В далекие дни минувшей эпохи, когда мы в красных галстуках сидели за свежевыкрашенными партами, учителя рассказывали нам о том, как нам всем повезло, о той чудной эпохе, в которую мы появились на свет.
Рассказывали о главных принципах построения нового общества, о тех китах, на которых посреди мирового океана будет плавать рукотворный Город Счастья.
Там будут трудиться по способностям и получать по потребностям. И друг для друга люди будут там друзьями, товарищами и братьями.
Эту последнюю фразу иногда произносили по-латыни, а в противовес ей произносили другую, согласно которой живут в другом — враждебном мире.
В том мире, где все продается и покупается, говорили нам, человек человеку не друг и не товарищ, а волк. Homo homini lupus est.
Мы слушали, не подозревая о том, что доживем до тех времен, когда и у нас все будет продаваться и покупаться.
Только вот с волками незадача.
При общей расслабленности (Гумилев сказал бы: «утрате пассионар-ности») волком быть получается далеко не у каждого.
У чеченцев получается, у кого-то еще, на них похожих, а у европейцев — нет.
У восточных европейцев все больше получается быть на вола похожим, а у западных — на домашнюю болонку.
Но — не об этом.
Человек человеку и не волк, и не брат.
В современной цивилизации человек человеку — бревно.
Эту фразу в начале XX века произнес, кажется, Ремизов в одном из своих рассказов.
Люди ходят друг мимо друга, в транспорте так вообще прижимаются друг к дружке до неприличия, дышат одним воздухом, говорят на одном языке, но при этом так друг к другу безразличны, что становится страшно.
Цивилизация отгородилась от маленького человека специальными «человеколюбивыми» инстанциями.
Больным — больницы, одиноким — дом престарелых, мертвым — морг и крематорий.
И с человека, кажется, снялась всякая забота о ближнем, для всего есть специальные институты и люди, работающие в них за деньги. Все строится с таким расчетом, что даже если захочешь проявить человеколюбие — не позволят.
Захочешь, например, в Штатах или в Германии родного усопшего до третьего дня дома подержать, Псалтирь почитать, ночью рядом посидеть — такую против себя бурю вызовешь, только держись. Соседи жаловаться начнут, все кругом испугаются заразы, антисанитарии.
Специальные люди в резиновых перчатках и респираторах приедут и заберут тело твоего деда или отца куда-то в стерильные холодные коридоры.
И не смеешь не подчиниться. Псалтирь почитаешь сам. К этому мы движемся.
Я иду по улице и смотрю на проходящих и проезжающих в транспорте мимо людей. Кто они для меня? Друзья? Товарищи? Братья? Бревна? Волки? Преподобный Иустин (Попович) говорит, что всякий человек будет жить вечно, и значит, всякий человек — твой вечный брат.
Я верю ему и чувствую правду этих слов. Но чувствую также, что нужно многое сделать, чтобы мысль эта поселилась навсегда в моем сердце.
И в первую очередь нужно, чтобы перед моим мысленным взором всегда был Воскресший из мертвых, Первородный между братьями.
Без Него мы — скоты и звери, с Ним мы — семья.
Оценили 12 человек
27 кармы