Флибустьеры Донбасса

                                                                             Всем не вернувшимся из боя
                                                       «оркестрантам» Вагнера посвящается.

Я злой, как черт! И этому были причины. Целых две.

Во-первых, чертовски устал.

Левая рука воткнула щуп в землю перед собой. И еще рядом. Вроде чисто.

Наливающуюся усталостью правую - с автоматом максимально вперед, одновременно согнул левую ногу. Толчок согнутой ногой. Передвинулся. И так по новой весь процесс. Тысячи раз. Да попробуйте сами проползти пару часов по пашне, когда нагружен боеприпасами и защитой словно ездовой ослик!

Но даже не это самое большое дерьмо.

Главное - гребанная донецкая грязь! Я не про человеческую - про обычную. Человеческая вся на той стороне, куда я ползу. Там – укропы!

Густой чернозем, или тяжелая рыжая глина, да даже песок сосновых рощ после любого дождичка превращается в вязкую, липнущую ко всему субстанцию. Грязь липла к берцам при ходьбе по лужам, мокрой траве и земле. Прочерчивала мутно-черные полосы по лицу, смешивалась с кровью с содранных мозолей, когда роешь окоп. Грязь пропитала все вокруг – даже меня.

Ее всепоглощающая любовь безгранична и ей плевать что ты ее ненавидишь!

Оглянулся на восток, откуда приполз. Горизонт уже заалел, зажженный приближающимся рассветом. Но до восхода солнца оставалось еще полчаса. С ближних и дальних рощ ползли и таяли таинственные ночные звуки, свист ветра в ветвях, закуковала кукушка.

Успеем.

Мы нападаем на рассвете, словно стая волков.

Молча. Из прохлады предрассветного тумана.

Бойтесь, суки, «оркестранты» пришли по ваши душонки! Мы шли в схватку насмерть. Они избегали ее и, поэтому, уже проиграли.

Мы вас всех положим, а потом заберем шоколад, которым вас щедро снабжают пиндосы (на сербохорватском – пингвин, это прозвище американских солдат за обилие амуниции на солдате, отражающееся на походке), и выпьем ваше кофе! Да все заберем!

Это говорю вам я, Косой!

Вытащил «КаБар» - нож с кожаной рукоятью и черным от порошкового покрытия лезвием. Классная вещь! И колбаски нарезать и колышек срубить или глотку перерезать - одинаково удобно. Морская пехота США до сих пор его обожает. Достался трофеем. А дело было так…

На позапрошлой неделе с приятелем – Индусом набухались. Именно, что не выпили, а набухались и имели неосторожность попасться.

Короче нас, словно нашкодивших котят, бросили к чьим-то берцам. Таким чистеньким, несмотря на грязь вокруг, что аж противно. С трудом, опираясь о руки, поднял голову.

Мля. Комвзвода! Короткий импульс страха, словно удар под вздох. Я даже протрезвел. Взгляд уперся в грязь, в которой лежал.

Амбец тебе, Косой. Довыеживался! Это передок. Здесь такое не прощают.

- Мля че, суки, совсем ахерели?! Или, мля, мрази, забыли где находитесь?!

Промолчали, дрожа. Что тут скажешь – сами все понимали.

«Бац!» - смачно так прилетело Индусу по морде берцем. Отлетел в лужу, на спину, разбросав грязные капли. Заворочался, смазывая красную юшку с лица.

Спустя мгновение четверо приволокших их сотрудников накинулись на них.

Невесть откуда на голову обрушился кулак, - и показалось, голова лопнула; в ушах зазвенело, из глаз посыпались искры. Я упал носом в грязь. Но я не таков чтобы молчать – вскочил, точнее попытался вскочить прыжком и в тот же миг удар между лопаток отправил вниз. Угодил лицом в лужу.

Прикрывая голову, отбивался ногами, но его обступили со всех сторон. Пинали с размаху, доставалось в основном бокам и бедрам. Боль! Ступня в берце вонзилась под ребра.

Разговора он не слышал – не до того было, но потом ему передали. К взводному подошел сержант.

- Командир, что с ними делаем, обнулять?

Взводный отрицательно качнул головой, наблюдая суженными глазами как мелькают ноги метелящих «залетчиков» вагнеров.

- Мля… Жалко на самом деле обнулять, раньше нормально себя проявляли.

- Значит дадим шанс искупить?

- Дадим шанс, - кивнул взводный.

Неожиданно град ударов прекратился.

На следующую ночь, под утро, очухавшихся «залетчиков» проводили через передок к панельной трехэтажке, где засел пулеметный расчет, мешавший продвижению. Естественно, без оружия и брони. С собой тротил, ножи и поставили задачу: Сложить здание.

День прошел, наступил вечер. Ни стрельбы, ни взрывов до сих пор не было.

- Да петухи они, по любому сдались, - презрительно сплюнул на землю наблюдатель.

Окончательно стемнело. Уже и командир сказал, что наверняка в плену и выдают позиции укропам.

«Бах» - могуче рвануло на передке - очень резкий и сухой треск, будто кто-то неведомый яростно рвал многократно сложенный брезент. Словно ФАБом (фугасной авиационной бомбой) врезали.

Из окон панельки вырвалось пламя, и через миг здание сложилось неряшливой кучей бетонных обломков.

Через двадцать минут взводный выслушал доклад наблюдателя по рации.

- Командир, наблюдаю движение в мою сторону. Четверо, в полный рост. Что за хрень?

И все, кто был в блиндаже, заулыбались: Живы наши алконавты, живы, идут! Но почему четверо?

Они с Индусом без единого выстрела взяли в плен двух пулеметчиков и, выполнив приказ, вернулись, прихватив в трофеи броню и оружие укропов…

В предрассветной серости проступили черные змеи траншей укропов. Сами то они спят, но наблюдателя наверняка оставили. А то и не одного.

Наблюдателя я заметил правее метров на двадцать пять, вернее услышал. Укроп сопел и чесался - его не учили сидеть в болоте окопа без движения часами.

Беззвучно соскользнув в окоп, осторожно двинулся вперед по сплошным лужам на дне, на ходу доставая нож.

Укроп меня все же почуял, но поздно. Встрепенулся, но «КаБар» уже вошел в шею, словно шило в подушечку и перерубил позвонок.

Короткий хрип.

Я подхватил тело, несколько предсмертных судорог, запахло фекалиями, осторожно опустил, уже обмякшее тело, аккуратно положил в воду на дне окопа. А где второй наблюдатель?

Его не оказалось. Ну это уже хамство так не уважать «оркестрантов». Еще через пару минут «оркестранты» штурмовой группы вглядывались в закрытую дверь блиндажа, а Индус уже прицелился из гранатомета.

Мы пришли вас убить и забрать ваш шоколад.

И мы вас убьем и заберем. И съедим его…