Изумрудный город: надстройка и базис

История об Элли (она же Долли), которая нашла в волшебной стране друзей - Страшилу, Железного Дровосека и трусливого Льва - известна многим еще с детства. После рассказа девочки кто она и куда направляется каждый из них тоже решил идти в Изумрудный Город, чтобы попросить у волшебника Гудвина что-то свое. Соломенное чучело Страшила - мозги, потому что считал себя глупым. Железный Дровосек - любящее сердце, потому что считал себя бесчувственным, а трусливый Лев - храбрость.

В процессе развития сюжета друзья попадают в разные смешные и страшные ситуации, и вот им встречается деревня, где они решают поесть и заночевать. Хозяин одного из домов спросил их:

"- Кто вы такие и куда вы идёте?

- Мы идём в Изумрудный город, – ответила Элли. – И хотим увидеть великого Гудвина!

- О, неужели! Уверены ли вы что Гудвин захочет вас видеть?

- А почему нет?

- Видите ли, он никого не принимает. Я много раз бывал в Изумрудном городе, это удивительное и прекрасное место, но мне никогда не удавалось увидеть великого Гудвина, и я знаю, что его никто никогда не видел.

– Разве он не выходит?

– Нет. И день и ночь он сидит в большом тронном зале своего своего дворца, и даже те, кто ему прислуживает, не видят его лица.

– На кого же он похож?

– Трудно сказать, – задумчиво ответил хозяин. – Дело в том, что Гудвин – великий мудрец и может принимать любой вид. Иногда он появляется в виде птицы или слона, а то вдруг оборотится кротом. Иные видели его в образе рыбы или мухи и во всяком другом виде, какой ему заблагорассудится принять. Но каков его настоящий вид – не знает никто из людей."

Далее хозяин гостеприимного дома заверил, что Гудвин, конечно, в состоянии исполнить любую просьбу, в том числе и желания гостей. Что "мозгов у него гораздо больше, чем ему требуется. Они все разложены по кулькам, и в каждом кульке – особый сорт!" что "у него на верёвочке сушится целая коллекция сердец всевозможных форм и размеров" и еще "у Гудвина в тронной комнате большой горшок смелости. ... Он накрыт золотой крышкой и Гудвин смотрит, чтобы смелость не перекипела через край. Конечно, он с удовольствием даст ... порцию"

Когда путешественники добрались, наконец, до Изумрудного города, ворота им открыл и впустил внутрь мудрый стражник. Прежде всего надо одеть зеленые очки. Все граждане города носят зеленый очки. Почему? Потом будет ясно почему.

Оказавшись во дворце, который им любезно показал стражник, друзья по очереди заходили в тронный зал, чтобы обратиться каждый со своей просьбой. Элли Гудвин явился в виде огромной головы.

Страшиле - в виде вздорной девы...

Железному дровосеку в виде страшного чудовища...

Ну а трусливому льву достался образ огненного шара...

И в каждом образе великий Гудвин призывал посетителя избавить Фиолетовую страну от злой волшебницы Бастинды. Только тогда он выполнит желания друзей.

Друзья выполнили наказ Гудвина, хотя это им дорого стоило. Но так как волшебник Гудвин и не собирался, видимо, в свою очередь, выполнять обещание и спрятался где-то в приделах тронного зала, громко потребовали от него сдержать слово во что бы то ни стало и пригрозили, что нашлют на него летучих обезьян. Гудвин, конечно, испугался, а тут еще маленький пес Элли, Тотошка, унюхал его за портьерой и норовил цапнуть за ногу.

Так друзья разоблачили волшебника. Оказалось, что Гудвин просто ловкий проныра, который с помощью трюков и фокусов заставил граждан города верить, что он Великий и Ужасный. И ему пришлось все рассказать как есть.

"Тише, дитя моё! - сказал Гудвин <Элли>. - Обо мне составилось мнение, что я великий волшебник.

- А на самом деле?

- На самом деле… увы, на самом деле я обыкновенный человек, дитя моё!"

"Он провёл их через потайную дверь в кладовую позади тронного зала. Там они увидели живую голову, морскую деву, зверя, фантастических птиц и рыб. Всё это было сделано из бумаги, картона, папье-маше и искусно раскрашено."

Когда-то давно он случайно залетел в Волшебную страну на баллоне, с которым разъезжал по ярмаркам в родном Канзасе. И народ этой страны его, свалившегося с неба, принял за настоящего волшебника. Дальше оставалось только укреплять в народе эту веру. К тому же жители надеялись, что будет защищать их от злых волшебниц, тоже обитавших этой стране.

"Постройка Изумрудного города продолжалась несколько лет. <рассказал Гудвин> Когда она окончилась, мы имели защиту от злых волшебниц. Я был в то время ещё молод. Мне пришло в голову, что, если я буду близок к народу, то во мне разгадают обыкновенного человека. А тогда кончится моя власть. И я закрылся в тронном зале и прилегающих ему помещениях. Я прекратил сношения со всем миром, не исключая и моих прислужников. Я завёл принадлежности, которые вы видели, и начал творить чудеса. Я присвоил себе торжественные имена великий и ужасный. Через несколько лет народ забыл мой настоящий облик, и по стране пошли обо мне всевозможные слухи. А я этого и добивался и всячески старался поддерживать свою славу великого чародея. Вообще мне это удавалось, но бывали и промахи. Крупной неудачей был мой поход против Бастинды. Летучие обезьяны разбили моё войско. К счастью, я успел бежать и избавился от плена. С тех пор я страшно боялся волшебниц."

Хоть и разоблачен был великий и ужасный Гудвин, хоть и оказался Изумрудный Город все навсего построенным из обычного белого мрамора, которому только зеленые очки жителей придавали сходство с изумрудами, но требования друзей - путешественников ему все равно пришлось выполнять. Хотя и не так, как им представлялось. И Гудвин это сделал как мог. В голову Страшилы поместил кулек с отрубями, смешанными с длинными иголками, в грудь Железного Дровосека шелковое сердце, а Лев выпил какую-то то жидкость, возможно просто сладкую воду. И чудо свершилось. Страшила обрел острый ум, Железный дровосек - любовь ко всем существам, а Трусливы Лев перестал был трусливым и стал царем зверей.

Здесь можно бы поговорить об ассоциациях с символизмом древнего эпоса, из которого авторские сказки вышли, о белой параллельной магии - не из религиозных и магических сочинений, а из реальной жизни, которая была такой же реальной и тысячи лет назад, где все же вера во что угодно может породить психический феномен ответа. Но в данном случае важно другое.

Волшебная страна, куда нечаянно занесло бедную Долли (или Элли) - прообраз не только Российской Федерации, но и каждого государства в современной мировой системе. Розовые очки выполняют важную функцию. Если бы не они, то Изумрудный город, где изумрудов не больше, чем в любом другом месте, как честно признался сам Гудвин, прижатый к стенке, перестал бы быть тем, чем он кажется. Если бы не господствующие идеологические штампы, которые поддерживаются прессой и продажными журналистами, то демократия не была бы тем, чем кажется наивным идейным либералам, бизнес сообществу и широкому кругу "избирателей" - особенно на Западе. Если бы не мощный напор правого популизма, транслируемый рекламой и всякого рода "успешными" аферистами, то граждане не считали бы общество, в котором они живут, обществом равных возможностей. Если бы не тотальная атомизация общественной структуры и сознания и не не напор "как-же-иначного" экономизма - баланс базиса и надстройки не смог бы выдержать испытание на прочность.

Итак, если проводить аналогии дальше и усреднить фабулу сказки - то окажется что обманщик Гудвин и его Изумрудный город это государство при капитализме, то есть надстройка. А базис, настоящий экономический базис - это те темные силы, которые клубятся вокруг светлых поселений наивных граждан Волшебной Страны и время от времени их захватывают, терроризируют, в общем "правят" ими. Эти темные силы проявляются вживую так явно и там, где во всю силу проявляется, вырывается на поверхность дневного сознания хищническая суть современного общественного строя - это экономические кризисы и войны, приносящие бедствия народам. И граждане время от времени, набравшись сил и ума восстают против них. Но уничтожить всех злых волшебников не могут, потому что они такой же атрибут Волшебной страны, как и добрые.

Сам базис выглядит примерно так:

А надстройка вот так:

Власть или политическая надстройка проявляет себя в разных обличиях, как и волшебник Гудвин, в зависимости от исторической ситуации, психоэмоционального фона в "управляемом" народе и его идеалов. Когда Элли и ее друзья по одному заходили в тронный зал в надежде на исполнение своих желаний, Гудвин всякий раз удивлял каждого новым образом, который было невозможно предвидеть. Последним посетителем должен был стать трусливый Лев, сказавший перед тем такие слова:

"Хоть я и трус, а придётся мне завтра помериться силами с Гудвином. Если он явится в образе зверя, я рявкну, как на саблезубых тигров, и напугаю его. Если он примет вид морской девы, я схвачу его и поговорю с ним по своему. А лучше всего, если бы он был живой головой – я катал бы его из угла в угол и подбрасывал бы, как мяч, пока она не исполнит наших желаний".

Но и Лев был сбит с толку. Вместо "живых" существ он увидел только жаркий огненный шар, к которому было страшно приближаться и даже смотреть на него.

Образы, которые принимал Гудвин при помощи механических приспособлений и манипуляций, и прогнозируемое впечатление очень важны. Ведь для одного "коллективного существа", общества, выступающего как зритель, годится "голова", для другого - "дева". Что именно нужно, решает не надстройка и даже не базис, а операционное их взаимодействие в преломлении ментальной структуры "коллективного существа", которому предназначен производимый спектакль. Правитель в той или иной мере интуитивно чувствует всю эту хрень, то есть функцию взаимодействия, кулинарные результаты этих процессов и реагирует адекватно, в свою очередь становясь "субъектом права". Ну, а если не адекватно - то дело может кончится для правителя плохо. 

В американской среде такой коллективный Гудвин, надстройка, - это не только должность президента, функции Конгресса, Палаты представителей и Сената сами по себе, но и процесс "демократических выборов", шумиха вокруг выборов и всяких увеселительных утех во время них, разборки по процедуре, потакание и развитие товарного фетишизма и потребительского инфантилизма, который и так, в силу особенностей исторического развития доминирует в американской ментальности. У россиян действует монархический принцип, который настолько ясен, что говорить о нем нет смысла.

Частная корпорация - экономический базис - всегда имеет надстроечную драпировку в форме где-то в виде президента, где-то в виде демократического парламента. Надстройку могут поддерживать фейковые партии, разница между которыми только в риторике, но не экономической стратегии, которые, сменяясь на политическом горизонте призваны вводить в заблуждение население и тем самым выполнять важную охранительскую роль по защите базиса. Да, да, охранительство, как таковое, защищает не власть, оно защищает экономический базис. Никакие силы, представляющие только разные цвета, относящиеся все к тому же надстроечному колпаку, не претендуют на то, чтобы кардинально изменить ситуацию. 

 Демократическая партия США, пригревшая под своим крылом полчища социалистов, состоящих из прожорливых холеричных старцев и зовущих к сексуальным подвигам молодИц, объединенных в организации, поддерживающие "развитие свободного рынка". Цветные революции в мире, буржуазные по сути, но использующие левую фразеологию и связанные с "Национальным фондом демократии". Внутренние бессмысленные дрязги и идеологический торг в Компартии Франции, героический Алексис Ципрас и Сириза в Греции, сбивающая с толку население, которые, прикрываясь левой фразой, ведут себя как обыкновенная правая партия, которой наплевать на народ, подворье Владимира Жириновского в России и так далее. Все это инструменты баланса базиса и надстройки.

Эту роль берут на себя и финансируемые правительствами общественные организации. Баланс базиса и надстройки могут поддерживать всякие глупости типа борьбы за права сексуальных меньшинств, раздутые до общемирового масштаба. Или разные коллизии от криминальных происшествий до стихийных катастроф - даже действительно серьезные и драматические события могут обращаться и обращаются на пользу существующему балансу, как катастрофа авиалайнера увеличивает тираж периодики и количество лайков у блогеров. И, конечно, события мелкие и никчемные, как сгоревший рисовый пудинг, вынесенный на всенародное обсуждение. Массовые истерики на пустом месте по поводу разных бытовых вопросов, не стоящих серьезно ни времени, ни внимания.

Ей могут быть полезны и обскурантистские иллюзии, еще более темные и тяжелые, чем сам базис...

Надстройка существует и функционирует только так, как требует базис, не больше и не меньше. Поэтому не стоит подходить к оценке руководителей с обывательских позиций. Последние годы к нам проникла с Запада привычка судить руководителя по каким-то личным качествам, отбросив анализ как таковой, дальновидный - не дальновидный, слышит кого-то - не слышит, что кушает, где отдыхает, как выглядит, какое движимое или не движимое имущество имеет. По сути дела такие характеристики не могут преодолеть уровень сплетни. Политический  класс - это не соседи по лестничной клетке и не водитель, едущий на красный свет. Вопрос кому выгодно принятие того или иного закона, от кого и зачем идет то или иное решение, кто поднимает ту или иную волну - неточный вопрос. Вопрос - почему? Вот главное.

Вопрос - почему вдруг правительство озаботилось вопросом об энергосберегающих лампах или счетчиках, или новых налогах на дачников никогда не прояснится, если не иметь ввиду базис.

Базис - это голова. Надстройка - шапка на голове. Куда поворачивается голова - туда и шапка, что естественно. Голова может снять шапку и одеть новую или ту же самую (используя руки - органы внутренних дел и другие силовые структуры, которые принадлежат надстройке только номинально). Сам же экономический базис зависит уже не от сознательных действий и решений "игроков", а от рефлексов. Потому что рефлекс - единственный стимул для буржуазии и единственное оправдание ее существования.

Никогда не было и не будет при таком положении вещей никаких самостоятельных руководителей ни на каком уровне. Сознание каждого руководителя может самостоятельно действовать только в ограниченном пространстве, не только политическом и экономическом, но и - самое главное - даже в собственном, личном, внутреннем пространстве.

Даже абсолютные монархии европейского позднего Средневековья или азиатские деспотии древности никогда не выступали изолировано от общественных процессов и вынуждены были опираться и выражать интересы какого-то общественного класса. Монархия всегда была ограничена кругом интересантов, столпившихся у трона, которых в свою очередь тоже стимулирует какая то идея (как в Средние Века и Древности) или рефлекс (как в буржуазном обществе). Людовик  XIV во Франции опирался на приближенных к нему представителей высшего и среднего сословия: дворцовый церемониал чрезвычайно ценила  аристократия, поэтому хитрый монарх подкидывал ей почетные должности, не имевшие реальных рычагов власти, а средний класс - буржуазию - приглашал на должности советников и министров. Буржуазные дельцы покупали у короны пожизненное пребывание на своих постах и от них зависело выполнение тех или иных указов короля на местах. Что касается политики в области религии - король был уже и вовсе игрушкой в руках католических ортодоксов - иезуитов и подвергал гонениям все альтернативные духовные движения. Результат - царствовал 72 года и умер в собственной постели от причин не зависимых от политической ситуации

В России Павел I ввел телесные наказания для дворян, в том числе за пьянство, убийство и служебные преступления, ограничил возможность подавать коллективные жалобы, запретил раньше времени уходить в отставку с военной службы, обязал платить налог на содержание местного самоуправления, распустил дворянские собрания в губерниях, в общем просто невыносимо обижал тех, кого трогать не стоило. Результат - у власти с 1796 по 1801, заговор и удар табакеркой по голове. После гибели Павла так и говорили, что его власть была ограничена "апоплексическим ударом (как заявлялось в официальной версии) табакеркой по голове". Кстати легенда о самодержце, который может самолично принимать решения, не заботясь об интересах окружения, высшего сословия или класса - есть величайшая иллюзия монархизма, смешивающий сакральное значение и политическое, которые не совпадают.

Надстройка - просто портрет, вывеска, эмблема, в которую сектор находящийся в основании, в центре структуры, драпирует свои подвалы, чтобы неосторожный взгляд не различил там то, что видеть не положено - так, как закрывают стройку забором и холстинами с цветными изображениями. Но импульсы, которые излучает базис - обязательны к исполнению политической надстройкой. Или наоборот - то, чего не должно быть - быть не должно. И  если какой-то закон упорно не хотят отменять, как пенсионную реформу в России или повышение акцизов на бензин каждый год первого января - это прямые интересы экономического базиса. Даже удаление каких-то одиозных личностей из правительства, из сферы влияния не может состояться, если не будет на то согласия базиса, поскольку они, эти одиозные персонажи, - тоже чем-то выражают и поддерживают баланс базис-надстройка. 

Непосредственные представители и руководство крупных корпораций частого бизнеса, особенно у нас, очень "скромны", не любят лишней публичности, не любят вопросов. А вообще там на дне базиса, как на дне Марианской впадины в Тихом океане водятся такие монстры и происходят такие дела, о которых и не подозревает пытливый ум человеческий... 

Таким образом надо, если мы хотим что-то поправить в стране, прежде всего избавляться от личностного подхода, он не работает. Нет ни плохих, ни хороших властей и конкретных руководителей, а есть связка, подверженная объективному закону взаимодействия базиса и надстройки. Как законы природы не могут измениться и существуют уже тысячи лет, так этот принцип будет существовать независимо от того, подвергает ли кто-то сомнению его существование, не замечает его или пытается заменить другими схемами. Как не возноси на небо бухучет и аудит, как не старайся математические экономические школы - все равно это только частности и прояснение частностей, а не общее. 

Так же политика и власть это только часть самой надстройки, хотя и впитывающая в себя и нравственные задачи и мнения, господствующие на данный момент. В общем надстройка - это все расхожие понятия, "аксиомы", вещи, сами собой разумеющиеся. Все это окружено острым частоколом границ глубокой личной закомплексованности, которую часто не может преодолеть, как деревенская коза, сознание современного человека, будь он хоть аудитор, хоть финансовый аналитик.

В наше время базис в форме "рыночных отношений" проникает синими щупальцами во все сферы жизни. Матрица глобального "рынка" затрагивает и личное и общественное и приводит к безраздельному засилию так называемого "экономического империализма" не только в мышлении и действиях правящего класса, но и в головах бесправных представителей наемного труда.

Современные научные разработки играют понятиями "экономически активного населения","рабочей силы", "социальной организации", "персонала предприятия", "трудового потенциала", "человека труда", "социальных процессов в трудовых коллективах" и не хотят замечать звеньев, соединяющих все эти понятия в единый комплекс. Играются в социальные гарантии в сфере труда, заработной платы и доходов, страхование от рисков на производстве там, где на самом деле никто никому и ничего не должен. Играются с таким простым понятием, как труд - общественно полезной деятельностью, - в то время, как труд в рыночном механизме это тупо инструмент получения прибыли, которую прячет в карман собственник средств производства, а результаты труда ведут к зомбированию потребителя и увеличению пропасти между богатыми и бедными. И самому настоящему рабству, физическому и духовному - на всех уровнях социальной организации - от преобладающих паттернов в сознании конкретного индивида до коллективной стойкой убежденности. 

И вот уже теорию трудовой стоимости вытесняет теория предельной полезности. И вот уже вроде как прибыль создает капитал сам по себе и присваеваемый прибавочный труд работника не имеет к этому отношения...

Что это, как не поддержка базиса?

Сами по себе теоретические разработки и практический энтузиазм, титулованные дядьки и тетки, институты, диссертации и банкеты ввинчены в матрицу взаимодействия экономического базиса и политической надстройки в качестве винтовых свай. Вся система нависшая над наемными рабочими и служащими должна и будет "отмывать" господствующую идеологию пуза и кармана от то и дело прилипающих к ней чужеродных частиц, главная из которых - обыкновенная совесть. Будет действовать так, чтобы замылить суть. Ведь понять - как функционирует, чем живет система и усвоить это - уже наполовину исправить ее.

(В статье использованы кадры из мульфильма "Приключения в Изумрудном городе" (1999) и фрагменты книги "Волшебник Изумрудного города" Александра Волкова)