Четыре встречи с отцом.

Пролог

Когда началась война, маме было двадцать. Она просто не успела выйти замуж. Через десять лет после Победы появилась на свет я, еще через три года – моя сестра. Отец жил за речкой, в соседней деревне. У него была жена Катерина и четверо взрослых детей. Я походила на них лицом. Наверное, поэтому родственники отца любили меня, маленькую, потискать, побросать в воздух, поприжимать к себе. Но я краснела и огрызалась, как пойманный звереныш.

Я училась в шестом классе. На зимние каникулы двоюродный брат пригласил меня в Москву. Не видать бы мне столицы, если бы не нашлись попутчики: отец мой ехал навестить своих детей, к нему присоединился сосед. Они обещали доставить меня по назначению. Места в вагоне достались общие, да я и не подозревала о существовании других. Проявляя заботу, отец поминутно укрывал меня моим пальтишком и о чем-то спрашивал. Я не отвечала, но жалась к его соседу и как лиса юлила: «Дядь Вась, дядь Вась…» Ночью полагается спать, но эти десять часов были мукой для моего неокрепшего сердечка.

Я приехала на каникулы домой из областного центра, где училась в техникуме. Сладко просыпаться дома, в маминой постели. Да еще летом, да при солнышке!

Радостная, открываю дверь на кухню – там отец. Разговаривает с мамой. Я – ни «здрассте», ни «доброе утро» – хлопнула дверью и убежала в сад. Как он смеет приходить! Как она может с ним разговаривать!

Отсиделась в саду, отплакалась, а когда вернулась, его уже не было. Мать сказала только: «Дочка, мы уж старые…»

Я ждала около совхозной конторы попутку до деревни. Преодолеть четыреста километров удавалось иногда быстрее, чем последние десять. Оставался как вариант и пеший ход, но кто же едет из Москвы с пустыми руками?

Остановилась машина, выглянула женщина:

– Дочка, тебе куда?

– В Дальнюю Погореловку.

– Ты, случайно, не Николаевны будешь дочь?

– Да.

– Нина или Таня?

– Нина.

– Садись, довезем. Я вас маленькими помню. Мы тоже погореловские, только давно уехали оттуда.

Я села впереди, с водителем. Отъехав в поле, нагнали пешехода. Отец!

Незадолго до этого получила от матери письмо: «Умерла Катюшка. Николай Андреевич предлагает сойтись. Я вам не говорила: он ваш отец. Я решила: как дети. И он своим написал. Отвечайте поскорее, ему ждать некогда, у него должна корова отелиться, да и огороды скоро сажать».

Мы с ответом не задержались, да и его дети тоже. Мы написали: смотри, как тебе лучше. А из его детей старшая дочь была против. Они нашли ему помощницу – привезли из Москвы старушку-пенсионерку.

Водитель сбавил скорость и с сожалением сказал:

– Посадить бы деда, да некуда.

«Деда» – резануло. Действительно, какой он уже старенький!

– Давайте я сяду на бак, а его на сиденье посадим.

И пожалела! Через некоторое время он спросил:

– Ты чья же будешь?

Я промолчала, надеясь, что нас не слышит та женщина. А он опять:

– Чья же? Не узнаю…

Я пробормотала:

– Не узнаёте – богатая буду.

Я боялась оглянуться и встретиться взглядом с женщиной. Она-то узнала…

– Ну чья же все-таки?

«Твоя!» – хотелось выпалить прямо ему в лицо. Я тихо и зло ответила:

– Николаевны дочь.

И он замолчал, закряхтел, а потом зачем-то вышел со мной в Погореловке и пошел рядом, заспешил со своей авоськой, из которой торчали гвозди.

– Ну как живешь?

– Лучше всех!

Господи! Мне четвертый десяток, а я веду себя как ребенок.

– Зарабатываешь-то хорошо?

– Мне хватает, у чужих не прошу.

– Говорят, с мужем развелась. Что ж ты так ошиблась-то?

– Посоветоваться не с кем было.

Если мама знала, что я приеду, она всегда выходила на дорогу, заслышав шум машины. Хоть бы она не увидела!

А вот и она! И соседка…

Мы обнялись, а он, проходя мимо, произнес неловко что-то вроде: «Ну вот и дождалась…»

Мама спросила:

– О чем вы говорили?

– Да так…

В праздник, когда вся деревня двинулась на кладбище, неся в узелках пшено, крашеные яйца, блины, конфеты, мать захотела пойти с нами. Опираясь на палочку, она проведала всех своих: родителей, сестер, подружек. Остатки угощения обычно высыпали на входе, у ворот, – для тех, к кому никто не приходит.

Я отсыпала пшена, взяла из узелка блинов и конфет:

– Вы идите, я сейчас…

– Куда она? – спросила мать у сестры.

– Не знаю.

Когда она увидела, что я кладу все это на могилу отца, – сама бы она не решилась, – у нее потеплели глаза.

Эпилог

…Сейчас они лежат неподалеку друг от друга. Он рядом со своей Катюшкой, родившей ему четверых детей. Она одна, но вокруг все ее близкие: родители, сестры, подружки…

Источник: Стакан молока