Нестор — лжелетописец

Первыми коренными жителями Москвы были вятичи, о которых летописец Нестор рассказывает так: «…Были два брата в ляхах, один Радим, другой Вятко; Радим пришел и сел на реке Соже, от него прозвались радимичи; а Вятко сел родом своим на Оке, от него прозвались вятичи».

Далее Нестор описывает их нравы и обычаи:

«Радимичи, вятичи, северяне имели одинаковый обычай: жили в лесах, как звери, ели все нечистое, срамословье было у них пред отцами и снохами; браков не было у них, но были игрища между селами. Сходились на игрища, на плясанья и на все бесовские игрища и тут умыкали себе жен, с которою кто сговаривался; имели по две и по три жены. Когда кто умирал, сперва творили над ним тризну, устраивали великую кладу (костер) и, положив мертвеца на кладу, поджигали; затем, собрав кости, клали их в небольшую посудину, которую ставили на столбе при дорогах, что делают вятичи и теперь».

Следующая фраза объясняет столь неприязненно-критический тон летописца-монаха: «Этих же обычаев держались кривичи и другие язычники, не зная закона Божья, но сами себе творя закон». Было это писано не позднее 1110 года, когда в Киевской Руси уже прочно утвердилось православие и церковники с праведным гневом обличали своих сородичей-язычников, погрязших в невежестве.

Эмоции никогда не способствуют объективному видению. Археологические изыскания говорят, что Нестор, мягко говоря, был не прав. Только в районе нынешней Москвы исследовано более 70 групп курганов, относящихся к XI — XIII векам. Это — кладбища многочисленных вятичей, располагавшиеся в основном на правом берегу Москвы, в том числе и в нашем Юго-Западном округе — районах Зюзино, Черемушки, Коньково, Узкое, Теплый Стан.

При строительстве новых домов большая часть этих археологических памятников была срыта с лица земли, однако в лесопарковой зоне еще можно увидеть эти курганы. Они представляют собой холмики высотой 1,5-2 метра. В них археологи обнаружили наряду с останками мужчин, женщин и детей следы тризны: угли от костра, кости животных, разбитую посуду: железные ножи, металлические пряжки от поясов, глиняные горшки, конские удила, орудия труда — серпы, кресала, скобели и т.д. Женщин хоронили в праздничном уборе: бронзовые или серебряные семилопастные височные кольца, ожерелья из хрустальных и сердоликовых бус, разнообразные браслеты и перстни. В погребениях были обнаружены остатки тканей как местного производства — льняных и шерстяных, так и шелковых, привезенных с Востока.

В отличие от прежнего населения — мордвы и коми, — занимавшегося охотой и ушедшего в поисках зверя за Волгу, вятичи находились на более высокой ступени развития. Они были земледельцами, ремесленниками, купцами. Большая часть вятичей селилась не в городище, а на полянах, опушках лесов, там, где имелись земли, пригодные для хлебопашества. Здесь же, возле своей пашни, славяне и селились. Сначала строилось временное жилище — шалаш из переплетенных веток, а после первого урожая — изба с клетью, где держали птицу. Эти строения почти не отличались от тех, что до сих пор мы видим в деревеньках Верхневолжья; разве что окна были совсем маленькими, затянутыми бычьим пузырем, да печки без трубы топились по-черному, так что стены и потолки постоянно были в саже. Потом появились хлев для крупного скота, амбар, овин да гумно. Рядом с первой крестьянской усадьбой — «починком» возникали соседские усадьбы. Их хозяевами были, как правило, повзрослевшие сыновья владельца «починка» и другие близкие родственники. Так образовывалось село (от слова «сесть»), Когда свободных пашенных земель не хватало, начинали вырубать лесные участки. В этих местах возникали деревни (от слова «дерево»).

Те вятичи, что занимались ремесленничеством и торговлей, селились в городах, которые возникали, как правило, на месте старых городищ, только вместо прежних длинных бараков возводились усадебные постройки. Впрочем, и горожане не прекращали заниматься сельским хозяйством — возделывали огороды и сады, содержали скотину. Поля и сады, возникавшие за крепостным валом, были предтечей огородно-садоводческих коллективов, имеющихся сегодня в пригороде любого современного российского города.

Любовь к загородному ведению хозяйства сохранили и те вятичи, что жили большой колонией в столице Хазарского каганата — Итиле, расположенного на обоих берегах Волги в самом устье.

Вот что писал арабский путешественник Ибн Фадлан, побывавший на Волге в первой четверти Х столетия: «В окрестностях Итиля нет селений, но, несмотря на это, земля покрыта на 20 парасангов (персидская мера длины, один парасанг — около 4 километров. — Д. Е.) — возделанными полями. Летом итилийские жители отправляются на жатву хлеба, который они перевозят в город сухим путем или водою».

Ибн Фадлан оставил нам и внешнее описание славян: «Никогда я не видывал таких рослых людей: они высоки, как пальмы, и всегда румяны».

Большое число славян в столице Хазарского каганата дало основание другому арабскому писателю утверждать: «Существуют два племени хазар: одни кара хазары, или черные хазары, — смуглы и черны почти как индейцы, другие — белы, имеют красивые черты лица».

И далее: «В Итиле находится семь судей. Двое из них магометане и решают дела по своему закону, двое хазары и судят по Закону еврейскому, двое христиане и судят по Евангелию и, наконец, седьмой для славян, руссов и других язычников, — судят по рассудку».

Славяне-вятичи, жившие в низовьях Волги и бассейне реки Оки, занимались не только землепашеством. Главным родом их занятий было речное судоходство. С помощью однодревок, управляемых вятичами, купцы из Киева достигали верховьев Днепра, оттуда волоком переправлялись на реку Москву и по ней сплывали к устью Яузы. Здесь, где сегодня возвышается гостиница «Россия», находилась пристань. Новгородские гости проделывали тот же маршрут к Москве, добираясь до верховьев Днепра с севера по озеру Ипьмень и реке Ловати.

От московской пристани торговый путь проходил по Яузе, далее волоком, в районе нынешних Мытищ ладьи перетаскивались на Клязьму и далее плыли по ней до впадения Оки в Волгу. Славянские суда доходили не только до Булгарского царства, но и до Итиля, даже далее — вплоть до южных берегов Каспия.

По Москве-реке вниз шел торговый путь на юг, к Оке, в рязанские земли, далее на Дон и еще ниже — к богатым южным городам Причерноморья — Судаку и Сурожу.

Через Москву пролегал еще один торговый путь, от Чернигова до Ростова. Существовала и сухопутная дорога с юго-востока к Новгороду. Она шла через Москву-реку бродом в районе нынешнего Большого Каменного моста под самым Боровицким холмом.

На перекрестке этих торговых путей, в районе будущего Кремля, возник рынок — подобие того, что располагался на берегу Волги, в пятнадцати километрах от Булгара.

Так что, как видим, утверждение Нестора о дикости вятичей не соответствует действительности. Тем более вызывает очень сильное сомнение и другое его свидетельство — о том, что вятичи — одно из племен, отколовшихся от ляхов и пришедших в бассейн реки Москвы с Запада.

Наш замечательный истерик и филолог Алексей Шахматов более ста лет назад доказал идентичность вятичей с венедами, славянскими племенами, хорошо известными еще древним грекам.

Гомер сообщал, что их начальная родина — государство Урарту у озера Ван. Часть ванов — венедов за двенадцать столетий до нашей эры ушли по северному берегу Черного моря на Балканы и в Италию.

Оставшиеся ваны вынуждены были мигрировать на север после разгрома государства мидянами в 590г. до н.э. Они влились в состав многонационального Хазарского каганата, где получили название «вантит», позднее на Руси преобразованное в «вятичи». Подтверждением этой версии являются работы археологов: при раскопках на территории Урарту ученые нашли массу европеоидных славянских черепов.

Вятичи помогли киевскому князю Святославу в разгроме Хазарского каганата, непомерно угнетавшего подчиненные ему народы.

Юным русский князь проявил себя о этот походе как незаурядный полководец. Он отправил свое войско не к Итилю, а прямо-таки в противоположном направлении, избрав проторенный торговый путь вверх по Днепру, а далее — к верховьям реки Москвы, где встретился со старейшинами родов вятичей, снабдившими Святослава заранее срубленными ладьями. Многие из юношей-вятичей вступили в состав его войска, желая освободить свои земли от зависимости от Хазарского каганата.

Проведя зимние месяцы у гостеприимных вятичей, Святослав, как только сошел лед, отправился далее на Волгу. Булгары встретили его довольно дружелюбно, однако военную помощь оказать побоялись, для них был еще слишком памятен недавний приход хазарского воинства, покаравшего булгар за вступление в союз с мусульманским Багдадом.

В июне, когда войско кагана уже не ждало нападения, в окрестностях хазарской столицы внезапно появились ладьи Святослава. Глинобитные здания Итиля были превращены в пыль. Уничтожив все поселения на Волге, славянское войско направилось на запад, к Белой Веже. Здесь состоялось генеральное сражение, где наемное войско кагана потерпело сокрушительное поражение. Многонациональный Хазарский каганат мгновенно рассыпался на мелкие осколки.

Вятичи стали платить дань Святославу, однако после его гибели выплату прекратили. Его сыну Владимиру пришлось совершить поход в их земли, чтобы те признали свою вассальную зависимость.

На непокорность вятичей жаловался много лет спустя Владимир Мономах. И лишь окончательно подчинил их его сын Юрий, не случайно прозванный Долгоруким.

Впрочем, вятичи недолго составляли основную часть коренного населения Москвы и ее окрестностей. Она стала центром притяжения для многих других славянских племен, и нетолько. В жилах московитов текла кровь представителей угро-финнов, скифов, половцев, литовцев, поляков и т.д. После нашествия Батыя в русских селах появилось немало байстрюков (по В. Далю — «байстрюк» — пригульный, небрачнорожденный). Более 300 дворянских родов, от Аксаковых до Юсуповых, — потомки выходцев из Золотой Орды.

Однако долгое время жители Северо-Восточной Руси называли себя по тому княжеству, в котором жили, — тверичи, суздальцы, рязанцы, московиты. И только после победы на Куликовом поле в письменных источниках вновь, как во времена киевской Руси, появилось слово «русичи».

Богатая палитра генов многих народностей сделала чуждой для русских людей идею национальной исключительности. Поэтому русских нисколько ни смущало, когда на патриаршем престоле сидел мордвин Никон, в правительстве Петра Великого министром был еврей Шафиров, а полководцем — черемис Шереметев, мужем императрицы Елизаветы стал украинец Розум (Разумовский), генералиссимусом при Павле — швед Суворов, победителем Наполеона — потомок татар Кутузов, и т. д. и т. п.

Д. Евдокимов, газета «За Калужской заставой» №35, 12-18.09.02.