать не смогу." А Никулин даже не особенно талантливый момент мог передать так, что вызывал этим вихрь эмоций. Появление такого человека на фронте было подарком судьбы.
Что такое жизнь на батарее - от орудия к землянке и обратно. А землянка - тесная - только-только 6 человек помещаются. И так живут солдаты месяцами, годами. Обо всём уже переговорено, все споры и проблемы разрешились, книг никаких абсолютно. Ребята, конечно, были все весёлые, но новый человек, да ещё с таким громадным жизненным потенциалом, заряжал энергией всех
Нельзя сказать, однако, что Никулин слыл абсолютным филантропом: воспринимал он всех людей сразу, и всё-таки, отношение выборочное ко всем было. Но грубого слова, окрика от него не слышал никто. В трудной ситуации держался великолепно. "Шли мы с ним как-то с пакетом в штаб, я и Никулин, - вспоминает мой собеседник, - а тут бомбёжка началась: грохот, треск, свист, пламя. Бросились на землю, жутко, как в аду. Кажется, земля сама к себе тянет, укрыть от смерти хочет. И вдруг Юрий шёпотом: " Сашка, бомбёжка кончится, по бабам пойдём?"
Кончилась бомбёжка, близилась к концу война. Артиллеристов направили в небольшой городок в Латвии. А в городке был небольшой театр. " Какие пьесы посмотрели? - спрашиваю. "Да что ты? Какое там посмотрели! Мы сами на сцене играли! Развернули художественную самодеятельность так, что весь дивизион смотреть приходил! Никулин с ещё одним сослуживцем, Лейбовичем, выступали с клоунадами. Особенно помнится номер с кошкой, подобранной где-то и жившей при "труппе". Помещали животное в ящик так, чтобы голова и хвост торчали наружу, и представляли зрителям, как "актрису-оракула." От кошки требовалось немного: махнуть хвостом, если ответ на заданный ей вопрос оказывался положительным и не делать этого в случае отрицательного ответа. А вопросы Никулин с товарищем задавали из жизни дивизиона, вроде такого: "Правда ли, что Савельев вчера опять в самоволку ходил?" Всякий раз солдаты затаивали дыхание. Откуда им было знать, что к хвосту была ниточка привязана, за которую авторы номера сами дёргали, да и хвост был вовсе не кошкин, а искусственный.
Ещё организовали хор из 12 человек. В сопровождении аккордеона пели все известные им песни. Так потом в разные города со своим театром и передвигались. С соседними батальонами и дивизионами быстро налаживали связь, находили общий язык.
Однажды, в соседях оказался автобатальон. Командир Багранян - автобат из армян. С ними футбольные состязания устраивали. "Часто выигрывали - рассказывает Александр Михайлович, - только Никулин не играл никогда. Он был бессменным судьёй матчей."
По окончании войны Юрий Никулин демобилизовался раньше, и думал Александр Михайлович, что что уж больше не сведёт их вместе судьба. С медалями "За оборону Ленинграда" и "За отвагу" вернулся он в родную деревню Улитину Новинку в декабре 1946 года. Пошёл учителем математики в школу работать, где в ту пору вот уж второй год этот предмет не преподавался.
Для повышения квалификации поступил в двухгодичный Учительский институт в Петрозаводске. Поначалу и не брали его туда, потому что свидетельства об образовании у Кириленко не было. Имелась только справка о том, что отпущен из автодорожного техникума в бессрочный отпуск на время войны...
Со временем стал заведующим учебной частью, а потом директором деревенской школы-интерната. 52 ученика, многие из которых - сироты. С ними и учился, и ел, и спал, и воспитывал их. А дома к тому времени уже своих 7 ребятишек было. "Детей у меня около 60-ти "- смеётся старый учитель. Часто просили дети рассказать о его фронтовой жизни. И он вспоминал...
И вдруг - звонок.
- Здравствуйте, мне бы Кириленко...
- Юрий!
Сам нашёл его фронтовой друг. В 1985 году произошла ещё одна, последняя их встреча. "Этот Никулин, известный всей стране, и тот, фронтовой, ни чем не отличались друг от друга: та же теплота во взгляде, весёлость, даже ходил так же, крючком". Не говорили они в эту встречу ни о жёнах, ни о детях, ни о работе: сидели в уютной, просто обставленной никулинской кухоньке и вспоминали фронтовые будни и праздники. Помолчали об ушедших однополчанах. И удивительной простотой веяло от этого удивительного человека - Юрия Никулина. Потом пошли, естественно, в цирк на Цветном бульваре. "Ну что подарить тебе на память?Ну что подарить? - бормотал Никулин - Да вот Пугачиху возьми!" Так и хранится плакат с "Пугачихой" среди самых дорогих вещей семьи Кириленко вместе с книгой Юрия Никулина "Почти серьёзно", на которой рукой автора написано: "Саше Кириленко, дружку моему фронтовому, на долгую память!
автор Татьяна Прокопенко
районная газета "Новая Кондопога"
Никулин о смешном случае на фронте
Берлин. 1945
Оценили 70 человек
117 кармы