Почему свиньи не видят небо?

Когда-то я услышала сентенцию о том, что свиньям не дано увидеть небо. В силу особенностей их анатомического строения. И поэтому свиньям недоступно все высокое и чистое, не входящее в чисто утробные потребности.

Свиньи ущербны, им не нужно ничего, кроме жратвы.

Со свиньями я была близко знакома лишь в далеком детстве, в лице кабана, которого взращивала на мясо и сало моя незабвенная бабуля, и помнила лишь нечто огромное, серое, постоянно урчащее и дурно пахнущее. Поэтому я очень легко согласилась с восхитительной формулировкой о недоступности для свиней неба, потому что она подразумевала, что уж у меня-то, само собой, небеса находятся в шаговой доступности и я могу там себя выгуливать всегда, как только мне это заблагорассудится.

И вот мне, в своей уже давно повзрослевшей и местами постаревшей ипостаси, довелось посетить маленькое фермерское хозяйство на попечительстве моей давней и горячо любимой подруги, с которой мы заново встретились спустя немалое количество по всякому прожитых годочков. Мы не могли наговориться друг с другом, нам все было в друг друге интересно, и хозяйствование в маленькой ферме, разумеется, тоже не было обделено моим вниманием.

Вначале Наталья показала мне корову - тупорыленькую флегматичную рыжуху по кличке Зорька. И разрешила подергать за ее соски на обвисшем вымени, чтобы ощутить живое тепло настоящего парного молока. Потом повела в загон к курям, но про курей я и так все знала, они постоянно перескакивали неубедительную оградку хлипкого загончика и разгуливали по двору и бесчинствовали на помидорных грядках, словом, задерживаться у курей не имело никакого смысла.

Мы отправились к свиньям, и первым предо мной предстал огромный буро-серый монстр - инфернальное видение моего далекого детства. Я посмотрела на свою невысокую и не особо накачанную в мышцах подружку и испугалась за нее - как она управляется с таким-то чудовищем, способным смять и раздавить ее в одно мгновение? Вопрос о способе забивания этого огромного и страшного зверя висел у меня и на языке и в сознании, но подробности представлялись чересчур жуткими и я поостереглась его задавать.

Чудище стояло по брюхо в грязи и в навозе, было видно, что ему нелегко выдерживать собственный вес. В таком же навозе и в такой же грязи в соседнем загоне стояли две хавроньи размерами поскромнее, но почти столь же устрашающей наружности. Их-то я решилась рассмотреть поподробнее с целью получить подтверждение особенностям свинского анатомического строения, не позволяющего им видеть небо.

Точно! Заплывшие жиром надбровные дуги нависли у хрюш над глазами, а глаза-то заплыли так, что их невозможно было увидеть постороннему. Я успокоилась насчет безопасности своей подружки - чудища ее просто не видели, они не могли видеть ничего. Ничего, кроме грязи и навоза под ногами и корма в корыте.

Но следующий загон заполняло множество маленьких поросят, и вот они-то видели всё!

Они видели все - и небо, и деревья, и нас с Наташкой, и они взирали на нас все сразу, прижавшись друг к другу светло-коричневыми бочками, они все смотрели в одну сторону, и они все смотрели на нас, и это было гораздо страшнее всех огромных чудищ, виденных ранее. Потому что двадцать пар огромных темных глаз смотрели на нас с нею и ничего не было в этих глазах, кроме тоски, страха и немой мольбы. И мольба эта была явно не о корме в длинном корыте, стоявшем у стены в той же грязи и в том же навозе.

Я не знала что сказать и вымолвила первое, что пришло на ум:

- А... а как ты их назвала? Какие у них клички?

- Нет у них никаких кличек, - ответила подруга: - Их почти всех скоро забьют, столько мне не выкормить.

У них, таких маленьких, таких симпатичных, таких живых и всё, всё понимающих, даже, возможно, понимающих то, что их ожидает, не было ничего в этой жизни, кроме навоза, грязи и корма в корыте - даже кличек у них не было! Скоро не будет и неба, которое сейчас они вполне себе благополучно могли видеть и которым могли любоваться, не взирая ни на какие свои анатомические строения...

Эти строки я пишу спустя два года после посещения свинарника, который с тех пор стал чудиться мне везде - в телевизоре, в интернете, в глянцевых журналах, в гламурном лоске наших "звезд", в переполненных жратвой супермаркетах, в кривляньи нашей попсы, в бутиках, набитых дорогим и не очень тряпьем, бОльшую часть которого никто даже и не примерит, и не станет носить, но ведь кто-то значительную часть жизни проводит возле этого тряпья, пытаясь его продать...

Нас методично и целенаправленно превращают в безликую массу свиней, атрофированных от избытка жира, от нависших по всему телу пластов сала, закрывающего даже глаза. Только рот, только пасть остаются функциональными и они неустанно работают, двигаются, перемалывая тонны еды, вещей, удовольствий, совершенно нам не нужных и даже вредных - ведь от их чрезмерного потребления калечатся и тела и души. И мы утрачиваем способность видеть небо. И мы становимся скотом, предназначенным на убой в капиталистическом свинарнике.

И те, кто взращивает в обществе это скотство, скажут про нас: - Они такие с рождения. Они не способны на высокие чувства, им нравится быть скотами, им не дано увидеть небо