История денег I

Вступление

Поначалу хотелось бы привлечь ваше внимание к одному великолепному исследованию истории первобытных денег, до сих пор не переведённому на русский язык. Книга называется «Исследование примитивных денег», автор Алисон Хингстон Куиггин (“A Survey Of Primitive Money”, Alison Hingston Quiggin). Книга выпущена в свет в 1949 году. Книгу можно найти в интернете и, для владеющих английским языком не на уровне «моя твоя понимай», лично с ней ознакомиться.

Автор сей книги обобщил свидетельства различных исследователей первобытнообщинных племён Азии, Африки и островов Тихого океана по примитивным деньгам, имеющим хождение среди этих племён, и, проанализировав их, вывел однозначный вывод. Который ставит крест на бытующей до сих пор теории возникновения и развития денег до их нынешнего состояния, как естественного продолжения первых возникших отношений мены среди людей.

Ничего подобного, говорит профессор Куиггин, ни к чему первобытнообщинная мена не приводит. Она, как была меной, так ей и остаётся. Причём люди, застывшие в своём развитии далеко от нынешней цивилизации, ВООБЩЕ не понимают сути нынешних денег. Они для них НЕ ИМЕЮТ никакой ценности. Или имеют, но как красивые побрякушки или бумажки.

С другой стороны, для них имеет ценность зримая и полезная вещь. К примеру, свинья. Или нож. Или красивая бусинка. То есть то, что можно пощупать, увидеть, о чём можно узнать, исходя из своего опыта, что эта вещь может быть лично для них полезной. Или просто понравится. Всё абстрактное, отстранённое от конкретики жизни – ценности не имеет. Оно просто даётся как данность.

Сам процесс мены поэтому всегда у всех сугубо индивидуален, хотя накладываются определённые наработанные традиции. К примеру, если жители одного острова всю жизнь (и их предки) меняли у жителей соседнего острова свиней на кур, и курс «обмена» был одна свинья = десяти курам, то при попытке изменить «курс», сделки может и не быть. Она может даже закончиться дракой (ведь сторона нанесла тем самым оскорбление другой стороне!).

Но НЕ выявлено ни одного даже зачаточного возникновения некоей стабильно действующей эмиссионной «валюты». Вернее кое-что выявлено, но вот назвать это стабильностью рука не поднимается…

На океанских берегах разных континентов часто встречаются ракушки каури. Прелестные вещицы, красивые, маленькие. Очень удобные для хранения, почти вечные. Некоторые берега просто засыпаны ими. Ходи и собирай.

Стоит отойти от берега вглубь, как эти ракушки начинают восприниматься отдалёнными, небереговыми племенами как некий аналог денег. На них можно выменять еды, к примеру. Или шкуру. Единого курса нет. Всё происходит в результате торговли, когда одна сторона спорит с другой, в результате они находят консенсус: столько-то раковинок за столько-то бананов. Португальцы, впервые увидевшие работу местных «денег» в Африке, недолго думая, насобирали на берегах мешки этих ракушек и отправились с ними вглубь континента, чтобы всё к чёртовой матери сразу и скупить. В результате двух-трёх обменов они напрочь подорвали себе рынок, потому что с ними почему-то никто больше не хотел обмениваться, увидев, что у португальцев этих ракушек огромные мешки, заполненные до отказа, и, когда приехали на то же место в следующий раз, то увидели, что каури больше не являются «деньгами». Однако спустя несколько лет каури снова стало котироваться, затем – снова перестало.

В других местах нечто подобное происходило с перьями, красивыми камушками. И сама «валюта» и курс обмена постоянно варьировались среди племён, никогда не пребывая в жёстком состоянии.

Профессор Куиггин делает вывод, что ведомая всем нам история развития денег имеет в своей цепочке какой-то разрыв, какой-то важный пункт, до сих пор науке неизвестный, но найдя который, можно было бы проследить те изменения, которые и привели деньги к их нынешнему состоянию. Ничто не указывает на то, что деньги, из их первобытнообщинного состояния хоть как-то могут «перевестись» в то, что мы имеем в них ныне.

Другими словами, современная историческая наука попросту лукавит, утверждая, что первые деньги УЖЕ «получили» некоторые свойства современных денег (функция оплаты + функция накопления + функция роста за счёт процентной ставки на капитал) ещё на уровне племён. Не возникли они тогда. Не могли они в этом виде возникнуть и позже, когда появились первые полугосударственные образования, аморфного территориально-национального типа. С первыми властителями, царьками и прочими мелкими управленцами, коим управлением попросту упало в руки.

Даже особые ценные предметы, такие как, к примеру, голова скота – для пастушеских племён, или мешок с зерном – для племён осёдлых, представляли всего лишь зыбкую во времени меру стоимости, которая активно меняла свой «курс» обмена в зависимости от состояния рынка, т. е. наличие большого предложения чего-либо резко меняло спрос в случае падежа скота или неурожая зерна.

Развитие денежных систем, оставивших следы своего существования в сохранившихся памятниках культуры, выявленные через археологические изыскания, почерпнутые из письменных свидетельств, преданий и мифов, трактуются подавляющим большинством исторических школ таким образом, будто бы на всестороннее рассмотрение этого вопроса кем-то наложен негласный запрет, при котором даже приближение к раскрытию «тайн» денег требует от исследователя, приступающего к этой задаче, немалого душевного мужества, а не простого шага, ведущего к удовлетворению научного любопытства.

Поэтому-то после прочтения многих трудов о деньгах (особенно об истории денег) складывается полное впечатление, что деньги в нашей глобальной цивилизации возникли прямо из «воздуха» (по взмаху «волшебной палочки») в готовом виде и существовали затем на протяжении веков и веков без значимых изменений. Хотя, разумеется, это не так. За время существования нынешней глобальной цивилизации жизнь людей, как сообществ, занимающихся производством и перераспределением продуктов, объективно выработала и оставила в истории свидетельства нескольких различных вариантов функционирования денег (каждый из вариантов – в виде некоей структурной упорядоченности). Под вариантами, или можно сказать комбинаторикой денежных систем, имеется в виду определённая их заданность, не позволяющая развёртываться одним сценариям, и поддерживающая в постоянном режиме сценарии другие. Выявление некоторых интересных аспектов экономики позволяет по-новому оценить разнообразную фактологию – в том числе и касающуюся вопроса возникновения и развития денег, различной комбинаторики денежных систем, так или иначе проявлявшей себя в истории, экономике, культуре, и в частности, самого процесса управления функционированием денег в глобальном масштабе.

---------------------------------------------------------------------------------------------

Возникновение «примитивной» экономики

Парадигма денег. Свидетельства истории. Процедуры мены. Меновая комбинаторика. Ориентир стоимости. Алломен и ономен. Инвариант ономенов. Мера стоимости. Рынок. Соотношение меновой комбинаторики (периферии) и рынка (ядра).

Относительно развития денег существует устойчивая в умах уже лет двести-триста как парадигма. Суть её сводится к тому, что в начале истории был бартер, затем среди людей возникли обмены с помощью предметов типа ракушек, кусков металла и красивых камней, затем среди таких предметов само собой выявилось, что золото является наилучшим эквивалентом стоимости любого товара, поэтому де оно и стало теми «деньгами», которые нам известны ныне. Поскольку этап перехода от каких-то предметов к конкретному золоту до сих пор опутан туманом недомолвок, умолчаний и прямой лжи, то резонно приоткрыть завесу тайны над этим вопросом и показать, что было на самом деле.

Начать следует с того, чтобы попробовать рассмотреть те «деньги» (и деньги ли?), которые использовались в начале истории нынешней глобальной цивилизации. Поскольку данных о самых первых человеческих сообществах, где и могли возникнуть деньги, у нас маловато, да и археология не может дать однозначного ответа, то придётся, увы, воспользоваться лишь полевыми исследованиями учёных, ещё заставших первобытнообщинные и родоплеменные общества на Земле, с нулевым или весьма малым воздействием на них европейской, да и каких бы то ни было, цивилизаций. Придётся взять такие общества за «образец» и представить, что когда-то на Земле существовали лишь они. А затем спроецировать через известную нам историю возможное развитие денег. Исходя из самого общего понимания меры вещей, логики и здравого смысла.

В книге, указанной во Вступлении, описаны различные процедуры мены, которые наблюдались в «примитивных», как автор их обозначил, сообществах мира. Сами наблюдения, если кратко, сводились к следующему: в основном люди менялись продуктами баш на баш, т. е. в терминах нынешней экономики, производился чистый бартер. Но иногда в такие сделки вклинивались и совершенно посторонние предметы, служившие для так и не выясненных автором целей.

Вклинивались в процедуры обмена также и очень понятные и нужные предметы, которые служили либо материалами для изготовления полезных в хозяйстве вещей, либо были уже сами по себе готовыми инструментами или продуктами. Всех их, без разделения по отличающимся признакам и без соответствующего осмысления замеченного явления, автор отнёс к «примитивным деньгам». Однако понятие это и присвоенный ему ЕДИНЫЙ термин – по отношению к предметам, используемых при обменах продуктами, – не соответствует описываемой действительности в точности, поскольку речь может идти о ДВУХ разных ГРУППАХ предметов. Почему эта разница важна – станет ясно из дальнейшего изложения.

Приведём неполный список предметов, поскольку многие предметы повторяются (взято из текстовых иллюстраций в этой книге – Text Illustrations), чтобы наглядно убедиться в разнообразии предметов и материалов:

1. Ракушки каури

2. Ракушки других видов

3. Чётки с бусами из ракушек

4. Перья птиц

5. Чётки из медных колец

6. Красивые камни

7. Зубы животных

8. Ленты

9. Золотые кольца

10. Бруски из серебра

11. Соль

12. Бруски железа

13. Куски железа

14. Наконечники копий

15. Ножи

16. Лопаты

17. Мотыги

18. Железные кольца

19. Топоры

20. Крючки для ловли рыб

21. Колокольчики

22. Бивни

23. Кости животных (челюсти, клыки, лопатки)

24. Скобы

25. Одежда

26. Обувь

27. Головные уборы

28. Пуговицы

29. Коврики

30. Сёдла

31. Семена полезных растений

32. Листья «серебряного» дерева

33. Домашняя птица

34. Плитки табака

35. Курительные трубки

Из списка видно, какие предметы появились не без влияния нынешней цивилизации (видимо, изделия из железа – напомним, что большинство исследований проводились в конце 19-го века), а какими, видимо, пользовались ещё в глубокой древности. Видно также, что некоторые предметы представляют собой лишь красивые побрякушки, примитивные украшения (ракушки, чётки, перья, ленты – в списке они выделены курсивом) и их можно отнести в одну группу, тогда как другие – это вещи или материалы, крайне полезные в хозяйстве (соль, изделия из металлов, домашняя птица, утварь, обувь, одежда), и их можно отнести в другую группу. Можно также увидеть, какая из двух групп количественно преобладает над другой. Разумеется, отделить «нужность» от «ненужности» той или иной вещи для того или иного человека крайне затруднительно, но по здравому разумению можно предположить, что есть вещи для украшений или удобства ведения счёта, от которых человеку можно временно или вообще отказаться, а есть вещи для потребления, от использования которых отказаться нельзя или крайне затруднительно (та же пища, или инструменты, орудия, одежда, обувь и т. д.). Обратим на это внимание.

Если задачей Алисона Хингстона Уиггина было выяснение того, каким образом происходит ПЕРЕХОД от «примитивных денег» к деньгам современным, то он обнаружил, честно исследовав до нескольких СОТЕН похожих друг на друга процессов обмена (в разных частях света!), что в племенах к «примитивным деньгам» относятся НЕ ТАК, как мы, современные люди цивилизаций, относимся к нашим деньгам. Заметил он следующее: в племенах никому и в голову не приходит эти «деньги» (ракушки, перья, топоры, пуговицы и т. д.) копить, да и эквивалентом стоимости эти «деньги» можно назвать лишь условно, потому что сегодня они – «деньги», а завтра – некоторые из них (к примеру, украшения) становятся обыкновенными ракушками и перьями, которые можно выбросить за ненадобностью, а некоторые – очень даже используются напрямую (прекращая быть «деньгами), но их количество никогда НЕ превышает естественной нужды для ведения хозяйства, а также некоторого количества сверх этого для подарков или обменов. Тщательно описав все выявленные процедуры мены и предметы, используемые в них, Хингстон Уиггин заключил, что он не смог выявить связующего звена между современными деньгами и «примитивными деньгами» родоплеменного общества, поскольку никакой связи между ними и НЕТ.

Моя точка зрения в рассмотренном вопросе (возникли ли «деньги» ещё в при родах и племенах?) – в общем-то сходная. Нет, деньги тогда НЕ возникли. Естественное развитие человеческого общества от первобытно-общинного строя до родоплеменного (если по Энгельсу) вовсе НЕ предполагает возникновения каких бы то ни было «денег». А те предметы, что начинают естественно использоваться в экономической жизни примитивных сообществ, а также актуальность их использования, является по сути совершенно другим явлением.

Рассмотрим это явление пристальней. Логично предположить, что практика применения разных дополнительных предметов ПЕРВОЙ ГРУППЫ (от 1 до 10, выделена курсивом) в процедурах мены в «примитивных» обществах Земли напоминает скорее наугад нащупываемый элемент помощи для двух сторон ведущейся торгово-бартерной сделки, для её завершения. Этот самый элемент содержательно отличается от «денег», в привычном для нас смысле слова, потому что имеет гораздо более размытые границы применения и практически целиком сводится к обоюдному согласию сторон использовать его.

Практика же применения дополнительных предметов ВТОРОЙ ГРУППЫ (от 11 до 35), состоит не только в том, чтобы они употребляются в качестве элемента помощи для завершения сделки наряду с элементами первой группы, но и как самостоятельный и полезный товар. Важно отметить, что эта группа по своему своеобразию и общности характеристик (полезность, нужность для жизни) стоит гораздо БЛИЖЕ к пониманию «денег», как эквивалента стоимости, приложимого ко всему разнообразию других продуктов.

Можно предположить, что все предметы приведённого выше списка могут (и могли бы и в далёкой древности) совершенно естественно вычленяться через постоянные обмены среди жителей одного племени, либо между жителями соседних племён, и посчитать, основывая свои умозаключения на здравом смысле, что всякой ненужной и безсмысленной ерундой жители племён обмениваться между собой не будут.

Присвоим явлению, которое отмечено и описано выше, название – меновая комбинаторика. А предметы, в ней применяемые, назовём ориентирами стоимости. Ориентирами стоимости эти предметы (напомним, что речь идёт о предметах в списке: от 1 до 35, который приведён выше) являются на том простом основании, что на них люди ориентируются в меновых операциях, соотнося с их помощью вероятную равноценность или неравноценность обменов.

Рассмотрим теперь предметы этого списка по отдельности, по группам. Предметы первой группы удобны лишь для хранения и счёта, их практически невозможно применить в хозяйстве, этим они качественно отличаются от предметов второй группы. Чтобы их не путать в будущем, присвоим им название – будем называть такие предметы алломенами (АЛЛОМЕН (ударение на «е») – от греч. άλλος – «другой», и русс. «мена»). Предметы второй группы назовём ономенами (ОНОМЕН (ударение на «е») – от греч. όνομ – «имя», и русс. «мена»). И заключим, что в естественно образовывающейся меновой комбинаторике людьми неосознанно, в поисках ориентира стоимости, используются предметы, которые можно условно разделить на две различные по своим СВОЙСТВАМ группы: алломены и ономены.

Рассмотрим каждую группу – отдельно.

Для пояснения того, как МОГ БЫ происходить подобный процесс ВКЛЮЧЕНИЯ алломенов в бартерную сделку, приведём пример.

Встречаются в лесу два охотника из соседних племён. У одного из них пойманный кабанчик, у другого – птица. Представим, что, по какой-то причине, их заинтересовала дичь, добытая другим, и они решили ею обменяться. Но тот, который с кабанчиком, взглянув на птицу в руках другого, говорит, мол, маловато будет птицу за кабанчика-то! Мол, кабанчик толстый, в нём мяса больше, а птица совсем маленькая. Тот ему отвечает, да, но у птицы перья смотри какие красивые, жене своей подаришь. Тот говорит, не, у птицы мяса мало, а перья это баловство, да и их у меня на стрелы есть много. Тогда тот, что с птицей, достаёт из своих штанин РАКУШКУ (найденную им утром) и говорит, ну вот ещё довесок к птице, смотри какая – У ТЕБЯ ТАКОЙ НЕТ! Тот, что с кабанчиком, очарованный невиданной им ранее красивой ракушкой, соглашается отдать кабанчика за птицу + ракушку. Причём, сам не знает, зачем ему эта ракушка нужна...

Повторю: отношение людей в племенах к алломенам выглядит вовсе не так, как отношение к «деньгам» в современном обществе, оно насквозь утилитарное: есть нужда – алломены используются (причём они буквально подбираются с земли), нет нужды – выбрасываются без сожалений, потому что товарный обмен (бартер) в условиях малочисленности продуктов и не предполагает общепринятой МЕРНОСТИ подсчёта, при каждой сделке некая МЕРА вырабатывается сторонами как бы ЗАНОВО. Из того и с помощью того, что есть вокруг людей.

Логично также представить, что с развитием меновой комбинаторики, алломены могли использоваться не только как посторонний предмет, который упорядочивал сделку приведением её к равноценности для обеих сторон, но и как упорядочение сделки в совершенно другом аспекте. Чтобы пояснить, как именно это могло произойти, приведу ещё один пример.

Снова встречаются два охотника, они уже знают друг друга, не раз менялись продуктами в прошлом: и с помощью ракушек, и бусинок и других интересных обоим вещей, и вот снова хотят совершить какой-нибудь обмен. У одного хорошее копьё из твёрдого дерева, а у другого – ананас. Но первый захотел за копьё много ананасов. Он поднимает с земли горсть камушек и (если он не умеет ещё считать) их количеством показывает свое понимание значения «много». Второй тоже поднимает горсть камешков с земли, но с меньшим количеством. Они торгуются. Первый соглашается поменять копьё на такое количество ананасов, которое соответствует количеству камешков в руке второго. Они уравнивают количество камешков, выкладывая их в два ряда, и договариваются встретиться завтра на том же месте, чтобы совершить обмен. На следующий день они встречаются, выкладывают напротив каждого ананаса каждый по камешку, проверяют соответствие их количества и, если всё сходится, то обмен завершается, а камешки остаются на том же месте, откуда их вчера подобрали.. Возможны варианты:

когда первый отдаст копьё сразу, а возьмёт с собой (чтоб самому не забыть сколько ему завтра принесут ананасов) камешки. Второй может камешки не брать, но, чтобы самому не забыть, сколько ему завтра нужно принести ананасов, наверное, тоже возьмёт их с собой,

пригласит к себе с камешками в гости.

Описано только два гипотетических способа применения алломенов, но их, при желании, можно привести ещё много.

Ономены используются ровно так же, как и алломены, но, поскольку они сами собой представляют предметы, нужные в хозяйстве, то их использование для выявления ориентира стоимости подвержено количественной статистике: если их много, то в качестве ориентира стоимости они выступать могут, если их мало – они переходят в разряд простых бартерных продуктов.

Постепенный рост количества производимых обществом продуктов и возрастание количества обменов приводит к тому, что в какой-то момент меновая комбинаторика с использованием алломенов и ономенов перестаёт удовлетворять нуждам людей. Появляется необходимость вместо ориентира стоимости (роль которого выполняют то алломены, то ономены, то их совокупность) иметь меру стоимости. Если ориентир стоимости подвержен изменению по субъективному желанию того или иного участника сделки, то мера стоимости — это стандарт для будущих однотипных сделок, о котором предполагаемые участники сделки осведомлены заранее. Мера стоимости становится необходима в силу того, что производительный труд начинает осознаваться как циклический по своей природе – крестьянин понимает, что после сбора урожая, нужно начинать цикл производства зерна заново, ремесленник понимает, что для того, чтобы сделать какую-нибудь поделку, следует сначала приобрести материал и подготовить инструмент, который изнашивается и с течением времени требует замены. И эта желаемая стандартность, как способ ориентации человека в вопросах планирования своего будущего, даже без осознания самого явления людьми, объективно способствует выявлению разных стандартных процедур в жизни людей. Включая и его важную составляющую, а именно – как заполучить возможность быстро ИЗМЕРЯТЬ ОБМЕНЫ по категории равноценности.

Возрастающее количество однородных обменов объективно принимает устоявшиеся формы. Сама собой выявляется их схожесть между собой, а меновая комбинаторика и используемые в ней алломены и ономены как бы «застывают», фиксируя появляющуюся стандартность процедуры – если на протяжении нескольких лет одного барана меняли на пять мешков зерна, то в сознании укореняется мера стоимости — баран равен пяти мешкам зерна или баран стоит пять мешков зерна.

Покажем это и через рассуждения. Какие несколько продуктов могут использоваться чаще других? А те, которые либо нужны всем и всегда, или те, которые есть всегда у всех, либо их совокупность. Но если специализация труда (дробление людей на профгруппы: на крестьян, кочевников, ремесленников) уже произошла, и у людей по факту (у всех и всегда) НЕ МОЖЕТ быть однотипных продуктов, следовательно, среди продуктов, самой практикой деятельности людей, – должны выделиться те, которые представляют собой ОДНОТИПНОСТЬ по виду специализации профессиональных групп: у кочевников – голова скота, у земледельцев – мера зерна, у ремесленников – однотипная поделка (нож, топор, мотыга, горшок, отрез материала, головной убор, пара обуви и т. д.). Вот все эти продукты и будут составлять некую группу ономенов, которые чаще других используется в обменах. Обратите внимание, что я будто бы «иду по списку», который приведён в самом начале статьи.

Поскольку не все из перечисленных выше продуктов являются УДОБНЫМИ предметами в плане счёта, хранения или транспортировки, то в их число обязательно вклинятся те предметы, которые НЕ представляют собой продукты-изделия, а представляют собой алломены: камни (драгоценные или просто привлекательные), куски металла (могут пригодиться для ремесленников, а могут и не пригодиться, а быть просто красивыми удобными), отрывки материи, не годные для создания полноценной одежды и т. д. Вклинятся они по той причине, что с их помощью удобнее считать.

На стадии более или менее значительного расширения спектра продукции, которые производит человек, разделение между алломенами и ономенами начинает существовать строго ПОРОЗНЬ, хотя в общем безсознательном людей между ними нет никакой принципиальной разницы, ибо и те, и другие в общем характере проводимых бартерных сделок или операций мен выполняют схожие роли. Но алломены начинают использоваться меньше. Но совсем не вымываются, ведь они вовсе не являются абсолютно безполезными вещами в том числе и в хозяйстве. Их тоже иногда применяют под какие-то нужды. Но всё же ономены на порядок (в разы) ПОЛЕЗНЕЕ для самой общей хозяйственной деятельности людей, нежели алломены. Показать это просто: то же зерно полезнее и нужнее красивых камешков, курица полезнее и нужнее ракушек, железо или медь или бронза, из которого можно сделать лопату, копьё, мечь, полезнее, чем золото, из которого можно сделать лишь какое-нибудь украшение. Но сама полезность или не полезность людьми ощущается строго по-разному, в зависимости от той или иной конкретики ситуации обмена, а также в зависимости от самого человека, его пристрастий, от его статуса в обществе (если он выявлен), а также от того, в каких условиях живёт то или иное общество. Однако общая статистика обменов неминуемо показывает, какие материалы, вещи, предметы более полезны и нужны, а какие – менее.

Внимательно посмотрев ещё раз на приведённый перечень «примитивных денег» Хингстона Уиггина, можно увидеть, что его вторая группа и представляет собой многовариантность ономенов для родов и племён везде на Земле.

Повторим, что для процедуры мены тождество алломенов и ономенов заключалось в том, что с ними обоими было гораздо сподручнее выявлять некий ориентир стоимости, с помощью которого удобнее производить обмены, особенно не двусторонние, а многосторонние. После «объединения» алломенов и ономенов в общую «корзину» вещей и предметов, с помощью которых ориентир стоимости выявляется относительно легко, ему, этому ориентиру, остаётся лишь один шаг до перевоплощения себя в меру стоимости. Которая и стандартизирует процессы мены, превращая их в то, что нам известно как торговля – рынок. Отличие меновой комбинаторики от, собственно, рынка состоит в том, что в первом случае процессы мены НЕ стандартизированы через какой-нибудь предмет-посредник (хотя этот посредник уже применяется!), а во втором случае – стандартизирован.

Вышеприведённое умозаключение стоит подкрепить примером.

Представим себе стихийно сложившийся рынок на перекрёстке дорог. Окрестные кочевники периодически пригоняют на этот рынок свой скот, чтобы выменять на него зерно и продукты ремесленного изготовления, а оседлые жители (местные или пришлые из соседних селений) предлагают продукты собственного изготовления. Меняется на этом рынке уже масса чего: молодые козлята покупаются скорняками для выделки кожи, из которой они затем изготовят массу полезных изделий, гончары предлагают глиняную посуду разных форм и размеров, резчики по дереву предлагают разнообразную утварь и полезные в хозяйстве вещи, крестьяне продают зерно и овощи-фрукты. Одновременно с этим на рынке присутствует и масса красивых побрякушек: красивые камешки, ракушки, пёрышки, бусинки, ленточки, куски ткани. Люди уже привыкли, что заключить сделку иногда удобно тем, что «недостающее» звено равноценности для сделки (допустим, для мены курицы на горшок) может придать либо какой-нибудь алломен (типа ракушки), либо полезный продукт – ономен, допустим, мешочек соли. Сделки, как правило, идут «на глазок»: чтобы кочевнику продать скорняку козлёнка, а взамен, но уже от кузнеца, получить выделанный и удобный, остро наточенный нож, ему порой приходится заняться поначалу получением «разменной монеты»: алломенов или ономенов. Алломены более легки, удобны для счёта – но не всем они нужны, не все признают их в сделках, как полезную «добавку» для выявления равноценности. Ономены «идут» лучше, но они могут быть неудобны (ту же соль надо как-то отмеривать, в чём-то хранить, таскать с собой эту тяжесть). На такого рода рынках рано или поздно будет обнаруживаться острая необходимость в общепризнанной мере стоимости.

После того, как в меновой комбинаторике родов и племён выявляются алломены и ономены, то следующим естественным шагом, через статистику однотипного употребления – ОДИН ПРОДУКТ рано или поздно становится общим «заменителем» для всех остальных. Этот продукт и становится мерой стоимости, как самый УДОБНЫЙ, как самый распространённый, без которого невозможно обойтись. Естественным выбором людей в качестве меры стоимости всегда является один из ОНОМЕНОВ. Его можно назвать как инвариант ономенов.

Резонно задать вопрос: а может ли естественно выбранной мерой стоимости стать один из алломенов? Мне кажется, что нет, не может. Расширенный ответ на эту тему – ниже.

Из истории мы «знаем», что следующим шагом в развитии родов и племён является родоплеменные союзы, или территориально-национальные объединения (ТНО), некоторые из которых в дальнейшем становятся первыми государствами. Логика развития родов и племён такова: когда количество людей одного рода-племени начинает превышать возможность одного человека знать всех остальных лично и знать хорошо, то руководство рода-племени, в лице вождя ли, шамана ли, либо их обоих, сталкивается с необходимостью организовывать жизнь людей посредством не прямых (директивных) указаний, а с помощью иных способов. Ими являются: грубая сила принуждения слоя «гвардии», приближённой к верхушке, которая командует или наказывает от имени вождя остальных членов племени, или шаманские заклятия от имени богов, оказывающие подавляющее психическое воздействие на людей, или специальные стандартные процедуры, которые могут целенаправленно формироваться и поддерживаться в виде традиций вождём и шаманом, а могут и сложиться сами собой, но тоже поддерживаться верхушкой племени. В эти традиции могут быть включены религиозные праздники с почитаниями богам, и их представителям в племени: вождю и шаману, цикличность хозяйственных работ, распорядок дня людей, где каждый должен исполнять свою работу, а также процедуры перераспределения произведённых продуктов. Одним из самых сильных способов связи людей в ОБЩЕСТВО являются разного рода стандарты, среди которых стандарт, определяющий порядок проведения процедур мены, является одним из самых главных – на пути рода-племени к государственности.

Таким образом, появление меры стоимости в виде инварианта ономенов в любом обществе однозначно предопределяло то разнообразие хозяйственной деятельности, которое требовало уже более высокой организации жизни людей (не племенной, а союзно-родоплеменной, территориально-национальный и государственной). И наоборот: если в каком племени рано или поздно не выявлялся инвариант ономенов, то такое племя и не перешагивало следующую ступень своего развития – к государственности, оставаясь племенем.

Сведения о разных цивилизациях Земли, анализ их «денежных» систем, показывает нам, что мера стоимости выбиралась везде естественным образом. И лишь в одной цивилизации, на определённом историческом этапе руководством была произведена подмена естественной меры стоимости на искусственную.

Термины меновая комбинаторика, алломен, ономен, инвариант ономенов вводятся ВПЕРВЫЕ.

К сожалению, нынешняя экономическая «наука» не различает меновую комбинаторику и рынок, алломены/ономены и меры стоимости, меры стоимости и инвариант ономенов, а инварианта от собственно стандартизированного эквивалента стоимости – сводя всё в неопределённые, обобщённые, развившиеся как бы из ничего, появившиеся сами по себе «деньги» (к тому же почему-то имеющие в разных ситуациях разные свойства!), хотя все эти элементы никуда не исчезали во время всей истории человечества, незримо присутствуют они в нашем обществе и ныне.

Продолжение следует.