Игорь Сечин считается самым могущественным человеком в России после Владимира Путина. Под его руководством Роснефть стала крупнейшим нефтяным концерном в стране. Однако его главной заботой в настоящий момент является вовсе не падение цены на нефть.
Die Welt: Вы считаетесь вторым по силе влияния человеком в России. Это правда?
Игорь Сечин: Это просто смешно. И это, конечно, не так.
— Почему?
— Я работаю там, где работаю. У Роснефти хорошие показатели. Мы являемся крупнейшим налогоплательщиком в стране. Исходя из этого, я осознаю ответственность, которая лежит на мне. Это уже немало.
— Как часто Вы встречаетесь с Путиным и общаетесь с ним по телефону?
— Только в случаях острой необходимости, то есть когда мне нужно сообщить ему очень важную информацию по проблемам нефтяного сектора или по делам концерна. Тогда я звоню в его секретариат и прошу передать ему эту информацию. И лишь если он (Путин) сам считает нужным, он перезванивает. Но это случается не так уж часто.
— Вы были вовлечены в принятие решений по поводу действий России на Украине?
— Конечно, нет. Ни Роснефть, ни лично я не имеем к этим вопросам никакого отношения. Вообще, смешно предполагать, что кто-то мог бы оказывать на президента какое-то давление.
— Речь не о давлении, а просто о каких-то советах.
— Для меня это нонсенс. Еще Макиавелли говорил, что сила власти заключается в ее тайне.
— Вы, будучи ответственным секретарем президентской комиссии по развитию российского энергетического сектора, перед встречей ОПЕК в Вене участвовали в консультациях с Венесуэлой, Мексикой и Саудовской Аравией. Почему?
— Консультации между странами-членами ОПЕК и независимыми добытчиками нефти проходили впервые. Одно лишь это само по себе имело большое значение. Мы в открытом формате обменялись мнениями о состоянии рынка и некоторыми планами. Кроме того, мы договорились в следующем году провести мониторинг рынка и встречаться в будущем хотя бы раз в год. Механизм неформальных консультаций уже заработал. Мне это представляется чрезвычайно важным.
— Это означает, что до сих пор не произошло ничего из ряда вон выходящего. Нужно признать, что существующие отраслевые структуры, в частности, Международное энергетическое агентство или секретариат Энергетической хартии, к сожалению, не справляются со своими задачами. Они не выработали никаких инициатив, рекомендаций или механизмов, чтобы снизить напряженность на рынке энергоресурсов. Цены на нефть падают вот уже пять месяцев. Я думаю, что участники рынка сообща учтут фундаментальные и ситуативные факторы, приведшие к нынешней ситуации.
— Каковы, по вашему мнению, фундаментальные факторы?
— Есть определенный избыток предложения. Кроме того, США прекратили поддерживать стабильный курс доллара, что, по мнению наших экспертов, на 40% предопределило снижение цен на нефть. Третий фактор касается местного американского рынка, а именно добычи сланцевой нефти. Она продолжит расти. Но практически все эксперты сходятся во мнении, что добыча достигнет своего пика между 2017 и 2025 годами, а после 2025 года начнет снижаться, причем в силу ресурсной базы — в том ее виде, в каком она нам известна. В настоящий момент добыча нефти в США способствует снижению цен, но сокращение добычи в будущем заставит цены расти.
— Что произойдет с ценами в следующие полгода, когда, возможно, состоится следующая встреча ОПЕК?
— Производство нефти несколько сократится, потому что концерны будут добывать ровно столько, сколько им необходимо для покрытия расходов на добычу.
— Может ли цена снизиться до 60 долларов?
— Мы ожидаем снижения до 60 долларов и даже ниже — но только в первом полугодии, точнее ближе к его концу. Должен сказать, что Роснефть имеет достаточный запас прочности, и цена в 60 долларов нас тоже устроит. Хотя, конечно, нам в таком случае придется отложить реализацию некоторых дорогостоящих проектов.
— Нынешние высокие цены на нефть уже сделали проекты Роснефти нерентабельными?
— Нет. Наша инвестиционная программа реализуется в полном объеме. Кстати, это касается и своевременного погашения кредитов. Согласно прогнозам, наша чистая прибыль должна составить около 13 миллиардов долларов. У нас нормальный cash-flow, который покрывает все наши финансовые потребности.
— Если говорить о российском государстве, то мы видим в настоящий момент, что обвал рубля помог сбалансировать бюджет, несмотря на небольшие бюджетные поступления. Заместитель главы Центробанка Ксения Юдаева, однако, недавно сказала, что при снижении цен на нефть до 60 долларов невозможно будет предположить, как на это отреагируют остальные макроэкономические параметры. Насколько тревожна нынешняя ситуация?
— Для бюджета, определенно, никакой опасности нет. Я думаю, что Юдаева в большей степени обеспокоена санкциями, ограничивающими доступ к иностранному рынку капитала.
— Позвольте еще раз упомянуть о встрече Вашей консультационной группы в Вене. Не является ли сам факт того, что Вы ездили в Вену на встречи с представителями Саудовской Аравии, признаком того, что ситуация вызывает тревогу у Вас и других нефтедобывающих стран?
— Нет, об этом речи нет. Мы ведь хорошо знакомы друг с другом.
— Но Вы и раньше были знакомы друг с другом.
— Да. Я всегда использую возможности, чтобы поговорить с коллегами. Это обычные рабочие встречи. Я не вижу необходимости для российского руководства и российских концернов вступать в какой бы то ни было картель. Я уже говорил, что ни одна из международных структур, в том числе и ОПЕК, не продемонстрировала в последнее время эффективной работы.
— Потому что в их рядах возник раскол?
— Нет, об этом речи нет. Конечно, каждый заботится о собственных интересах. Я думаю, что хорошие перспективы могли бы иметь не картельные организации, а некий рыночный совет, который стоило бы создать и в котором участвовали бы не только производители, но и потребители нефти. Тогда стороны могли бы эффективно координировать свои действия и иметь четкое представление о балансе производства и потребления. Мы иногда говорим о том, почему на различных рынках действуют различные цены, а в разных странах действуют таможенные сборы и налоги. Нужна некая универсализация.
— Мы вступили в такую фазу, когда традиционные системы, такие как ОПЕК, перестают быть эффективными и не добиваются успехов?
— Я бы так не сказал.
— Вы бы просто сформулировали это иначе.
— Каждый волен поступать так, как ему нравится. Кому-то нравится так, и дай Бог этим людям здоровья. У ОПЕК была эффективная структура, и она действовала успешно. Возможно, когда-нибудь она вновь станет успешной.
— Но сейчас она успеха не имеет, ведь так?
— Это другой вопрос. Речь о том, у кого какие интересы. Вот, например, вводятся санкции против российских компаний нефтегазовой отрасли. Зачем? Может быть (это лишь мое предположение), для того, чтобы облегчить конкуренцию другим производителям и изгнать российские компании из Азиатско-Тихоокеанского региона, где потребление постоянно растет? Человек предполагает, а Бог располагает. Ведь вполне возможно, что мы с вами просто чего-то не знаем.
— Как бы то ни было, на рынке бытует мнение, что Саудовская Аравия под давлением США не предпринимает ничего против снижения цен на нефть, чтобы навредить России.
— Саудовская Аравия ничего не делает против России.
— Согласно другой теории, Саудовская Аравия снижает цены, чтобы не терять своей доли на американском рынке в борьбе с американскими производителями.
— Мы уже говорили о том, что у всех есть свои интересы.
— В ходе встречи с представителями Саудовской Аравии Вам удалось понять, что стоит за их нежеланием ничего не предпринимать против падения цен на нефть?
— Мы не говорили об этом. Рыночная экономика позволяет всем и каждому выступать с теми или иными инициативами. Но отсутствие каких-либо арбитражных механизмов делает невозможным достижение настоящих рыночных отношений в этой области. Кому-то дозволено заниматься демпингом, и ВТО по каким-то причинам не вмешивается. А от кого-то другого требуют строго придерживаться правил. Кстати, в условиях кризиса возникают новые возможности. Кое-кто, конечно, не выдержит, если цены на нефть будут оставаться низкими на протяжении долгого времени. А из-за нестандартной добычи нефти в США мы находимся на пороге большого передела рынка.
— Во вторник поступила информация, что Роснефть сократит добычу на 25 тысяч баррелей в день. Но такой объем не повлияет на рынок.
— Это не имеет никакого отношения к решениям ОПЕК. Мы просто повышаем собственную эффективность. Если цена будет оставаться низкой, в России не удастся реализовать ряд проектов. Но у России есть потенциал, чтобы при низких ценах на нефть сократить добычу на 200-300 тысяч баррелей в день. Добыча труднодоступных залежей будет нерентабельна. И в этом смысле важную роль играет не цена на нефть, а санкции против российских компаний, потому что речь идет о сокращении долгосрочного финансирования, запрете на экспорт оборудования для разработки труднодоступных месторождений.
— Что более болезненно: запрет на импорт технологий или ограничение доступа к финансовому рынку?
— Вообще, большой вопрос, на кого эти санкции оказывают большее влияние: Ведь, например, в Германии с производством оборудования, поставляемого в Россию, связано 300 тысяч рабочих мест. Так кто от этого пострадает больше? Это болезненно для обеих сторон. Перенос санкций с политического уровня на экономический сектор был большой ошибкой. Как говорил Наполеон, «ошибка хуже преступления». Ошибки приходится исправлять. Мне кажется непродуктивным продолжать эти бессмысленные санкции. Политикам нужно сесть за стол переговоров и договориться.
— Санкции запрещают России импортировать важные технологии. Россия, в свою очередь, постоянно говорит, что будет в таком случае приобретать их в Китае. Но ведь если бы это было так просто, то она бы это уже давно сделала, не так ли?
— В первой половине 2014 года импорт оборудования из Германии сократился в общей сложности на 17%. Но в России не возникло дефицита. Это значит, что мы нашли другие источники. Я не скажу вам, какие именно. Но мы и в дальнейшем будем пользоваться ими.
— Вы сказали, что нужно договариваться об отмене санкций. В каком формате могли бы идти переговоры?
— Вы не можете спрашивать меня об этом. Мне кажется, что решение о вводе санкций приняли люди, не имеющие богатого опыта, а также чувства ответственности за будущее.
— Роснефть подала иск против ввода санкций. Как обстоят дела в этом вопросе?
— Судебный процесс идет. Будучи главой концерна, мне пришлой пойти на это в интересах наших акционеров.
— Что значит лично для Вас запрет на въезд в США?
— Мне, конечно, тяжело от этого. Но у меня нет в США ни имущества, ни банковских счетов. А вот друзья там у меня есть.
Читать далее: http://inosmi.ru/world/2014112...
Оценили 0 человек
21 кармы