Людмила (ч.2)

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ

Один прозападный клеврет,
Поклонник бунта и стихии,
Сказал, что, мол, поэт в России —
Гораздо больше, чем поэт!

Он врал! Поэт и есть поэт!
Но вот когда её пространства
Певцы всемирного гражданства
Заполнят — жди, Россия, бед!
У них во дни народных смут
Всегда готова колесница.
Тогда покой им и не снится,
Какой там, к Гангнусу, уют!
Гарцует “нобелевский класс”,
Лауреаты сексуалы:
«Внимайте, русские коалы,
Россия-сука, слушай нас!»
Пришпилен на копье призыв,
Изъятый с западной помойки,
Вперед скитальцы перестройки
Летят, поводья опустив!

Ах, как им кажется легко
Разрушить вековое древо,
И то направо, то налево
Их флага клонится древко!
Но вот болтаться без опаски
Налево справа по бортам
Дозволено одним котам —
И то, как говорится, в сказке!

О, муза, ветреная дева,
Не уровняй меня с котом,
Не дай и мне свернуть налево
В моем рассказе непростом!
Опять свирепствует Сион,
Скрыв словоблудием бездарность,
Взметнулась вновь “пассионарность”
Псевдоэтнических племен!
Люд милый! Не смирись с пятой!
Россия! Вкупе с небесами
Раздвигни твердь земли святой,
Как лед под рыцарями-псами!

А что Людмила? Милый люд?
В сетях у коршуна-злодея
Глядит на горы, холодея,
Ей страшен дьявольский уют,
Противна роскошь; и девица,
Поддавшись настроенью, раз
Хотела даже утопиться,
Да образумилась тотчас.
Потом и ела, и пила
И на дурацкие уловки,
Протесты в форме голодовки
Или плакатов, не пошла!
Ведь верх здоровое начало
Всегда одержит у славян,
Конечно, плен — не балаган...

Вот слуги мерзкого кагала
Ее раздели... Так в веках
Нас раздевает вертопрах,
И мы смирились с раздеваньем,
Как с древней западной игрой...
Не спит. Удвоила вниманье.
А ты, читатель наш, утрой!
По пирамиде пониманья
Взберемся выше на этаж...
А кстати, вот и карла наш!

Не “выход”, а явленье века!
Скорей напоминает он
Обряды пышных похорон
Преставившегося генсека!
Возложенную на подушки,
Арапы бороду несут...
Но занимательней, чем Пушкин,
Не описать нам сцены тут.
Как будут пленницы вести
При важном появленьи карлы
Как спутает “стратегу” карты;
Прошу, читатель, перечти
Картинки из девичьей спальной,
Что натворила там княжна.
А мы напомним лишь печальный
Финал визита колдуна:
Застряв в валютной бороде,
Арапы, паникой объяты,
Как депутаты-демократы,
Своих придурочных идей
Не могут выразить словами,
Мычат и, брызгая слюной,
Размахивают рукавами,
Не выдав мысли ни одной!
И тащат карлу из “гарема”
Что дальше? Это их проблема!

Работая с “Русланом”, гений
Заботой странной был польщен:
Его курировал масон,
Известный Александр Тургенев.
И торопил, поправлял
Все в сторону “жуковской” фальши.
Поэт спокойно отправлял
Его рифмованно подальше:
«Тургенев — верный покровитель
Попов, евреев и скопцов!»
Даю цитату, как любитель,
Для пушкинистов-стервецов!
Не знаю степень посвященья
У этих дутых дураков,
Но степень жидовосхищенья
У них не ниже облаков!...

А мы послушаем совет,
Что россиянам дал поэт!
По поговорке мудреца:
«Здоровый дух — в здоровом теле!»
России надо встать с постели
И с бритой головы жреца
Содрать Священного Писанья
Все закрывающий колпак.
А дальше занести кулак
Над псевдошефом мирозданья:
И можно не лупить вполне,
Но гаркнуть на такой волне,
Чтоб сбить извечное зазнайство,
Запутать в бороде густой,
Стандарт разрушить золотой
И все гешефтное хозяйство!
Загнать в тупик бесовский клан,
А после вступит в бой Руслан!

Но дело с колпаком сложнее...
Теперь невидима, княжна
Гуляет по садам одна,
Не опасаясь чародея.
Вдруг видит: будто бы в дыму
Стоит Руслан! Он сильно ранен,
Ужасен вид его и странен;
Людмила ринулась к нему!
Постой Людмила! То капкан!
Но та уже в объятьях “мужа”...
И тут охватывает ужас
Людмилу! Это — Лже-Руслан!
(Имранович?). В нем выступает
Обличье злого колдуна!
И падает без чувств княжна,
И сном волшебным засыпает...
Тут и решил колдун седой
Людмилу приласкать немного,
Но слышит клич призывный рога!
Руслан зовет его на бой!
И карла в злобе неземной
Вновь деве шапку одевает
И в неизвестность улетает...

Людмила спит... И всей страной
Закрывши и глаза, и уши,
Спит Русь под шапкою карлуши...
А чтоб сожрать ее скорей,
Международная пиранья
Колпак Священного Писанья
Натягивает ей сильней!
И получает для обедов
Из плоти, выжженной дотла,
Команду “суверенитетов”
Плюс самостийного хохла,
И даже не хохла, скорее,
Коль речь идет о Кравчуке —
То самостийного еврея,
Что у Моссада на крючке!
А мы, читая “Суперкнигу”,
Все не отыщем до конца
Надежно спрятанную фигу
Бритоголового жреца!?

Но у Завета и Ислама
Есть общий стержень — Божий суд!
Возьмет ли кто-нибудь за труд
Писание поставить ПРЯМО?!
Как то советует Коран
И русский братец Иоанн .

ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Ты отдохнул, читатель мой?
Тогда вперед! По нашим планам
Стоит на очереди бой
Между “швейцарцем” и Русланом.
Тут главное, что сделал “рог” —
На воздух вытащил злодея.
А гласность колдунам не впрок;
Они становятся слабее.
Удар, что страшной булавой
Руслан по шлему получает,
Его смутил, но заставляет
Сильнее думать... головой.
Теперь бы было в самый раз
Серьезный повести рассказ
Об управленческих маневрах,
Как медленных, так и крутых,
Но мы и так уже на нервах;
Для знатоков оставим их...
Маневр Руслана был таков —
Отскок внезапный, без разбега,
И карла шлепнулся в Покров,
Подняв вокруг фонтаны снега.
Ну, здесь немного новостей:
Всегда в российском ареале
Сверхчеловеки всех мастей
В покровах снежных застревали.

Пока колдун соображал,
Руслан кредитную систему —
“Седую бороду” — зажал
И тем почти решил проблему.
Хоть карла, тоже хитрый пес,
Его под облака унес!
Руслану тяжело, не скрою,
Но и далече от земли
Он щиплет бороду порою,
Скупая доллар за рубли.
Ах, как Руслану в этот миг
Не помешала бы подмога.
Словесник наш, штамповщик книг,
Ну, шевельнись же хоть немного!
Но тщетно! Гордый русопят
Под той же шапкой сном объят...

А вас, друзья, не утомила
Интеллигентов наших роль?
Как только чуть нажмет Людмила
На русофобскую мозоль,
Сейчас же окрик: Шовинисты!
Из черной сотни мужичье!
И даже... Русские фашисты!
Ну, заметалось воронье!
И сердобольный русский люд
Опять во власти у иуд.
Не разберясь, устроить “гром”
Тут может наш “доброжелатель”.
Уж не зовем ли на погром?
Не дай нам это Бог, читатель!
На то хватало дураков,
Когда за дело брался мастер,
Подкинув в сотню мужиков
Валетов самой темной масти.
А мы с семнадцатого года
Не в силах удержать пока
Погромов русского народа
От мора, водки и штыка.

Когда все это началось,
Теперь не просто догадаться,
Тем более, что наши “святцы”
Хранит иноплеменный гость.
Скорей всего, когда штыком
Народ прогнал другого “гостя”
И либерал наш с мужиком
Растряс по заграницам кости.
Вот там им и вплели мотив,
Засевший в голову прилично,
Что русский, мол, мужик ленив,
А жизнь, мол, недемократична.
Интеллигенция тогда
На части резко разделилась:
Одна в Россию возвратилась,
Другая села навсегда
О русском мужике “тужити”.
А это, понимаем мы,
Милей из лондонского сити,
Чем из какой-то Костромы...
Как мужика отбить от лени,
Гадала, потирая лоб...
Вот тут-то карла — Черный гений
Ей и всучил “КАЛЕЙДОСКОП”.
А в нем — блестящие картинки,
В швейцарском сшитые дворце:
В нем и фаланстеры, и рынки,
Но всех красивей — О Че Це!
Ну, незадача — хоть в конце,
Но влезли в чуждую культуру!
Раскроем аббревиатуру:
“О” — это “обще”, “ценность” — “Це”
“Ч” — “человеческие”. Скажем:
Кто может ценности достать,
Тот посвященней может стать
И богоизбраннее даже.
Но... “ОЧеЦе” дают лишь в долг,
Их надо возвращать с приплатой.
«Что делать!? Так устроил бог!» —
Картавит ментор тороватый...
Любил наш благородный гусь,
Прильнув к глазку калейдоскопа,
Узреть, «Что вся прочла Европа?»
И транспортировать на Русь!
Увидит, например, «Свобода!»,
И, этим камешком пленен,
Поднимет колокольный звон
От Польши до краев восхода.
Или надумает сначала
Создать «общеевр/.../ейский дом»
(Частицу «ОП» — вплетем потом,
Чтоб ритмику не нарушала).
То, обвинив народ в разбое,
(Мужик-то наш, известно, тать)
Он государство “правовое”
Вдруг вознамерится создать.

Так новый русский либерал
Домой вернулся просвещенным,
В какой-то мере посвященным,
Во что — убей, не понимал!
Но ложу посещал исправно,
Как синагогу иудей,
И гибнул иногда бесславно
За “генераторов идей”.
Рисунки Пушкина дают
Для размышленья пищу тоже.
Читай: «И я бы мог как шут».
Но где-то прокололась ложа.
А ровно через сотню лет
Шестым (по ритуальной мере)
Повешен был другой поэт —
Сергей Есенин — в «Англетере»...

Вот так веками масонье
Пророческое душит слово
От Пушкина и до Талькова...
Внимай, Отечество мое!
Но тяжко наш интеллигент
Идет на схватку с сионизмом —
И интер-наци- онанизмом
То объяснит в любой момент.
Его ошибка не простая,
Скорей — глобальная, друзья,
Международных волков стаю
Считать за нацию нельзя!
Когда же сбрасывают шоры
Розанов там ... или Шульгин,
Звереют псы масонской своры
На части рвут — итог один.

А что их главный кукловод,
С Русланом прыгнувший в полет?
Взлетевши чуть не на луну,
Остервенело небо «пашет».
Кто у кого из них в плену —
Русь — у него, иль он — у наших?
Момент забавен, но суров,
Идет война на пораженье
Не двух соперников — МИРОВ!
Двух уровней мировоззренья!

Вот сникший карла наконец
В свои владения спустился
И о судьбе своей взмолился
Перед Русланом бритый жрец:
«Не дай, о витязь, умереть,
И я послушным буду впредь!»
«Живи, — сказал Руслан, — иуда,
Но бороду твою — вот так-с!»
И обрубил МЕЧОМ. О чудо!
Был карла — вышел Карла Маркс!
Портрет того, что ввел народы
В семидесятилетний шок!
«Так значит вы одной породы!» —
Смекнул Руслан, достав мешок.
И карлу посадив в котомку,
Зашнуровал, ворча негромко:
«Отныне будешь, лгун проклятый,
Шутом на людях выступать ...»
А мы хотели приступать
Уже пожалуй к песне пятой.
Но прежде поглядим, однако,
На исторический процесс
И проследим, какой «прогресс»
России послужил во благо?...

С трудом переваривши Тору
И весь запутанный Завет,
Русь стала подниматься в гору
На Православии... Так нет!
По Вере справившие тризну
Большевики в известный год
Колпак еврейского марксизма
Вмиг натянули на народ!
Чуть свыклись с этою покройкой
И стали спину разгибать,
Как новой шапкой — перестройкой
Загнали люд в тупик опять!
Вновь «мастера» российский дом
В перестроении мышином
Своим измерили аршином
И поняли «своим» умом.
Однако же портной нахальный,
Который эти шапки шьет,
Предиктор, может, и глобальный,
Но если ныне не поймет,
Что после смены «эталона»
Пришли другие времена,
Что «против времени закона
Его наука не сильна », —
Беды ему не избежать,
Так могут и в шуты не взять!

Своим же, что толпою жадной
Дошли до банков и трибун,
Напомним: «Страшен русский бунт,
Бессмысленный и беспощадный!»
Мысль Пушкина! Добавим к ней,
Что бунт осмысленный — страшней!