Про зануд.

Предистория: на ресурсе я давно, до этого и по другим пошарахался и в соц сетях не новичок, короче обстановку в Сети знаю досконально. Всегда бесило когда начинают делать замечания - ааааа сколько ошибок, аааа где запятые, ааа про это нельзя писать, аааа стиль дурацкий, ааа что за тема, аааа, аааа, аааа. Кому какое дело что, когда и как я пишу? Пишу я для себя и своих единомышленников. Остальные могут сходить за Сусаниным в лесок. Делаете замечание - корректно и на Вы. А то перейду на стиль моих постов в соц сетях - с матами, без заглавных и запятых. Ну теперь собственно статья.

Взято из Сети, картинки мои (для зануд).

Не успел ты открыть рот, а все окружающие уже закатывают глаза: «Боже, опять он тут со своими поучениями!» Что будет, если сломать этот сценарий и перестать орать на весь мир хотя бы на неделю? Кори попробовал — и ему даже понравился результат. Правда, с некоторыми оговорками.

Привет, меня зовут Кори, и я считаю себя хорошим человеком. Настолько хорошим и правильным, что я все время стараюсь передать часть этой своей хорошести другим людям. Вот почему, пересекая перекресток на автомобиле, я обязательно открою окно и наору на бабку, которая вылезла на «красный»: хотя мне она и не мешала, это станет ей уроком, и в следующий раз бабка будет осторожнее. Спасу ей жизнь!

Никому нельзя давать спуску. Сотрудник отдела (работаю я в журнале) опять перепутал Бебеля с Бабелем? Надо это немедленн­о сообщить ему, и лучше на повышенных тонах, иначе не прочувствует. Жена снова оставила свои трусы на комоде — есть повод для разговора! Если честно, я даже с нашим псом, дурацким болоньезом Робертом, провожу воспитательные беседы — где можно гадить, а где не стоило бы. Держу его перед собой, потряхиваю на мане­р копилки, объясняю. Судя по бессмысленным глазам-пуговкам, Бобику в буквальном смысле насрать на мои аргументы. Но я надеюсь, что он хотя бы улавливает недовольные нотки в моем голосе?

Да что там, я и с телевизором все время разговариваю. Что они там заладили про глобальное потепление? Что они понимают в метеорологии?

Короче, я зануда. Это, в общем, не страшно — на занудах и держитс­я этот чертов мир. Но есть два обстоятельства. Не так давно, работая над одно­й из публикаций, я наткнулся на термин «моральное возмущение» (МВ). Это своего рода уникальная форма гнева, присущая только человеческим существам.

В отличие от обычного гнева, который вызывают попытки навредить нам лично, моральное возмущение направлено на тех, кто делает хуже весь этот мир. Как-то знакомо, да? Но объяснение, откуда берется это самое МВ, звучит разочаровывающе: таким поведением грешат люди, которые претендуют на власть и хотят повелевать, но никто почему-то этого не замечает. Неудачники с большими амбициями, общественники и хейтеры из соцсетей — вот кто мы.

Неприятно быть в такой компании.

Кроме того, мне как-то не очень комфортно живется. Если целый день бухтишь, ругаешься, упрекаешь, советуешь, то тебе никто не рад. Да и сам я очень от этого устаю.

Может, наплевать на несовершенство этого мира и прекратить свою войну? — подумал я. Ну хотя бы на недельку? В прошлое воскресенье я решился. Пообещал себе ни на что не жаловаться. При этом я был почти полностью уверен, что мне это не понравитс­я. Понимаешь, если бы я все еще мог пожаловаться…

Утром понедельника Бобик наделал лужу на полу, а мой начальник загрузил меня двухмесячным проектом, который надо было сделать за две недели — да еще неясно, зачем (они не понимают, что этот проект не «взлетит»?). А вечером дома жена уже чере­з полчаса после моего прихода подозрительно спросила, все ли у меня в порядке (ее застиранное бельишко, к­онечно, опять громоздилось на комоде. Но я молчал!).

Я молчал и улыбался. Это было невозможно стерпеть. Мне нужна была отдушина, иначе я бы взорвался.

Вот что я придумал на следующий день: писать жалобы самому себе по электронной почте. Но когда мы с женой смотрели телевизор перед сном, я никак не мог оторваться от этих жалоб. Жена нервничала. «Кому ты все пишешь?» — спросила она тоном, по которому было ясно: она даже уже нафантазировала себе цвет волос и разрез глаз Той, кому я пишу.

На следующий день какой-то придурок на «хёндэ» подрезал меня, когда я отвозил дочку в садик. Невероятным усилием воли я остановил кулак в миллиметре от руля — и не стал гудеть! Средний палец тоже остался без дела.

Потом какой-то парень, родивший­ся в 80–90-х, занимал тренажер для тяги сверху в течение 3 подходо­в по 20 повторов и даже не посмот­рел по сторонам: может, есть и други­е претен­денты. Странно, что я лишь улыбнулся и прошептал: «Намасте».

Но настоящая проверка моей сдержанности случилась в четверг вечером на вечеринке с бывшими коллегам­и. Там я увидел мужика, который (довольно грязно) уволил меня несколько лет назад. И вместо того чтобы выдать ему заготовленную заранее речь с непристойностями, я даже не посмотрел в его сторону и просто продолжил светскую беседу, полную идиотских клише.

Моя награда? Обычно, когда я лежу в кровати без сна, я мучаюсь совестью: зачем я был так зол на такого-то, и не надо ли было сказать тому-то то же самое, но мягче. Но за прошедшую неделю я никого не обидел, никому не нагрубил. Пусть они все остались несовершенными придурками, зато мне вдруг оказалось не о чем переживать перед сном. Так что в субботу и воскресенье я просто проваливался в освежающую тьму без всяких кошмаров.

Да, а еще жена сказала мне, что мое новое самоограничение «странным образом очаровательно». Я и сам начал это чувствовать. Особенно субботним утром, когда она разбудила меня, чтобы заняться сексом.

В общем, я, пожалуй, буду помягче с людьми и со всем этим миром. Есть, правда, два обстоятельства, которые еще предстоит обдумать.

Во-первых, немецкие ученые выяс­нили, что люди, которые запихиваю­т свои неприятные эмоции глубоко внутрь себя, сталкиваются с повышенным риском заработать гипертонию и даже рак. «Подавляя недовольство, ты платишь свою цену», — сказал мне психолог, с которым я решил посоветоваться.

Специалист полностью одобрил мою затею с жалобными письмами самому себе, но этого, говорит, недостаточно — порекомендовал заняться командными видами спорта, чтобы сбрасывать напряжение. Интересно, видел ли он когда-нибудь, как я ору на всю футбольную команду разом («Ну куда ты прешь! Кто так бьет?» и т.д.)?

И это еще ладно, футбол — на поле все кричат. Но по итогам прошедшей недели выяснилось, что руководящая работа в спокойном стиле отнимает ровно вдвое больше времени. Раньше как было? Я гаркнул на подчиненног­о, применил короткий кодовый язык наших предков — и он ускакал, как раненая белка, все сделал, не задавая вопросов. А теперь же все приходится объяснять, и не по одному разу — какое-то просветление в глазах сотрудника появляется лишь после второго-третьего круга объяснений и уговариваний. Хорошего результата, причем, это вообще не гарантирует.

И как с этим быть...

ЗАНУДА

Петр Иванович разгладил ладонью свои лохматые седеющие брови, опустил ее по крючковатому носу вниз, провел по уголкам губ большим и указательным пальцем, хитровато прищурился и вдруг спросил:

- Ты знаешь, что такое Военный совет?

Я, застигнутый врасплох, привел в движение все извилины мозга, имеющиеся в распоряжении, и нерешительно забубнил: - Ну, это коллективный орган руководства военным оперативным или оперативно-стратегическим объединением…

- Да погоди! – оборвал меня Петр Иванович. – Такое может сморозить любой курсант первого курса военно-морского учебного заведения. А фактически это орган коллективного гомосексуализма.

И, не дав мне опомниться, стал давать доступные объяснения.

Конец 70-х начало 80-х годов прошлого века – были периодом бурного расцвета советского атомного флота. На его развитие шли серьезные финансовые средства из оборонного бюджета. Невероятно, но поговаривали, что командирам ракетоносцев по штату предусматривались автомобили в служебное пользование. Невесть какие, конечно. Грязно-зеленого цвета «уазики», но все-таки. Правда, командиры лодок ими никогда не пользовались и в глаза их никогда не видели, так как тыловые органы распределяли их по своему усмотрению. Ездили на них командиры дивизий подводных лодок, их заместители и начальники штабов. Полагались такие внедорожники и командирам отдельных обеспечивающих частей и подразделений.

На «Волгах» разъезжало командование повыше, особенно оно любило транспорт черного цвета, а, получив, скажем, белый, с нетерпением выжидало, когда же представится случай перекрасить любимицу. Помогали в реализации такого безобидного желания беспощадная эксплуатация автомобилей по жестокому заполярному бездорожью или внезапное ДТП с легкими повреждениями и увечьями, которые происходили из-за неопытности молодых матросов-водителей. Вот тут-то «блондинка» и превращалась в жгучую «брюнетку».

Водители (вот же сучье племя), закрепленные за персональными служебными автомобилями, негласно соревновались между собой, кто лучше нештатный тюнинг организует. Украшали, как могли «мустангов» снаружи и изнутри, встраивали в их панели переносные магнитолы, лепили всевозможные художественные наклейки, подушечки под локотки начальству сооружали, синими казенными одеялами утепляли салон по всему периметру. Короче, действовали так, как позволяла буйная матросская фантазия и предприимчивость.

При всем многообразии и высоте творческого полета водителя-дизайнера неизменным, обязательным атрибутом тюнинга являлась ПЕТЛЯ. Она изготавливалась из крепкого ремня, заботливо обшивалась красным или крышей автомобиля прямо над передним пассажирским сиденьем.

В целях безопасности очень важно было правильно рассчитать размеры такого приспособления. Сделаешь петлю больше, чем следует, после горя не оберешься. Допустим, выйдет размягченное начальство после банкета или после парной и сунет голову вместо руки в петлю. Теперь вообразите, что может произойти при заносе машины или при резком торможении… В страшном сне такое не привидится!

Исходя из таких условий, приходилось изготавливать такую петлю, чтобы, кроме руководящего кулака, в нее больше ничего не пролезало. Все получалось, как нельзя лучше. Садится начальник, руку – в петельку и устойчиво повис родимый. Так и сновали десятки служебных автомобилей с персональными «висельниками» в петлях, доставляя их к месту назначения.

Командующий флотилии никогда не пойдет пешком в штаб дивизии, расположенный на сопке повыше в пятидесяти метрах от штаба флотилии. Он сядет в свою «Волгу» и поедет по дороге протяженностью полтора километра вокруг сопки, заарканив бархатной петлей свою правую руку. И командир дивизии, если его вызвал командующий, не будет преодолевать эти пятьдесят метров по трапу вниз. Он впрыгнет в свое зеленое чудовище и оно покатит его по той же дороге только в обратную сторону. И опять же в петле. Так требовали условия поддержания боевой готовности.

Надо учесть, что по трапу ходить без угрозы для здоровья начальству было небезопасно. Особенно зимой. Добротный, деревянный он спускался несколькими круто изломанными пролетами вниз, к штабу флотилии и внешне напоминал собой аттракцион «американские горки». Пройдя мимо его оранжевого здания метров восемьдесят, попадаешь на другой такой же трап, только больше по протяженности, значительно круче и опаснее. Этот ведет прямо в «зону». Так называется территория, прилегающая к пирсу, с расположенными на ней санпропускниками. Вход через КПП.

И по этим трапам нескончаемым потоком черных шинелей пробираются десятки экипажей подводных лодок, как минимум, двух соединений.

Утром – вниз, на любимую матчасть.

В обед – вверх, на дивизионный камбуз для приема пищи.

После обеда – вниз, снова на лодку.

Вечером – вверх, в казарму, чтобы выполнять вечерний распорядок дня, значит.

Очень рационально и разумно все было продумано – треть времени, отведенного суточным планом боевой подготовки, уходило на переходы вместе с переодеванием в спецодежду и из нее.

Спуск по трапам уже сам по себе – яркое событие в жизни экипажа атомохода.

В декабрьскую утреннюю темень, сквозь завывание пурги до вашего слуха доносится грохот. Это на обледенелые сходни трапа вступили ноги первых подводников. За ними вторых, третьих, четвертых…

И пошли, пошли, пошли: хромовые ботинки офицеров и мичманов, яловые сапоги старшин и матросов. Вот кто-то на шкентеле (в конце строя) неловко шагнул на скользкую ступеньку, закачался, не удержал равновесия и стремительно полетел на передних. Те навалились на идущих впереди. И вот уже весь экипаж, как монолит, в неудержимом едином порыве, вопя, матерясь, покатился на другой экипаж, позволивший себе глупость выйти на тропу подводника минутой раньше. А ниже те, которые еще глупее. Теперь верхние слились с нижними, уплотнились и несется черная лавина человеческих тел, увеличиваясь в размерах, ускоряясь. Нарастает мощность рева сотен глоток, в котором уже не разобрать отдельных слов и выражений по поводу радости от начала служебного распорядка. Ни замедлить, ни остановить такую стихию.

Упавшие с сопки тела густо покрывают заснеженное пространство у входа в зону, над которым их радостно встречает надпись «Стой! Зона радиационной безопасности!».

Поэтому отцы-командиры предусмотрительно-благоразумно дефилируют, осторожненько придерживаясь за перила, позади толпы, изображающей строй.

По той же причине флотилийское начальство не рискует подниматься по трапу вверх для исполнения своих прямых обязанностей по проверке организации службы в казармах. Оно предпочитает машинкой по дороге, вокруг тыла. Дальше, но быстрее и надежнее. Первые лучи утреннего февральского солнца, выглянувшие из-за сопок, несмело заиграли на серых, еще не избавившихся от темени полярной ночи, водах губы Большая Лопаткина.

Последний экипаж, задержавшийся в казарме по вине нерадивого, многословного старпома, прогрохотал, выбивая обувью дробь, по обоим трапам вниз…

На флотилии закипела боевая подготовка.

А в актовом зале штаба за столом президиума засел в полном составе Военный Совет. К коллективной оргии готово все. Развешаны схемы и таблицы, выполненные за ночь матросами-чертежниками, отражающие рост и падение, проценты и удельный вес, успешные торпедные атаки и безграмотное маневрирование. В сторонке от наглядных пособий стоит молодой стройный лейтенант со стрижкой «молодая нерпа» в готовности по сигналу иллюстрировать содержание доклада длинной указкой.

За трибуной Член Военного совета флотилии, запинаясь на каждом предложении, путая подлежащие и сказуемые, вовсе теряясь перед деепричастными оборотами, излагает доклад. Как подьячие в присутственном месте, верноподданнически скрипят перьями офицеры политотдела.

Ибо высшая степень подхалимажа состоит в том, чтобы добросовестно законспектировать доклад начальника, который ты же ему и подготовил.

Возбуждение постепенно овладевает массами.

Нетерпеливо ерзают задницами по бархатным обивкам стульев новички, их глаза лихорадочно горят в предвкушении удовольствия. Как правило, они в звании капитанов 3 или 2 ранга, попали сюда впервые, по ходу доклада спешно корректируют тезисы выступлений, закладывая в них аргументы, надеясь показать в выгодном свете свою служебную деятельность и рвение. Этим они и подставляются Членам. Те, заслышав нотки славословия, стряхивают из себя сонливость, поднимают лысые или коротко остриженные головы, приходят в состояние эрекции, чем напоминают своих собратьев из штанов. Что тут начинается, страшно представить. Все Члены загоняют ему в зад шпильки, занозы. Да поглубже, да с проворотом.

Выступающий узнает о себе такое, чего и не подозревал. Ему указывают на недостатки и недоработки, грозят неполным служебным соответствием, снижением в воинском звании, партийным взысканием и другими приемами садизма.

Только тертые калачи, капитаны 1 ранга, опытные, не раз участвующие в подобных мероприятиях, расслаблены. Они настроены сами получить удовольствие и доставить его, насколько возможно, Членам и остальным присутствующим. Снисходительны, ироничны, с блуждающим похотливым взглядом выходят они на трибуну. Будут продемонстрированы самобичевание, скотоложство, словоблудие, мастурбация и инцеста в виде самокритики, разоблачения собственных недостатков и промахов. Не обойдется без минета в лестных словах в адрес Членов Военного совета. Непременно найдутся у них и резервы, заимствованные из административной Камасутры, которые помогут в будущем «улучшить, исправить, достигнуть и искоренить…»

Всеобщий экстаз и бурный коллективный оргазм – кульминация заслушивания такого извращенца.

Счастливчик благодарит за внимание и обращается к председательствующему – командующему флотилии со словами словами «Прошу разрешения товарищ… у меня там…».

«Добро» - благосклонно кивает тот головой, и виновник угасающего экстаза выскакивает из зала, перепрыгивая через две ступени внутренней лестницы, спускается вниз, выскакивает из штаба, хлопает дверцей «уазика», чем пугает водителя, уснувшего под рокот работающего двигателя (холодно!). Разместившись на переднем сидении, просовывает руку в красную бархатную петлю и командует: «Вася – вперед!».

Решения Военного совета никогда не выполняется, они аккуратно оформляются, подшиваются в толстые папки и сдаются в архив. Главное, чтобы на повестки дня заседаний ВС в течение года выносились все животрепещущие вопросы: меры по поддержанию боевой готовности, о состоянии воинской дисциплины, о качестве боевой подготовки, о росте профессионального мастерства, задачи по подготовке к зиме, меры по повышению бдительности и т.д.

Петр Иванович во время рассказа раскраснелся, движения его стали резкими, глаза заблестели. Он явно переживал те, оставшиеся в прошлом ощущения. Умолк, сделав паузу.

- Ну вот, так о чем это я? – спрашивает Петр Иванович и тут же, не дожидаясь ответа, продолжает.

…После очередного такого заслушивания начальник ПРЗ (плавучий ремонтный завод) капитан 1 ранга Семен Николаевич Ветриченко, бывший механик атомохода, грамотный инженер и крепкий хозяйственник, выполнив в соответствии с ранее описанным ритуалом все действия, сел в автомобиль и скомандовал: «В Малую!». В Губе Малая Лопаткина базировались плавмастерские ПРЗ.

Навстречу, оставляя за собой шлейф снежной пыли, подпрыгивая на ухабистой дороге, словно мячик, лихо катил такой же «уазик».

Поскольку в снегу была только трехколесная колея, одна из машин должна была свернуть в сторону, чтобы обеспечить безаварийный разъезд.

- Мигни ему! – приказал водителю Семен, не любивший уступать кому-либо дорогу.

Водитель мигнул, но встречный «уазик», не успев отвернуть, задел бампером левое заднее крыло боевого коня Семена Николаевича. После чего его развернуло поперек проезжей части. Двигатель, чихнув раза три, заглох.

Ветриченко выкатился из своего «уазика», обошел его и застыл, как валун у пассажирской дверцы виновника происшествия. Невысокого роста, с наметившимся брюшком, коренастый, он казался осколком, отвалвшимся от ближайшей сопки. Проспиртованная физиономия бульдога и красные, навыкате, глаза выражали готовность к разговору в границах флотской вежливости.

Дверца распахнулась, из нее, путаясь в длинной шинели, вывалился капитан 2 ранга Иосиф Рафаэльский, недавно назначенный заместителем командира РТБ (ракетно-технической базы) по политчасти. Высокий, худой, нескладный он застыл в нелепой позе, продолжая удерживаться правой рукой за свою «висельную» петлю, отличавшуюся только тем, что была она зеленого цвета. От внезапности случившегося пальцы его свело судорогой, а потому всякая возможность освободить их из удавки отсутствовала. Начало диалога было весьма миролюбивым.

- Куда ты, …твою мать, несешься, как мышь после аборта? – хрипло спросил Ветриченко.

- Тарищ капитан 1 ранга! На Военный совет спешим! – бодро отрапортовал Иосиф.

- Зачем? – вяло поинтересовался начальник ПРЗ.

- Меня там слушать будут… Назначено. – Замполит заметно волновался, из чего следовало, что к дебюту в роли заслушиваемого на Военном Совете его психологически никто не подготовил.

- Хм… – зашевелились морщины на лице Ветриченко – Тоже мне, соловей выискался. Слушать его будут. Е…ать тебя там будут!

Понял?

Капитан 1 ранга смачно плюнул себе под ноги, четко развернулся на каблуках, как крылья ворона, взметнулись полы его черной шинели и он, поскрипывая снегом, зашагал к своему «козлику».

Рафаэльский растерянно смотрел ему вслед...

- Вы думаете, сейчас что-то изменилось? Нет! И не изменится, потому что платонический гомосексуализм – это образ жизни российских чиновников, и военных, и штатских. Достаточно посмотреть по телевизору, что происходит на заседании правительства, послушать министров или губернаторов, когда они отчитываются перед президентом. Только низы не желают их понимать, потому как консервативны. Придерживаются традиционной ориентации, не хотят подставлять свои тощие задницы. – заключил Петр Иванович.

Я не стал с ним спорить.

Что с него взять?

Зануда.

Источник: www.kleschuk.ru, автор: Демьян Островной