Свобода и социализм

Сначала мне показался этот заголовок слишком громким, но все таки я беру его, потому что здесь все выражено конкретно, как есть, не больше и не меньше. 

Был такой не смешной анекдот: "У тебя сила воли есть?" "Сила есть, а вот воли нет..."

А воли нет, собственно, почему? Потому что воление как таковое должно предполагать свободу, воля может быть только свободной, а больше никакой. Иначе это не воля, а механический импульс - инстинкт, ответка на раздражитель, находящийся внутри или снаружи.

Когда мы говорим о свободе вообще, мы часто не различаем свободу личную и общественную так называемую гражданскую, политическую свободу или "свободы": слова, печати, выборов куда-то туда, куда выдвигаются и где задвигаются депутаты и кандидаты.

Говоря о свободе мы упражняемся в абстракциях, которые едва ли имеют отношение к нашей реальной жизни. Свобода вообще и, в частности, тавтология "свобода воли" не больше чем измышленная категория, если речь идет о свободе личной, свободе конкретного человека. Чтобы говорить и писать о свободе надо забыть кто ты, что ты, забыть круг родства, профессию, очистить волшебной метлой генетику, разметать политические и духовные убеждения и т. д. Каким-то образом отодвинуть в сторону то, что называется сформировавшимся характером. Возможно ли это?

Тут уж никак не обойтись без кантовской вещи в себе (или самой по себе) - умопостигаемого основания. Все человеческие желания и поступки - только явления, определяемые своей более глубокой основой, вещью в себе. Она существует вне времени и пространства и действительно свободна от любой преемственности и зависимости от чего бы то ни было. Сама будучи свободной и единой она присутствует во всех подвигах и безобразиях индивида, определяет мотивы его поведения, определяет его характер, сама же остается в тени и не познается и не определяется никем и ничем. Сама являясь свободной и самодостаточной она крепко держит за хвост своего "хозяина", делая его рабом привычек, делая его характер косным и не подверженным никаким измениям.

Сам интенциональный акт, познание, то есть сопоставление, различение, припоминание, обсуждение происходит под диктовку этой внутренней свободной самой по себе вещи, но упрямо порождающей несвободу при движении вовне... Причем опять же, вычисленная логически, потому что мышление может работать только логически (даже краткие вспышки интуиции моментально встраиваются в логическую цепь), это и есть логика и больше никак, - идея о вещи в себе теряет всякое значение, потому что становится подчинена опять же законам мышления или логики, то есть не свобода и не несвобода, а только логический вывод, опять не на пустом месте, а на каком то основании, которое не может не быть эмпирикой... Почему бы вещи в себе быть свободной от времени, пространства и причинности, если она сама - результат логических рассуждений умствующего исследователя, хотя бы и великого Иммануила Канта?

Итак свобода личная.

С самых ранних лет ребенок испытывает мощное давление окружающей среды, которую представляют самые его близкие люди. Основные параметры его психики формируются под прессингом многочисленных обстоятельств, связанных с принятием пищи, сном, преобладающими занятиями. Затем уже в круг восприятия ребенка вступает общая атмосфера семьи, которая начинает работать как генератор идей, становящихся впоследствии основными константами поведения будущего человека, его реакций на раздражители. Как ведут себя родители, как общаются между собой и с друзьями, даже эмоциональное состояние их фиксируется ребенком и оседает в подсознании в качестве твердых частиц.

В этой связи до совершеннолетия на человека больше воздействует семья, чем школа, друзья, государственная идеология. Родители остаются богами, хоть бывает и поверженными. Как у Федора Тютчева "Кумир поверженный - все Бог"

В этой атмосфере, родители, которые есть для ребенка боги - внедряют в подсознание ребенка определенные формулы поведения и особенности мышления, которые вступая в контакт с генетическим материалом, создают поле в котором человек будет жить и действовать. Причем какие-то формулы могут быть вовсе не обязательными, не нужными, лишними. Но нет такой словесной ерунды, которая, случайно брошенная тут же забытая матерью или отцом, не отложилась бы в копилке формирующейся личности. Все записывается, все фиксируется, чтобы потом исчезнуть в пучине неосознанности, чтобы уже оттуда дергать за веревочки, за нервы, когда из внешней тьмы и света придет ожидаемый или неожиданный сигнал, подлежащий констатации и ответу.

Вместе с нужными напутствиями весь словесный мусор оседает на дне психики и начинает оттуда формировать повестку дня, направления деятельности, повестку судьбы. И все это будет обязательно к исполнению - категорический императив, не ощущаемый никак, действующий изнутри - если мать говорит маленькой дочери, пусть даже в запальчивости и аффекте - "не выходи замуж, видишь что творится, я, наивная, вышла, а все мужики такие козлы" - то вряд дочь выйдет когда-нибудь, даже если сама мать всеми силами будет этому содействовать. Если отец даже шуткой говорит маленькому сыну "не женись на слишком умных", тот обязательно, как придет время, выберет дуру. Если отец терроризирует его лыжными походами, то сначала сын будет эти походы ненавидеть, но впоследствии, если и не будет лыжами заниматься профессионально, то будет совершать прогулки на лыжах или, по крайней мере, будет об этом мечтать.

Впрочем то, что внушает мать, залегает гораздо глубже, держится прочнее. Оно успешнее противостоит внешнему давлению очевидности, которая поэтому не признается за очевидность. Мама щекочет архетипы, проникая в самые глубинные слои психики, связанные с прошлым целого рода. Можно даже сказать, что матери, особенно одиночки, зомбируют своих детей.

Губительна зависть родителей к своим детям, к тому, что те имеют, а родители не имели, к их образу жизни, который родители не могли в их годы себе позволить - бывает и такое. И эта зависть полностью блокирует все хорошее, все достижения становятся проблематичными, планы рушатся по разным причинам, дела, даже успешные, не доделываются и в последний момент все опрокидывается как телега на повороте, на которой неправильно уложен груз - этот груз и есть заложенный потенциал.

Возникает замкнутый круг, внутри этого круга и протекает наша жизнь.

Таким образов вырастая во взрослую особь, индивид представляет собой уже сосуд, настолько завершенный и переполненный, что никакие воздействия извне, никакие упражнения среды не могут уже ничего изменить. Человек только подтверждает действия среды, которые коррелируют с его или ее внутренним содержанием. Человек живет уже по инерции, вырабатывая потенциал, работая на потенциале, заложенном с детства. Стимул будет всегда встречать именно ту реакцию, которая уже заложена. Мало того, преобладающие реакции будут искать и находить определенные стимулы, именно те, на которые реакции будут рассчитаны. О какой личной свободе тут можно говорить?

Чтобы изменить судьбу нужно действовать иначе. Что это значит? Это значит надо стать другим человеком, приобрести другие черты характера. Но как их приобретешь, если лимит возможностей роста исчерпан?

Не проясняет существа дела и Иван Ильин, русский философ, говоря, что "свобода совсем не состоит в "развязании" граждан или в "разнуздании" народа, но в замене внешней связанности, идущей "сверху" - внутренней самосвязью, самодисциплиной" Если это не внутреннее принуждение, тогда что?

И если нет свободы личной, то о какой общественной свободе может идти речь? Если общество состоит из индивидов, каждый из которых действует только изнутри, сообразно своему внутреннему строению, своей сути, не зависящей от внешней видимости, самоочевидности дневного сознания, то будет ли в сумме возможна свобода их всех? А может быть есть такое соотношение индивидов, которое обнулит внутреннюю связанность и наступит свобода для всех? Или может быть такое изменение общественного порядка, законов, общественного строя, которое будет способствовать изменению воспитательного кода и превращению несвободы в свободу?

Конечно есть свобода негативная и свобода позитивная. Со свободой негативной все ясно - это независимость от чего-то: независимость от принуждения, от всяких обстоятельств, негативных эмоций, обязанностей по отношению к кому-то или чему-то и т. д.

Независимость от бабушки, которая 15 лет, четыре часа в день, терроризировала семью "Домом 2". И все вынуждены были все эти годы слушать и лицезреть удивительный формат передачи, не дающий персонажам выйти за пределы кухонной свары. Но вот семья наконец переехала в другую квартиру и настала желанная свобода от этой динамики пошлой пустоты.

На линейке существования гипотетическая свобода и вполне реальная необходимость есть противоположные полюса. Современное общество или идеология современного нам общества усиливает несвободу, создавая крен в сторону необходимости, хотя принимает гипотетическую свободу за данность. 

Общество, в котором живут работодатели и наемные работники, катализирует индивидуальные процессы психологической зависимости, доводя их до логического завершения - настоящего рабства. Экономическое принуждение на деле - это не просто необходимость работать там, где ты вдруг оказался, в своей нише, которую очень трудно поменять. Это не просто - планка имущественного статуса, которую нельзя понижать - это многократное усиление подсознательных тенденций к сворачиванию воли в трубочку, усыханию ее, как больного листа.

Свобода - это подлинная свобода выбора, а не обусловленность этого выбора. Свобода это прежде всего выбор. И если человек должен делать этот выбор под давлением внешних обстоятельств или внутреннего позыва, внутренней причинности, обусловленной средой, воспитанием и генетикой - то это уже выполнение приказа. Вырастая в обществе человек может быть только таким, каким его изготовило общество, состоящего из семей - без альтернатив. Он и мыслит в рамках определенной ценностной шкалы... А эта шкала очень и очень проста: много денег - хорошо, мало - плохо. Вот и все.

Диктаторская власть тайного кабинета подсознания изнутри плюс экономическое принуждение, (вплоть до экономического террора) извне создают психологический тупик, нравственный ступор в обществе. И это невозможно закрыть театральной портьерой, заглушить ударами салютов и лихими песняками продажных попсовых "звезд". Нравственный ступор, духовное обнищание, мир денег и удовольствий, барства и нищеты, страха потерять то, что имеешь и жадность до того, чего не имеешь. Фактическая страсть к стяжательству и готовность растерзать ближнего своего ради лишнего куска, которую довольно хило прикрывают произведения искусства и длинные разговоры о патриотизме. Ориентиров нет, нет будущего, да и зачем оно нам, мы же живем от кредита до кредита... Да и сама свобода для нас в теперешнем состоянии - это просто хаос, человеческие джунгли, где сильный зверь свободен сожрать слабого, а слабый - свободен быть съеденым...

Семен Франк: "Свободен ли тот, кто без смысла и цели шатается из стороны в сторону, блуждая без пути, подгоняемый лишь вожделениями текущей минуты, бессмысленность которых он хорошо сознает? Свободен ли тот, кто не знает, куда деваться от духовного безделья и духовной нищеты? Перед лицом таких «соблазнов» невольно с горечью вспоминается старая глупая, но символически многозначительная острота:

"Извозчик, свободен?"

"Свободен".

"Ну, так кричи: да здравствует свобода!""

Свободы нет, а есть только "теории свободы", ее тени, которые за века изучения не стали более прозрачными. Тем более, что со свободой позитивной, в отличие от свободы негативной (свободы от чего-то) - большая проблема. Это уже духовная категория. Это дорога к Абсолюту, Богу, категория, никак не умещающаяся в наших бытовых рамках, исчезающая в них, как радуга - исчезает задолго до того, как капли превратятся в пар.

Говоря о внутренней самодисциплине Ильин имеет ввиду конечно чисто духовную дисциплину, которая не применима к общественному праву. Эта вещь переведенная в общественно-политическую плоскость, из объемного понятия превращается в очередную отрасль социологии.

Таким образом, сейчас для личности возможна только внутренняя духовная свобода, а это специфическое ощущение и только. То, что невозможно объяснить, доказать, да и зачем? Всякая религия парадоксальна прежде всего тем, что набор догм, предписаний, правил, по которым расписан каждый шаг, действительно рождает свободу внутреннюю, духовную, мир раскрывается, время исчезает в вечности, смерть растворяется в жизни.

Судьба, жадная до жертв, становится эпизодом бесконечного свободного полета, фантазия становится реальностью, а реальность фантазией. "Все вещи - повсюду, и все является всем" сказал об этом прозрении Плотин, греческий философ, основатель неоплатонизма.

Но во внешний социальный мир, общий мир, мир для всех, этой свободе нет доступа. В девяностых годах, когда протрубила сбор декларативная "свобода" мне пришлось четыре года работать "на сахаре" (стандартный вес мешка - 50 кг)... бывала и мука - 70 кг. А вокруг была "свобода совести, печати, собраний" и т. д., которую принесли на пушистых крыльях заморские диссиденты и деловитые американские специалисты в разных областях. Это было время торжества и вакханалии либерализма, время восторженного визга и плясок на останках былых ценностей. Тогда появился дружный тандем чиновников и идейных либералов, зародившись из спор 90-х (который и сейчас живет в другой реальности).

В общем, совесть просто бурлила вокруг. И вечером после бесконечного ненормированного рабочего дня я смотрел новости, где все мелькали и мелькали политики и артисты, артисты и политики, как сон в летнюю ночь, и всем было глубоко наплевать на мою разламывающуюся поясницу, наплевать как я буду жить завтра, если не выдержу и упаду, и что будет есть моя семья. Я просто исчез из жизни, как многие из моих друзей, знакомых и родственников. Некоторые исчезли буквально физически, переселившись на кладбище или провалившись в неизвестность, а некоторые морально, перестав существовать как личность.

Стихийные рынки под открытым небом поглотили тогда разные виды народонаселения, и не было больше инженеров, строителей, учителей, а были грузчики, продавцы, и водители, и еще трясущиеся то от восторга, то от страха "хозяева". Сейчас ситуация поменялась, но не качественно. Суть общественных отношений осталась прежней: работодатели и хозяева, экономическое принуждение... Наемный работник беззащитен перед деловыми инициативами "хозяина" и чем более "развито" такое общество, тем более изощренными становятся эти инициативы.

Сейчас уже не порят розгами на конюшне, а только строго и с укором говорят - вы уволены, предоставляя наемному работнику "право" целовать фалды начальства, скулить под дверью о том, что нечем кормить детей, по собачьи заглядывать в глаза вершителю судеб земных или пытаться гипнотизировать его... Сейчас уже не собирают оброк натуральными продуктами, а задумчиво глядя в потолок, в ответ на вопрос о том, какая все-таки будет зарплата, говорят уклончиво "ну, как будешь работать...", что в переводе на человеческий язык с краткого делового жаргона означает развернуто "отработаешь испытательный срок бесплатно, а потом мы тебя уволим за несоответствие, возьмем другого на таких же птичьих правах, а то ишь чего удумали, бездельники, покушаться на наши деньги, это наши деньги, не ваши"...

Эффектный затяжной прыжок из "царства свободы" в "царство необходимости" совершенный в 1991 году прошел успешно, астронавты ликуют и пьют шампанское, не замечая, что из-за ближайшей скалы за ними пристально наблюдает неизвестный науке зверь...

Этот прыжок растянулся на тридцать лет как в замедленной съемке и теперь завершается деловитой вознёй вокруг пенсий по старости, последним наследием социализма, которое когда-то было в СССР заслуженным правом рабочего человека на отдых - теперь они стали подачками, которыми можно бравировать, торговать, упрекать, то пообещать, то сказать честно: расходитесь, граждане, у нас бюджет еле дышит, вот вылечим его, тогда... Совсем не можешь работать, а как же спортивная площадка? Что, гипертония? Ну ладно, ползи сюда, целуй наш перстень, МЫ даруем тебе пособие по безработице - хоть ты и не заслужил его. Где ты работал то? На кожзаводе? А где это? А что это? А спортивная площадка там есть хотя бы?

Именно в 90-х я впервые задумался, а что такое вообще свобода, этот жупел, этот дырявый штандарт, это пугало огородное, которым размахивают либеральные персонажи перед носом доверчивых обывателей и морочат голову молодым креативным активистам, у которых свистит в голове вольный ветер и которые становятся тем доверчивее, чем больше их собирается в единицу времени в одном месте...

В организации, где я работал одно время, были водители, которые развозили начальство и сотрудников куда нужно на служебных машинах. Была у водил своя комната отдыха и вот как то я заглянул к ним, в комнате никого не оказалось, и зашел вслед за мной водитель, такой крупный дядька с одышкой и всегда розовым лицом - тяжело человеку, не за горами серьезные проблемы со здоровьем. В мои обязанности это сообщение не входило, но я просто по дружески сообщил ему, что шеф спускается на первый этаж... И вдруг водила исчез - буквально исчез, вылетел из комнаты отдыха, как Мюнхаузен из пушки на луну. Вот только что тяжело сопел, включая телевизор, и вдруг нет его! В этот момент я наконец понял глубину и смысл этого выражения "вылететь пулей". Как же так, директор (великий и ужасный Гудвин) выйдет на улицу и будет ждать у машины целых 10 секунд! Будет САМ звонить водителю!? Вы с ума сошли!

Там же как то новый охранник не пустил зама, заседающего в соседнем здании, потому что не знал его в лицо. Ну, а показывать документ для зама, конечно, унизительно... и вот выползла секретарша и буквально извиваясь от уважения, как потерявшаяся такса, чудесным образом соединив в одном возгласе умиление и негодование, зашипела на охранника: вы что?!

А вот на заводе Фольксваген в Калуге объявлена итальянская забастовка против перевода рабочих мест в аутсортинг, что может создать опасность увольнений. Такая забастовка предусматривает работу в строгом соответствии с нормативами, а это плохо влияет на производительность труда. Строгое следование нормативам может закончится полной остановкой производства. Так что же, пресловутое это "производство" может существовать только в условиях нарушения трудового законодательства, нормативных актов и правил техники безопасности? Да, это так. Система эксплуатации наемного труда частными лицами - это вам не детский сад, это серьезная задача и цель. Конституция, охрана труда, всяческие гарантии - это сказки для детей и недоразвитых взрослых. А у нас все по настоящему. Долой популизм!

В советское время можно было, в конце концов, послать начальника и уйти, работы всякой было завались. Не хочется здесь работать - можно всегда найти другое место. Можно было вообще закрыть кавычки, как пел Владимир Высоцкий, и начать новую жизнь за тысячи километров от дома, потому что любой работник никогда не оставался на улице, ему всегда давали комнату в общежитии, а по прошествии определенного срока, стажа и бесплатную квартиру. Не смотреть без страха в завтрашний день, не лебезить перед начальством - это ли формы истинной свободы, хотя бы и предварительные? Да и начальники все были такие же наемные работники, на государственной службе. Такого снобизма, как сейчас, когда некоторых пучит от собственной значимости, а некоторых - от смирения и подобострастия, спрятанных в глубинах души, не было. Для сравнения директор крупного завода, где я работал после школы, получал 1,5 тыс. руб, а квалифицированный рабочий (то есть тот который проработал на предприятии несколько лет) - 300-400 руб. Вот такая разница.

А какая разница в зарплатах между персоналом и начальниками сейчас - мы хорошо знаем. Знаем и то, что даже главный врач медучреждения или директор школы -  может получать в десятки раз больше больше других работников, хотя и то и другое является муниципальной собственностью. Хотя и государственной и муниципальной собственности вроде бы присуща направленность на решение общественных, а не частных интересов, но доброе законодательство разрешает главным врачам больничных учреждений заниматься предпринимательской деятельностью, в частности, быть учредителями ООО. Откуда, скажите, у главного врача бюджетной организации средства на ведение бизнеса?

Разница же, и это даже важнее, не только в зарплатах, но и в статусе - это вещи совершенно не сопоставимые. Теперь надо угождать начальнику, предпринимателю, боссу, улыбаться вовремя "босше", ("босшини?"). Даже если ты ходишь выпятив грудь - это ничего не значит - в глубине души всегда есть унизительный страх увольнения и последствий этого увольнения, оказаться без средств к существованию временно или, что тоже угрожающе реально, - навсегда. Никто ни от чего не гарантирован и не застрахован. Все, что видишь - это его, а не твое, помни, что он из милости платит тебе за работу, а не кому-то другому, будешь фыркать и бить копытом - вылетишь. Славься, славься великий хан! А ты чего стоишь как не родной, кланяйся низко великому хану, благодари его, благодари! Ты вообще в его доме находишься, вытри ноги и сядь у двери, молчи и жди когда к тебе обратятся... Особенно щепетильна может быть хозяйКА, если ей попадет шлея под хвост. Нина Петровна, осторожно, тут ступенька, жарко сегодня, правда?, как дети ваши отдохнули?

Хозяин, работодатель, крупный чиновник, кредитор, держатель акций и безответных логистов, разводящий их как рыбу в садке, всегда найдет много лазеек, чтобы обойти закон, "хороший" он или "плохой". Он найдет способ зацепить бедолагу работника крючком за чувствительное место и дергать когда надо, или дать ему или ей пинка, если того потребует "производственная необходимость". Он способен это сделать не из-за просчетов законодателей, а потому что такова природа эксплуатации человека человеком, где наемный работник всегда объект приложения силы и власти, а босс (неважно, это чиновник, сидящий на бюджете или предприниматель, сидящий на своем собственном деле) - субъект права, вообще Маклауд и лучший из людей. И вот беда - каждый босс находится под пятой другого, еще более солидного, тяжелого, чугунного босса и все части этой махины крепко цепляют друг друга за чувствительные места и так держат общий "баланс".

Как бы мы не убеждали себя, что полны достоинства, как бы не надували щеки и не раздували ноздри, вдыхая воздух "свободы" - все это иллюзия. Человек, физически зависимый от кого-то, свободным быть не может ни физически, ни нравственно.

Система сдержек и противовесов существует не только во внешней политике. Внутри страны это подавление более сильными более слабых и более не защищенных, сложный механизм выталкивания с последней, самой нижней ступеньки "лишних" на обочину жизни, за скобки. Система постоянно воспроизводит этих "лишних". Безработица, депрессивные регионы, заброшенные поселки, больные люди, которые не могут получить инвалидность, бродяжничество не по своей воле, полуземлянки под Читой, выживание на грани - все это формы экономического остракизма, которые осуществляется правящим классом под прикрытием экономической целесообразности или нецелесообразности.

Эта процедура создает и укрепляет "баланс", который позволяет держаться и самовоспроизводиться разным формам эксплуатации. Эти формы в сумме и органическом единстве и есть баланс всей современной экономической и политической машины.

Но "баланс" существует только до тех пор, пока народ, то есть основание системы, не начинает сильно роптать, испытывая усиление гнета, несправедливости и других тривиальных вещей, известных с тех пор как один человек стал зависеть от другого и работать на него. Тогда получаются перекосы, которые грозят обрушением всему государственному сооружению... Своеобразный гравитационный перенос под действием силы тяжести разорительных для простого человека обстоятельств, приводит к накоплению разрушительного потенциала и катастрофическим обвалам.

Здесь не лишним будет вспомнить, что по сути - весь мир эксплуатации человека человеком для личного обогащения и есть коррупционная схема, из которой валит черный дым и торчат руки, ноги и головы.

Между этим человеческим материалом, как изменяющимися объектами, существуют неизменные отношения - это есть корреляция (соответствие). То есть все объекты этой структуры находятся в неизменных отношениях между собой и это отношение - подчинение, такая круговая порука, иерархия, идущая даже не вверх, а по замкнутому кругу.

Конечно не каждый собственник или чиновник - "хан" по натуре. Люди всегда в любых условиях все таки остаются людьми, но система властно диктует свои условия и все равно "законы рынка" и "рыночного государства" являются априорными. Они или задушат альтруиста и человеколюбца или выдавят из него весь альтруизм как пасту из тюбика.

Государство тоже рыночное. Не надо забывать об этом, поэтому все гарантии здесь условны. Руководитель любого уровня, вплоть до самого высокого, формирует систему, а система формирует его. Действие равно противодействию. Они взаимозависимы. Если руководитель воздействует на систему с целью реформировать ее, система воздействует на руководителя, изменяя его цели, причем для руководителя это может оказаться совершенно незаметно.

Любой руководитель является частью системы, подчиненной ему. По своему единоличному произволу он не может контролировать действия системы и направлять их. Он обречен им подчиняться. На существующее положение вещей он может воздействовать только в интересах самой системы, такой, какова она на данный момент, а никак иначе.

Опять переводя со смысла внешнеполитического на внутренний подойдет и этот анекдот. Американцы бомбят наши окопы. Один солдат наш кричит другому "Да нет, не Трамп это!.. Это проклятый Абамка ему мстит".

Что бы не утверждали телеболтуны, дышащие оптимизмом, как огнем Змей Горыныч, у которых дети учатся за границей, какие бы иллюзии не навевали провозвестники экономического рая, который будет вот-вот - только еще немного потерпеть, - за последние 30 лет стало окончательно ясно - свойства системы эксплуатации выше любого закона, выше гарантий любой, самой даже лучшей "конституции".

И в связи с новыми не очень популярными, мягко говоря, реформами, (а почему вы решили , что реформы должны быть популярными в народе?) все эти правила, "законы рынка", стоящие НАД любой конституцией, будут становиться все очевиднее даже для самых медленно соображающих.

Очень хорошо об этой системе сказал протоиерей о. Сергий Булгаков:

"Если недопустимо политическое порабощение, то еще менее простительно порабощение экономическое, как более жестокое и унизительное, превращающее человека в вещь и средство для удовлетворения низших потребностей. Между тем все способы производства, существовавшие до сих пор в истории, - рабский, феодальный и господствующий в наше время капиталистический, - основаны именно на таком порабощении человека человеком. Современный капитализм исторически может быть, конечно, оправдываем, и могут признаваться его заслуги и преимущества перед предшествующими эпохами, но нельзя все-таки отвергать, что он основан на насилии и неправде, подлежащих устранению".

Это было сказано еще в начале 20 века, но такие вещи, законы, правила не меняются с годами. Их суть неизменна. За внешним демократизмом и декларативной свободой всегда скрывается все то же древнее и невыносимо банальное соотношение - батрак и хозяин.

Капитализм - это как знаменитый лев семьи Берберовых, (Кинг 2-ой) может быть добрым в одной ситуации, и жестоким монстром в другой. Этот лев был домашним животным, пока был жив глава семьи. После его смерти ситуация поменялась, и лев убил маленького сына хозяйки и сильно ранил ее саму, как в страшной сказке. "На Второго Кинга я зла не держу, он же зверь, а не человек, и не понимал, что делает..." Говорила та впоследствии.

Именно что зверь, а не человек, хищник. Только при определенных временных обстоятельствах капиталистические отношения могут быть "домашними" и у них может быть "человеческое лицо". Как только эти обстоятельства меняются, - а история капризна и обладает неустойчивым характером, она любит менять правила игры, - и вот все выходит из-под контроля и начинается естественное действо, проявляется естественная, природная стихия, сущность.

Да, там где существует эксплуатация, никакая свобода не возможна, а будущее представляет собой только выход из одной клетки в другую. И так далее, до бесконечности.

А как насчет хотя бы свобода слова? В советскую эпоху не все можно было публично говорить или писать, и это было связано с особенностями советской теократии или возможностью подрыва советской государственности, основанной на идеологических устойчивых координатах. И с их отменой мог наступить крах (что и произошло, когда вместе с идеологией подверглись коррозии и были растеряны моральные принципы).

Всегда и везде будут безрассудные смельчаки, готовые заплыть за буйки, но всегда и везде этому будет противостоять любая государственная машина, из-за опасности развалиться. И упрекать ее за это нельзя. Система (такая, какая на данный момент сложилась) это живой организм, которому свойственно стремление в воспроизведению и упрочению своего существования. Сейчас нельзя выражать публично все, что хочется, ни у нас ни на Западе, ни на Востоке. Нет ни одной страны в мире, где не было бы цензуры в каком-либо качестве вплоть до тонкой самоцензуры из-за страха. А обнародование некоторых табуированных тем на самом деле настолько опасно, что может привести к неожиданным последствиям.

Поэтому всегда будут актуальны знаменитые слова Гегеля: "Ни об одной идее нельзя с таким полным правом сказать, что она неопределенна,многозначна, доступна величайшим недоразумениями потому действительно им подвержена, как об идее свободы"

Таким образом тот, кто исследует понятие свободы, оказывается в положении бродяги, который изучает при свете фонаря темные отпечатки в пространстве и времени человеческих следов: всякие тряпочки - фихтеанская трактовка "Я", тапочки - бинарные системы, банки - спинозовское понимание субстанции, бутылки - проблемы самопорождения свободной воли, предметы трудно определимого назначения - парадоксы мышления... Он исследует все это наследие на предмет наличия смысла в продолжении своего существования в качестве субъекта познания.

И ведь несомненно есть и смысл и цель, раз есть следы...

Итак, каждый элемент этого мира зависит от другого, куда не кинь все зависит от чего-то еще, каждый шаг и жест взаимообусловлен, неразрывно связан с чем то другим.

А теперь к мысли, выраженной раньше. Можно ли какими-то силовыми или иными мерами выстроить или создать предпосылки для такого соотношение индивидов, которое ослабит или даже обнулит внутреннюю связанность, как сделать так, чтобы наступила свобода для всех? Каков должен быть общественный порядок и правовые нормы, которые будут способствовать изменению принудительности воспитательного кода и превращению повсеместной несвободы в свободу каждого индивида? Существует ли способ изменения общества и человека в лучшую сторону?

Да, такой способ существует.

И этот способ теперь с каждым месяцем и годом будет все более очевиден. И деться от этого способа будет некуда, если только гражданин не предпочтет безвременно почить в бозе под белой простыней. Последние события в стране, - от частностей, таких как разрешение вывозить валютную выручку в офшоры для экспортеров нефти и углеводородов и многократное увеличение затрат бизнес элиты и чиновного братства с ограниченной ответственностью на поддержание уровня своего дресс-кода, удорожание стоимости автопарка депутатского корпуса - до реформ в целом, выгодных только господствующему классу и общего непрерывного кризиса общественных и личных отношений; - вся эта бессовестная, бездарная экономическая драма, которая разворачивается перед нашими глазами, очень хорошо теперь напомнит всем, что мы потеряли 30 лет назад и что должно вернуться в новом виде и на новых началах. Снова актуален антагонизм общественных классов, который из научной абстракции снова становится наличным фактом окружающей действительности и каждый может почувствовать этот антагонизм на собственной шкуре.

Судьба - антипод свободы, но она ведет к свободе - этот парадокс неумолимо возникает в переломные моменты истории. И теперь снова "добро нужно делать из зла, потому что его больше не из чего делать". Свобода вырастает из несвободы потому что, кроме неизбежного порабощения, его триумфа - нет другой опоры и хлыста, которые вернут человеку свободу экономическую, а вместе с ней и верное направление к свободе всеобъемлющей. Понимающего судьба ведет, непонимающего - тащит. А если точнее - volentem ducunt fata, nolentem trahunt - хотящего судьба ведет, не хотящего тащит.

Социализм - уже полузабытое отсутствие эксплуатации человека человеком и общественная собственность на средства производства - разрывает оковы детерминизма (предопределенности), устраняя экономическое рабство, создавая основу для ослабления внутренней обусловленности и очищают пространство для внутреннего развития. Больному человеку прежде всего прописывают определенный образ жизни, на основе которого и отталкиваясь от которого назначается лечение, приводящее к выздоровлению: если главного условия выздоровления не соблюдать, то есть не соблюдать режим - ничего не получится.

И надо помнить и понимать, что социализм - это только первый шаг к истинной свободе, но социализм уверенно делает этот шаг и если дать возможность развиваться этому движению, последуют другие шаги в нужном направлении, уже в ином ментальном пространстве и в других системах координат. Произойдет переход в качественно новое состояние. Это можно представить только приблизительно по аналогии с религиозным чувством, которое вдохновляет верующего и он все время мигрирует ко все более ощутимой благодати.

Социализм это только изменение, движение, а не бытие. Но у этого движения есть требуемый вектор - настоящая свобода, о которой спорили и мечтали поколения философов и мыслителей прошлого. По большому счету, человечество должно стать Богочеловечеством - тем, о котором говорил еще русский философ, Владимир Сергеевич Соловьев:

"Старая традиционная форма религии исходит из веры в Бога, но не проводит этой веры до конца. Современная внерелигиозная цивилизация исходит из веры в человека, но и она остается непоследовательною, - не проводит своей веры до конца; последовательно же проведенные и до конца осуществленные обе эти веры - вера в Бога и вера в человека - сходятся в единой полной и всецелой истине Богочеловечества" - "Чтения о Богочеловечестве"

Чтобы безусловная свобода проявила себя, надо чтобы человек перестал быть "социальным конструктом", а стал свободным познающим, деятелем, зодчим...

Полный индетерминизм (независимость, свобода от предопределенности, судьбы) пока что может был представлен только как следствие логических и псевдологических умозаключений. 

Для его развития и торжества нужна реальная база в реальной жизни. Человек является социальным существом и не может выпасть из социума. Даже одиночки, аутисты и те, кто презирает общество, как толпу и прочие "отщепенцы" несут груз общественных тенденций, и даже больший груз, чем обычный социализированный индивид.

Социализм призван наметить разрывы в цепях детерминации (предопределенности) через гармонизацию общественных отношений. Эти разрывы создадут возможность для человека хотя бы для начала успокоиться, перестать напряженно вглядываться в облачный горизонт, вздохнуть и оглядеться вокруг.

Возвращаясь к кантовской "вещи в себе" или "самой по себе" - социализм и постсоциализм - возможность установить контакт между сознательной личностью и (опираясь на гармонизацию общественных отношений, то есть среды обитания) и вещью в себе, абсолютно свободной, но к которой личность в тисках необходимости (внутренней и внешней) не имеет доступа. Свобода возможна лишь тогда когда личность объединится этой вещью в себе, таинственным нечто, которая и есть Божественное в человеке.

У гармонизации общественных отношений в силу своего глобального характера будет бесконечное множество возможностей где-то прорвать мощную плотину. В точке перехода в новое состояние происходит бифуркация, "взрыв". Социализм - тоже система, но система очень живая, мобильная, текучая, устремленная в будущее. Когда она созреет, она с одного набора аттракторов (сил, направляющих ее развитие по определенным траекториям) переключается на другие и поведет себя иначе, то есть войдет в новый динамический режим. Что это будет - трудно сказать... Коммунизм - слишком простое наименование...

То есть новые отношения создадут необходимое напряжение свыше определенных пороговых величин, готовность плеснуть через край, через обусловленность, границу, за которую еще никто не заходил. Где-то в одном месте, в точке бифуркации, социалистическое общество, в какой-то момент, когда накопится определенный потенциал новых отношений и увеличится напряжение (как при увеличившемся давлении), получит возможность перехода в новое качество. После взрыва система будет реагировать уже на другой набор аттракторов.

Но так как социализм уже несет в себе принципиально новый тип отношений между людьми, которого еще не было в истории, то и новая траектория развития уже не будет траекторией, как видом обусловленности, а превратится в принципиально иной тип бытия. Миф, как возможность, превратится в действительность. Необходимость перестанет существовать. Личное ничто без общего, а общее без личного. Социализм как инструмент самосовершенствования человечества и как этический принцип существования поможет им объединиться в познании вещи в себе.

Абсолютная свобода сейчас может существовать только как духовная категория, но социализм - это ключ к ней, который дается в общее пользование и ко благу всех. Социализм - это по большому счету - путь к уничтожению "социальности", как условия зависимости личности и личностей друг от друга и от общества. Недаром говорилось в советских учебниках по научному коммунизму, что государство как аппарат регулирования и подавления будет отмирать за ненадобностью. Будет отмирать и общество, такое, каким мы его знаем - система круговой поруки и, в лучшем случае, психологического рабства.

Заимствуя мысль у Владимира Соловьева, можно сказать, что социализм, как уравновешивающая сила и форма общественного развития, приближающаяся к идеальной, вчерне имитирующая ее и предвосхищающая "примиряет единство высшего начала со свободной множественностью частных форм и элементов и создает <...> целостность общечеловеческого организма и дает ему внутреннюю тихую жизнь".

Ситуация, когда нет эксплуатации человека человеком, то есть существенно ослаблена всеобщая цепь взаимозависимости, должна потянуть за собой, подвинуть то, что веками было косно, неподвижно, непоколебимо. Должна запустить реализацию истинной свободы для всех, которая только чудилась философам, приближавшимся к ее сути, и когда-то реализовывали только для себя одних религиозные аскеты, подвижники разных времен и народов.

Сфера "свободного духа", о которой писал Николай Бердяев, печально уходя от реальности и насущных проблем простого человека, должна воплотиться в общественных связях и отношениях. Специфическое и не доступное большинству должно стать всеобщим, доступным для всех. Мечта, имеющая только внутренний голос и смысл, переместится наконец в область будничного сознания. И это будет совсем другой мир, возможно тот, ради которого и задумывалась вся эта история человечества...