Корейский экономист Ха-Джун Чхан уверен, что превращение Англии в мировую державу произошло благодаря мудрой протекционистской политике XV-XVIII веков. В наше время по английскому пути пошли Корея и Япония, и тоже достигли успеха. Чхан приводит в пример экономическое труды Даниэля Дефо, в которых он описывает, как запрет на вывоз шерсти привёл к индустриализации страны.
Ха-Джун Чхан – южнокорейский экономический историк кейнсианского толка, доктор философии Кембриджского университета, лауреат Леонтьевской премии 2005 года. В своей книге «Недобрые самаритяне: Миф о свободе торговли и тайная история капитализма» он пытается рассмотреть возникновение экономических законов с точки зрения истории. В этой главе он показывает, что вовсе не либерализм, как это принято считать, создал мощь Англии.
Даниэль Дефо, автор «Робинзона Крузо» прожил яркую жизнь. До того как он стал писателем, он был бизнесменом и занимался импортом шерстяных товаров, трикотажа, вина и табака. Также он служил короне, в королевской лотерее и в Податной стекольной инспекции (Glass Duty Office), которая взимала печально известный «оконный налог», т.е. налог на недвижимость, исчисляемый пропорционально количеству окон («оконный налог» заменял собою подоходный налог).
(Даниэль Дефо)
Ещё он был влиятельным политическим памфлетистом (сейчас бы сказали блоггером) и вёл двойную жизнь в качестве правительственного шпиона. Сначала он шпионил на Роберта Харли (тори), спикера Палаты Общин. Затем он ещё больше осложнил себе жизнь, начав работать на заклятого врага Харли – правительство вигов Роберта Уолпола. Как если бы быть только бизнесменом, романистом, налоговым инспектором и шпионом ему было слишком скучно, Дефо был ещё и экономистом. Эта сторона его жизни ещё менее известна, чем его шпионство. В отличие от романов «Робинзон Крузо» и «Молль Фландерс», его главная экономическая работа «План английской торговли» (1728) ныне почти забыта.
В популярной биографии Дефо, написанной Ричардом Вестом, эта книга не упоминается вовсе, а в удостоенной наград биографии, пера Полы Бакшайдер, она упоминается, в основном, в связи с малозначительными вопросами, такими как отношение Дефо к американским индейцам. Тем не менее работа была доскональным и глубоким докладом о тюдоровской промышленной политике (во времена правления Тюдоровской династии в Англии), который многому может нас сегодня научить.
В книге (здесь и далее «План»), Дефо описывает как династия Тюдоров, в особенности Генрих VII и Елизавета I, прибегали к протекционизму, государственному субсидированию, выдаче монопольных прав, организованному государством промышленному шпионажу и другим мерам государственного вмешательства, с целью развить английскую шерстяную промышленность – высокотехнологическую отрасль в Европе того времени.
(Генрих XVII)
До Тюдоровской эпохи Британия была относительно отсталой экономикой, зависящей от экспорта шерсти-сырца, для покрытия своего импорта. Индустрия шерстоткацких и суконных мануфактур была сосредоточена в Нижних Странах (сегодняшние Бельгия и Нидерланды), особенно в городах Брюгге, Гент и Ипр во Фландрии. Британия экспортировала свою шерсть-сырец и делала на этом разумную прибыль. Но те иностранцы, которые знали как превратить шерсть в сукно, получали гораздо большие барыши. Таков закон конкуренции, когда тот, кто может делать сложные вещи, которых другие не могут, зарабатывает больше. Вот это положение и захотел изменить Генрих VII в конце XV века.
(Хотя не он первый пытался это сделать. Предыдущие английские короли, Генрих III и Эдвард I пытались заручить себе фламандских ткачей. Эдвард III в дополнение к вербовке фламандских ткачей централизовал торговлю шерстью-сырцом и поставил её экспорт под строжайший контроль. Он запретил импорт сукна, создав тем самым пространство для английских производителей, которые не могли конкурировать с господствовавшими тогда фламандцами. Он также был очень хорошим политическим пропагандистом и понимал власть символов. Он и его придворные носили только английское сукно, чтобы подкрепить личным примером его политику «Покупай английское» (подобную движению Ганди swadeshi [самодостаточность на хинди]). Он приказал Лорду-Канцлеру (который председательствует в палате Лордов) сидеть не на чём-нибудь, а на мешке шерсти – традиция, сохранившаяся и поныне, – чтобы подчеркнуть важность торговли шерстью для страны)
Как пишет Дефо, Генрих VII устроил изыскания, чтобы определить подходящие места для суконных мануфактур. Как и Эдвард III до него он переманивал опытных работников из Нижних Стран. Ещё он повысил налог на экспорт шерсти-сырца и даже временно запретил её экспорт, чтобы побудить её дальнейшую переработку дома. В 1489 году он также запретил экспорт сукна-суровья [полуфабриката], за исключением кусков, стоимостью ниже установленного порога, чтобы поощрить дальнейшую отделку на родине [осмотр, штопанье, отравка, крашение, валка, ворсование, стрижка и прессование]. Его сын Генрих VII продолжил этот курс и запрещал экспорт сукна-суровья в 1512, 1513 и 1536 годах.
Дефо подчёркивает, что у Генриха VII не было никаких иллюзий, в отношении того, как скоро английские производители нагонят своих искушённых конкурентов из Нижних стран. Король поднял экспортные пошлины на шерсть-сырец только когда английская промышленность встала на ноги достаточно, чтобы справляться со всем объёмом шерсти, подлежащей переработке. И затем Генрих немедленно снял запрет на экспорт шерсти-сырца, когда стало ясно, что Британия просто не способна перерабатывать всю шерсть, которую она производила.
И действительно, как и сообщает «План», только после 1578 года, в самый разгар правления Елизаветы I (1558–1603), почти сто лет спустя после того как в 1489 году Генрих VII начал свою политику «импортозаместительной индустриализации», Британия обрела достаточно перерабатывающих мощностей, чтобы полностью запретить экспорт шерсти-сырца.
Раз введённый, запрет на экспорт обрёк, ныне лишённых сырья конкурентов из Нижних Стран, на разорение. Не начни Генрих VII этой политики, и не развей её его последователи, было бы очень трудно, а может быть и невозможно, чтобы Британия превратилась из экспортёра сырья в европейский центр высокотехнологической индустрии того времени. Суконные мануфактуры стали самой важной британской экспортной отраслью. Она давала большую часть экспортных поступлений, чтобы финансировать масштабный импорт сырья и продовольствия, которые питали Промышленную Революцию.
«План» разбивает вдребезги основополагающий миф о капитализме, в котором Британия преуспела, потому что поняла истинный путь к процветания раньше других стран – свободный рынок и свободную торговлю. Преподаватели экономики часто используют персонажа Даниэля Дефо, как чистый пример «рационального экономического человека», главного героя неолиберальной экономики свободного рынка. Они утверждают, что хотя он и живёт один, Крузо вынужден постоянно принимать «экономические» решения. Он должен решать, сколько работать, чтобы удовлетворить свои потребности в материальном потреблении и удовольствиях. Будучи рациональным человеком, он вкладывает ровно столько работы, сколько необходимо, чтобы добиться своей цели.
Допустим, Крузо обнаруживает другого человека, живущего в одиночку на соседнем острове. Как им торговать друг с другом? Теория свободного рынка гласит, что введение рынка (обмена), фундаментально не меняет природу ситуации Крузо. Жизнь продолжается почти как и прежде, за исключением дополнительного соображения, что ему теперь нужно установить курс обмена его продуктов на соседские. Как рациональный человек, он продолжает принимать верные решения. Согласно экономике свободного рынка, свободный рынок функционирует именно в силу того, что мы [все] такие же, как Крузо.
Мы в точности знаем, чего мы хотим, и как наилучшим образом достигнуть этого. Следовательно, предоставить людям делать то, чего они желают, и знают, что это хорошо для них, это и есть наилучший способ управления экономикой. Государство лишь мешает. Экономика, которая стоит в основании «Плана» Дефо, является полной противоположностью экономике Робинзона Крузо. В «Плане» Дефо ясно продемонстрировал, что не свободный рынок, а государственная защита и субсидии развили британские суконное производство. Игнорируя сигналы рынка, на котором его страна была успешным производителем шерстяного сырья и должна была оставаться таковой, Генрих VII ввёл политику, которая целенаправленно посрамила такие представления. Совершив это, он начал процесс, который в конечном итоге превратил Британию в ведущую промышленную страну.
Экономическому развитию требуются такие люди, как Генрих VII, которые творят новое будущее, а не такие как Робинзон Крузо, которые живут сегодняшним днём. Так что, двойная жизнь была у Дефо не только как у шпиона, но и как у экономиста – сам того не зная, в своей прозе он создал персонаж для экономики свободного рынка, хотя в своём собственном экономическом анализе он ясно показал пределы свободного рынка и свободной торговли.
Как я уже говорил, Дефо начинал шпионом в пользу правительства тори, а закончил шпионом в пользу правительства вигов Роберта Уолпола. Уолпол широко известен как первый британский премьер-министр, хотя его современники его так не называли. Уолпол был известен своею продажностью, говорят, что он «сделал коррупцию обыкновением». Он ловко жонглировал денежной оплатой аристократических титулов, правительственных постов, различными льготами и привилегиями, чтобы укреплять свою властную базу, которая позволила ему оставаться премьер-министром в течении ошеломляющего срока – 21 год, с 1721 по 1742 годы.
(Роберт Уолпол)
Его политическая ловкость была увековечена Джонатаном Свифтом в романе «Путешествия Гулливера» в образе персонажа Флимнапа. Флимнап – это премьер-министр империи лилипутов и чемпион в Танце на Канате, своеобразном методе, коим отбирались держатели высших постов в Лилипутии. И при этом Уолпол был весьма сведущим экономическим управленцем. Будучи в своё время Канцлером казначейства, он усилил кредитоспособность своего правительства, создав фонд, предназначенный для погашения долгов (sinking fund). Его сделали Премьер- министром в 1721 году, потому что посчитали, что только он один в состоянии справиться с хаосом в финансах, оставшимся после злополучной пирамиды «Компании Южных морей». Став премьер-министром, Уолпол начал реформу, которая радикальным образом сместила фокус британской промышленной и торговой политики. До Уолпола главными целями британской политики, обобщённо говоря, были, во-первых, захват и расширение торговли, посредством колонизации и «Закона о мореплавании», который требовал чтобы вся торговля с Британией обслуживалась британскими судами и, во-вторых, на создание дохода государству.
Поддержка суконного производства была наиважнейшим исключением, но даже и оно частично мотивировалось желанием увеличить доход государства. В противоположность этому, политика введённая Уолполом после 1721 года, была сознательно направлена на поддержку обрабатывающей промышленности. Представляя новый закон, Уолпол, устами Короля обращавшегося к парламенту, заявил: «Очевидно, что ничто так не способствует повышению общественного благосостояния, как вывоз произведённых товаров и ввоз иностранного сырья».
Законодательство Уолпола 1721 года, по существу, было направлено на защиту британских отраслей обрабатывающей промышленности от иностранной конкуренции, субсидирование их и поощрение их экспортировать. Таможенные тарифы на иностранную промышленную продукцию были значительно повышены, в то время как тарифы на импортное сырьё, применяемое в промышленности, были снижены или отменены вовсе. Экспорт промышленной продукции поощрялся целой серией мер, включавшей в себя и экспортные субсидии.
Наконец, было введено административное регулирование, имеющее целью контроль качества промышленной продукции, в особенности текстильной продукции, чтобы неразборчивые производители не могли повредить репутации британских товаров на иностранных рынках.
Все эти политические меры поразительно напоминают меры, с таким успехом применявшиеся после Второй мировой войны странами «экономического чуда» Восточной Азии, такими как Япония, Корея и Тайвань. Меры, про которые многие полагают, что их придумали японские законодатели в 1950-е годы, и которые включали в себя «возвратную пошлину на компоненты при экспорте промышленной продукции» и «установление государственного стандарта качества экспортной продукции» – вообще-то были давним британским изобретением.
Протекционистская политика Уолпола оставалась неизменной в течение следующего столетия, помогая британским отраслям промышленности нагнать и затем, в конечном итоге, оторваться от своих континентальных коллег. Британия оставалась высоко протекционистской страной до середины XIX века. В 1820 году средняя ставка [таможенного] тарифа на ввоз продукции обрабатывающей промышленности составляла 45-55%, по сравнению с 6-8% в Нижних Странах, 8-12% в Германии и Швейцарии и около 20% во Франции.
Однако, тарифы не были единственным оружием в арсенале британской торговой политики. Когда дело касалось её колоний, Британия вполне спокойно налагала и прямой запрет на сложные промышленные операции, если не хотела, чтобы они развивались. Уолпол запретил строительство новых прокатных станов и пил для продольной резки металла в Америке, принуждая американцев специализироваться на продукции с низкой добавленной стоимостью, такой как чушки и прутки, а не на более прибыльной стальной продукции [Закон о железе - Iron Act].
Ещё Британия запрещала экспорт из своих колоний товаров, которые конкурировали с её собственной продукцией, как на внутреннем рынке, так и за рубежом. Она запретила импорт текстиля из Индии («калико» [ситец, коленкор]), который в то время превосходил британский. В 1699 году она запретила экспорт шерстяного сукна из своих колоний в другие страны (Закон о шерсти – The Wool Act), уничтожая тем самым ирландскую суконную промышленность и удушая возникновение суконной промышленности в Америке. И наконец, применялся целый комплекс мер, чтобы поощрить производство сырьевых товаров в колониях.
Одной рукой Уолпол предоставлял экспортные субсидии на сырьевые товары (с американской стороны), а другой – устранял импортные пошлины на сырьевые товары, произведённые в Америке (с британской стороны), такие как пенька, брёвна и доски. Он желал обеспечить раз и навсегда, чтобы колонисты занимались строго сырьевыми товарами и никогда не стали бы конкурентами британским производителям. Таким образом, они были принуждены оставить самые прибыльные «высокотехнологичные» отрасли в руках Британии – что гарантировало, что Британия будет пользоваться всеми преимуществами, находясь на гребне мирового развития.
Оценили 4 человека
7 кармы