Мой дед, которого я так и не увидел...

Моему родному деду, по линии отца, в 1941-м было наверняка около не больше тридцати лет. Почему говорю так неопределенно? Потому что ни бабушки, ни отца в живых уже нет, а от деда никаких бумажек с датами рождения и смерти, ни даже фотографии какой нибудь, не сохранилось. Помню только по рассказам. Где-то 1910 года рождения. По крайней мере именно эта цифра почему-то сидит в памяти. С бабулей у них разница где то в три пять лет была.  Главное их богатство с тогда еще не бабкой, а молодой женой Галей, было двое детей. Мой отец 5 лет, и дочь Валя, она тогда совсем несмышленой была, ходить еще не умела толком. В селе жили. На Украине. В или На, кому как нравится. Не об этом речь. Тогда об этом никто не задумывался. 

И тут война. Большая и беспощадная.Пока туда - сюда, пока ждали повестку, пока сборы-прощания, пока выехали в райцентр, оказалось, что и призывного пункта уже нету и, что линия фронта перекочевала далеко вперед. Это я не к тому рассказываю, что собирались долго, это я к тому что тогда немец-перец-колбаса  шибко быстро наступал. В начале августа немец уже в Кировограде был. А война, если у кого то память отшибло, 22 июня началась. Так вот, посовещались несостоявшиеся бойцы и решили догонять Красную Армию, но перед этим зайти в село, сообщить, что живы и кой каких припасов в дорогу собрать. Путь то предстоял долгий.  Зашли.  А там уже немцы. Тыловики. Немного, но все с оружием. С офицером. И полицай молоденький с ними. Что делать. Попрятались. В камышах. Леса то нету.  От слова - совсем. Долго, как понимаете не высидишь. Ждали что уйдут. Не ушли. Три дня просидели в камышах, а ночью попробовали выбраться.  Дальше все, как обычно. Слишком шумно выбирались, слишком много их было, парни то деревенские, не обученные, ну вообщем полицай их заметил, сообщил немцам, те их и повязали. А уже утром вывели на расстрел. Вместе со всеми членами их семей. Вместе с моей будущей бабкой, моим, тогда еще пятилетним отцом и с моей   будущей теткой. Большая толпа набралась. Расстреливаемых. Полицай который их выдал, что - то офицеру, который командовал расстрелом,  на ухо нашептал, видимо пожаловался на то, что слишком большую могилу копать придется. Почти на всю деревню. Офицер тогда  членов семей в сторонку приказал отвести. Из практических соображений. Чтобы не возиться закапывать самим. Тогда еще не вошли во вкус. Остальных расстреляли. На глазах у всей деревни, на глазах родных и детей. Бабуля не любила про это рассказывать. Она всегда плакала. По деду, по его брату, что был расстрелян вместе с ним, по тем парням которые никогда и оружия-то в руках не держали. Не пленных. Простых деревенских парней.   Я не один раз задумывался потом, что если бы не лень того полицая, не начало войны, когда немцам некогда было особо звереть, то тогда, в 1941-м,  легли бы в землю, кроме моего дедушки, и моя бабушка, и мой отец, и моя тетка не умеющая еще ни ходить ни говорить...и не появился бы я. А вместе со мной не было бы ни моих детей, ни моей внучки...

Тот полицай, к стати, дожил до конца войны. Его арестовали, дали сколько то лет Колымы. Когда я пошел в школу он уже благополучно вышел из тюрьмы. Знаю это,поскольку бабка знала где он живет, а мой отец у нее все просил рассказать ему, где эта сволочь корни свои пустил. Но не сказала. Скорее всего из-за боязни, что отец прибьет его, а потом сам в тюрьму сядет. 

А я до сих пор не могу простить ни тех немцев, ни того полицая.  Не ненавидеть, а именно простить. На каком-то генетическом уровне. Их наверняка уже нет в живых. Мне уже почти два раза по столько лет сколько им было тогда, в 41-м, а не могу. Ни забыть, не простить. За то что я так и не увидел своего деда.