Небесный отрок

Короткая, пронзительная жизнь...

Цесаревич Алексей  не дожил нескольких недель  до своего 14-летия...

Алексей Николаевич Романов родился 30 июля 1904, Петергоф. Наследник Цесаревич и Великий Князь, пятый ребёнок и единственный сын Николая II и Александры Фёдоровны. Алексей был последним и самым желанным ребенком в царской семье. Таких детей в России называют "вымоленными".

"Во время крещения с младенцем произошел замечательный случай, обративший на себя внимание всех присутствующих, - писал игумен Серафим (Кузнецов). - Когда новорожденного цесаревича помазывали святым миром, он поднял свою ручку и простер свои пальчики, как бы благословляя присутствующих"

Кем бы мог стать этот мальчик, доживи он до зрелости?

Цесаревича решили назвать Алексеем. Полагают, что Наследник получил имя Алексей не только в память Царя Алексея Михайловича, но и в память преп. Серафима Саровского, в миру Алексея. Именно св. Серафиму Саровскому молилась царская чета о ниспослании Богом наследника.

В январе 1907 года, когда Алексею было два с половиной года, Император решил показать Его Л.-Гв. Атаманскому полку, Августейшим Шефом которого Царственный ребенок являлся.

«Государь взял на руки Наследника и медленно пошел с Ним вдоль фронта казаков. Я стоял, — вспоминает генерал, — во фланге своей 3-й сотни и оттуда заметил, что шашки в руках 1-й и 2-й сотен качались. Досада сжала мое сердце: «Неужели устали? Этакие бабы! Разморились!»

Государь подошел к флангу моей сотни и смотрел в глаза казакам, наблюдая, чтоб у меня-то, в моей штандартной вымуштрованной сотне не было шатания шашек. Нагнулся наш серебряный штандарт с черным двуглавым орлом, и по лицу бородача красавца вахмистра потекли непроизвольные слезы.

И по мере того, как Государь шел с Наследником вдоль фронта, плакали казаки, и качались шашки в грубых мозолистых руках, и остановить это качание я не мог и не хотел».

Люди, знавшие его, говорили, что на лице наследника лежала особенная печать - печать страдания. Мальчик был очень красив, а особенно запоминался всем взгляд больших серых глаз. Но не случайно, наверное, во многих воспоминаниях о Цесаревиче Алексее повторяются одни и те же слова "не от мира сего".

"Даже тогда, когда цесаревич смеялся, глаза эти хранили скорбность затаенного страдания, - писала С.Офросимова.- Вспоминая теперь выражение этих изумительных глаз, я невольно вспоминаю и трагическое лицо Государыни, и мне кажется, что эти глаза и черты,, тогда такие разные по выражению, говорили об одном и том же страдании..."

А вот фрагмент из записок боевого офицера, лежавшего в годы войны в Царскосельском госпитале: "Несколько раз бывал наследник. Здесь я не могу писать спокойно. Нет умения передать всю прелесть этого облика, всю нездешность этого очарования. Не от мира сего. О нем говорили: не жилец! Я в это верил и тогда. Такие дети не живут. Лучистые глаза, чистые, печальные и вместе с тем светящиеся временами какой-то поразительной радостью".

В своих детях Императорская Чета с малолетства воспитывала сострадание и любовь к людям, честность, самоотверженность и аскетизм. "Чем выше человек, тем скорее он должен помогать всем и никогда в обращении не напоминать своего положения, - говорил Государь, - такими должны быть и мои дети". Они воспитывались в простоте и строгости.

"Дети должны учиться самоотречению, учиться отказываться от собственных желаний ради других людей, и долг родителей в отношении детей - подготовить их к жизни, к любым испытаниям, которые ниспошлет им Бог", - писала Государыня.

Царевич и Великие Княжны спали на жестких походных кроватях без подушек, одевались просто, платья и обувь переходили от старших к младшим. Еда была самая простая.

Жизнь наследника была полна страданий – он болел гемофилией.

Страшная болезнь

По линии матери Алексей унаследовал гемофилию, носительницами которой были некоторые дочери и внучки английской королевы Виктории (1837-1901). Заболевание стало очевидным уже осенью 1904 г., когда у двухмесячного младенца началось тяжелое кровотечение.

Любая царапина могла привести к смерти ребенка; оболочки его артерий и вен была так слабы, что всякий ушиб, усиленное движение или напряжение могли вызвать разрыв сосудов и привести к роковому концу: падение, кровотечение из носа, простой порез – все, что для обыкновенного ребенка было бы пустяком, могло быть смертельным для Алексея.

С самых первых лет жизни Цесаревичу требовался особый уход и постоянная бдительность, вследствие чего к нему по предписанию врачей были приставлены в качестве телохранителей два матроса с императорской яхты: боцман Деревенько и его помощник Нагорный.

Живой, непоседливый ребенок, маленький Алексей часто падал, получая при этом ушибы. Его укладывали в постель, и когда к нему приходил Государь, мальчуган просил рассказать о тех полках, Шефом которых Наследник являлся и по которым он скучал, когда болел.

Как и Державный Родитель, Алексей Николаевич был влюблен в армию и любил слушать рассказы отца об истории знакомых ему полков и о сражениях, в которых те участвовали.

Госпожа С. Я. Офросимова рассказывает:

«Наследник Цесаревич имел очень мягкое и доброе сердце. Он был горячо привязан не только к близким Ему лицам, но и к окружающим Его простым служащим. Никто из них не видел от Него заносчивости и резкого обращения... С интересом и глубоким вниманием вглядывался Он в жизнь простых людей, и часто у Него вырывалось восклицание: «Когда Я буду Царем, не будет бедных и несчастных. Я хочу, чтобы все были счастливы».

Когда болезнь отступала, это был живой и жизнерадостный ребенок, сердечный, отзывчивый, умный. По словам близких, он отличался большими способностями и учился почти шутя. Это был благочестивый ребенок, который, кажется, за всю свою короткую жизнь просто не успел нагрешить, на нем как будто изначально лежал отблеск святости.

Интересный штрих к образу цесаревича есть в воспоминаниях С. Я Офросимовой:

«Я вижу храм Феодоровского собора. Идет праздничная служба… Цесаревич стоит на Царском возвышении… На его бледное прекрасное лицо льется сияние тихо горящих лампад и придает ему неземное, почти призрачное выражение. Большие, длинные глаза его смотрят не по-детски серьезным скорбным взглядом… Он неподвижно обращен к алтарю, где совершается торжественная служба… Я смотрю на него, и мне чудится, что я еще где-то видела этот бледный лик, эти длинные скорбные глаза… Я напрягаю память и вдруг вспоминаю… Убиенные Борис и Глеб…»

Она же приводит свидетельство одного из ближайших учителей наследника: «В душе этого ребенка не заложено ни одной скверной или порочной черты; душа его — самая добрая почва для всех добрых семян; если суметь их насадить и взрастить, то Русская земля получит не только прекрасного и умного Государя, но и прекрасного человека». (Офросимова С. Я. "Царская Семья")

Таким и был этот мальчик, «душу яко чистое небо имевый», как говорится в тропаре ему.

В этом мальчике не было никакой заносчивости. Пьер Жильяр, воспитатель цесаревича, писал: "Алексей Николаевич был умный, сметливый и живой ребенок, в высшей степени сердечный и полный восторженности и пламенных порывов. Очень простой от природы, чуждый всякого высокомерия и тщеславия, он нисколько не кичился тем, что был Наследником. Он глубоко преклонялся перед своим отцом, боготворил его и старался подражать ему во всем."

Наследник обладал превосходным музыкальным слухом и великолепно играл на балалайке. Любимой его пищей были "щи и каша и черный хлеб, которые едят все солдаты", как он всегда говорил. Ему каждый день приносили пробу щей и каши из солдатской кухни сводного полка; цесаревич съедал все и еще облизывал ложку, говоря: "Вот это вкусно, не то, что наш обед".

Болезнь воспитала в цесаревиче огромную силу воли и сострадание к людям. Сейчас можно только предполагать, какой была бы Россия, если бы Алексей стал ее главой.

По словам П. Жильяра, Алексей был центром тесно сплоченной Царской семьи, на нем сосредотачивались все привязанности и надежды. «Сестры его обожали, и он был радостью своих родителей. Когда он был здоров, весь дворец казался как бы преображенным; это был луч солнца, освещавший и вещи, и окружающих. Счастливо одаренный от природы, он развивался бы вполне правильно и равномерно, если бы этому не препятствовал его недуг».

Цесаревич Алексей в Ставке

По традиции великие князья в день своего рождения становились шефами или офицерами гвардейских полков. Алексей стал шефом 12-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, а позже и других воинских частей и атаманом всех казачьих войск.

Государь знакомил его с русской военной историей, устройством армии и особенностями ее быта, организовал отряд из сыновей нижних чинов под руководством «дядьки» Цесаревича Деревенько и сумел привить наследнику любовь к военному делу.

Алексей часто присутствовал при приеме депутаций и на смотрах войск, а в годы Первой мировой войны с отцом посещал действующую армию, награждал отличившихся бойцов, сам был награжден серебряной Георгиевской медалью 4-й степени.

20 июля 1914 г. президент Французской Республики Р. Пуанкаре вручил наследнику ленту ордена Почетного легиона.

В Петрограде в Зимнем дворце работали два учреждения имени Алексея – госпиталь и Комитет единовременных пособий больным и раненым воинам, также его имя носили многие военные лазареты.

С началом великой войны Императору часто приходилось покидать Царское Село и уезжать в Ставку Верховного Командования, которая находилась в Могилеве. В эти поездки Николай Александрович брал с собой сына.

И Царь, и Царица считали жизнь в Могилеве полезной для Цесаревича; они полагали, что в подобной обстановке он сможет легче побороть свою застенчивость и будет лучше подготовлен к обязанностям Монарха. И в самом деле, по воспоминаниям тех, кто видел его в Ставке, в Могилеве Алексей уже не производил впечатления застенчивого ребенка.

В Ставке вместе с отцом Наследник принимал участие в смотре войск. Несмотря на то, что Ему было всего одиннадцать лет, Цесаревич очень серьезно относился к своей миссии, а к военному делу вообще проявлял, как и Отец, неподдельный интерес.

Наследник никогда не жаловался на усталость. В Могилеве Алексей разместился в одной комнате с отцом; спал на такой же простой железной кровати и иногда даже присутствовал на докладах и официальных встречах.

Родители считали, что Алексея надо чаще показывать народу и войскам. Они должны были знать и любить своего будущего Повелителя.

Императрица не сомневалась, что зрелище ангелоподобного Сына усиливало симпатию людей к правителям, крепило основы Монархии и развеивало зловредные слухи о физической «неполноценности» и «ущербности» Цесаревича.

Главным дневным занятием Цесаревича в Ставке были уроки. Но когда они заканчивались, то единственное желание — находиться возле Отца.

Являясь строгим блюстителем распорядка, Император радовался каждой возможности иметь Сына рядом. Да и других чинов Ставки и Свиты вид умного и живого мальчика не оставлял равнодушными.

Говоря о том времени, дворцовый комендант В.Н. Воейков вспоминал: «Завтракал Алексей Николаевич за общим столом, сидя по левую руку Государя. После дневной прогулки с Его Величеством, Наследнику подавался отдельно в 6 часов обед...

Между Своим обедом и сном он появлялся среди приглашенных в Высочайшему столу, причем держал себя совершенно непринужденно. Благодаря необыкновенной простоте и сердечности в обращении, Алексей Николаевич привлекал к себе все сердца как своей внешностью, так и духовной красотой".

Сам Государь император Николай II делал очень многое для воспитания в сыне внимания и сострадания к людям.

Пьер Жильяр описывает следующий случай: «На возвратном пути, узнав от генерала Иванова, что неподалеку находится передовой перевязочной пункт, Государь решил прямо проехать туда. Мы въехали в густой лес и вскоре заметили небольшое здание, слабо освещенное красным светом факелов. Государь, сопутствуемый Алексеем Николаевичем, вошел в дом, подходил ко всем раненым и с большой добротой с ними беседовал.

Его внезапное посещение в столь поздний час и так близко от линии фронта вызвало изумление, выражавшееся на всех лицах.

Один из солдат, которого только что вновь уложили в постель после перевязки, пристально смотрел на Государя, и, когда последний нагнулся над ним, он приподнял единственную свою здоровую руку, чтобы дотронуться до его одежды и убедиться, что перед ним действительно Царь, а не видение.

Алексей Николаевич стоял немного позади своего отца. Он был глубоко потрясен стонами, которые он слышал, и страданиями, которые угадывал вокруг себя».

С 8 марта 1917 г. Царская Семья находилась под арестом в Царском Селе, а 1 августа была отправлена в ссылку в Тобольск, где находилась в заключении в доме губернатора.

Здесь Государю удалось осуществить мечту о том, чтобы самому заняться воспитанием сына. Он давал уроки Цесаревичу в мрачном доме в Тобольске. Уроки продолжались в нищете и убожестве екатеринбургского заточения, куда императорскую семью перевезли весной 1918 г.

Жизнь Царской Семьи в доме инженера Н.К. Ипатьева была подчинена строгому тюремному режиму: изоляция от внешнего мира, скудный продовольственный паек, часовая прогулка, обыски, враждебность стражи.

Еще в Тобольске Алексей упал с лестницы и получил тяжелые ушибы, после которых долго не мог ходить, а в Екатеринбурге его болезнь сильно обострилась.

В трагическое время семью объединяла общая молитва, вера, надежда и терпение. Алексей всегда присутствовал на богослужении, сидя в кресле, у изголовья его кровати висело множество иконок на золотой цепочке, которая впоследствии была похищена охранниками.

Находясь в окружении недругов, узники обращались к духовной литературе, укрепляли себя примерами Спасителя и св. мучеников, готовились к мученической кончине.

Последние месяцы своей жизни, находясь в заключении в Екатеринбурге, Алексей не мог ходить. Однажды он сказал: "Я понял, что такое ложь. Если бы я стал царем, никто не посмел бы мне соврать. Я бы навел порядок в этой стране". Но его словам не суждено было сбыться.

Цесаревич Алексей не дожил до своего четырнадцатилетия нескольких недель. В ночь на 17 июля 1918 г. он был зверски убит вместе с родителями и сестрами в подвале Ипатьевского дома.

На расстрел Алексея нес на руках собственный отец – император Николай II. Зверское убийство целой семьи, которое произошло в ночь на 17 июля 1918 года в подвале дома Ипатьева, не находит себе оправданий. Большевики расстреляли всю царскую семью, прислугу, врача и даже маленькую собачку Джемми, любимицу Анастасии.

Царевич Алексей причислен к лику святых вместе со всей Царской семьей и их жертвенными слугами в 1981 г. Русской Зарубежной Церковью., а в 2000 г. — Русской Православной Церковью Царская Семья была причислена к лику святых..

ТРОПАРЬ святому благоверному Царевичу Алексию, глас 1

Благословенное чадо лозы добродетельной, с младенчества страданиями на крест восшедый, душу яко чистое небо имевый, и сердце - пламень к Богу горящий, святый благоверный Царевичу Алексие, с родители мужески пострадавый во искупление грехов народа Российского. Ныне же небесною трапезой наслаждаешися, выну Богу вопия:

Господи, помилуй землю Русскую.

Чудо спасения по молитвам Царевича Алексия

В Русской эмигрантской печати сообщено в 1947 г. о дерзновенном молитвенном призывании Царской семьи в опасности, когда сотня казаков, потеряв связь с обозом и войском, оказалась в окружении неприятеля среди болот.

Священник о. Илия призвал всех к молитве, говоря: «Сегодня день памяти нашего Царя-мученика. Сын его, отрок Алексий-Царевич, был войск казачьих Атаманом почётным. Попросим их, чтобы ходатайствовали пред Господом о спасении христолюбивого воинства казачьего».

И отец Илия отслужил молебен "«Царю-мученику, Государю Российскому». А припев на молебне: «Святые мученики дома Царского, молите Бога о нас»,- пела вся сотня и обоз.

В конце молебна отец Илия прочитал отпуст: «Молитвами святого Царя-мученика Николая, Государя Российского, Наследника его отрока Алексия-Царевича, христолюбивых войск казачьих атамана, благоверной Царицы-мученицы Александры и чад её Царевен-мучениц помилует и спасет нас, яко благ и человеколюбец».

На возражения, что эти святые мученики ещё не прославлены и чудеса от них ещё не явлены, о. Илия возразил: «А вот молитвами их и выйдем... А вот и прославлены они... Сами слыхали, как народ прославил их. Божий народ... А вот и покажет нам путь святой отрок Алексий-Царевич.

— А вот не видите вы чуда гнева Божия на Россию за неповинную кровь их... А вот явления узрите спасением чтущих святую память их... А вот указание вам в житиях святых чтите, когда на телесах святых мучеников без всякого прославления христиане храмы строили, лампады возжигали, молились таковым яко предстателям и ходатаям...»

Сотня и обоз из окружения вышли чудесным открытием о. Илии.

Шли по колено и по пояс, проваливались по шею... Лошади вязли, вытаскивали, опять шли. Сколько шли и устали ли, не помнят. Никто ничего не говорил. Лошади не ржали.

И вышли... 43 женщины, 14 детей, 7 раненых, 11 стариков и инвалидов, 1 священник, 22 казака — всего 98 человек и 31 конь. Вышли прямо на ту сторону болота, угол которого занимали казаки, сдерживающие обходное движение красных, прямо в середину своих.

Из окрестных жителей никто не хотел верить, что прошли они этим путём. И шума перехода не слыхал неприятель. И следа, куда ушли отрезанные, не могли утром установить неприятели.. Были люди — и нет их!

Источники:

http://nikolaj2.tw1.ru/index.php/tsesarevich-aleksej/tsesarevich-aleksej-v-vospominaniyakh

http://www.pravoslavie.ru/49784.html