В молодые годы я был сторонником скорее партии «Нового мира», нежели партии почвенников «Нашего современника». Хотя, казалось бы, всей душой любил Россию, «ее реки в разливе и когда подо льдом», то есть все то, что, казалось бы, исповедовали почвенники. Эту свою симпатию в то время я бы не смог внятно объяснить. Скорее всего это был импринтинг – знакомство с этим журналом оказалось первым, которое мне предложили старшие товарищи, авторитету которых я доверял. Конечно же мне полюбились и авторы этого журнала. Хотя, думаю, что всю сложность борьбы между журналами в полной мере я тогда не понимал. Внешне я, конечно, видел, что «НМ», отражавший мировоззренческую позицию «детей ХХ съезда», «шестидесятников», обращен как бы «вперед», стремится уйти от «тяжелого сталинского наследия», и это мне импонировало; в то время, как «НС», «Октябрь», «Молодая гвардия», как бы продолжали цепляться за прошлое и даже его оправдывали. Но настоящую глубину, разделявшую позиции этих журналов, я не сознавал.
И вот, прошла целая жизнь. Появилась масса публикаций, которая интересующимся российской историей позволила сделать, если не исчерпывающие, то какие-то более глубокие выводы о нашем прошлом: о революции, о «пламенных революционерах», о репрессиях 30-х годов, да и о репрессиях реже упоминаемых 20-30-х годов, о Сталине, наконец, об истинной глубине пропасти, разделявшей журналы.
В немалой степени этому помогла книга Станислава Куняева с характерным названием «К предательству таинственная страсть». С.Куняев, напомню, поэт, публицист, коммунист с 60-го года, главный редактор журнала «Наш современник» и, без сомнения, один из главных идеологов почвенников-патриотов.
По прошествии многих лет, теперь уже перед лицом вечности, автор не стал прибегать к фигурам умолчания или же к ретуши фактов, о которых писал, - говорил, как резал, используя подчас лексику гражданской войны. «Октябрь 1993 года разделил нас навсегда», — это об отношениях с либералами, которые раньше были для него только литературными противниками. Или: «Достигала ли в наших отношениях вражда между патриотами и либералами крайних пределов? В какой-то степени, да». «Крайние пределы» — это уже преддверие конца. Да вот он и сам говорит, что ход событий постепенно развел «нас по разные стороны баррикад». А «баррикады» — это уже и сам конец. Тут стреляют и убивают, что на самом деле и произошло в вышеупомянутом октябре 93-го.
Так что же вывело на баррикады людей, которые, несмотря на разногласия, до недавнего времени еще старались держаться дружественно? Станислав Юрьевич, отвечая на этот вопрос, рубанул напрямик, как известный товарищ Давыдов: «Постепенно пресловутый национальный вопрос разделил наше поколение на два непримиримых стана». Непримиримых!
С.Куняев приводит слова «русского» (по версии Википедии) писателя Д.Маркиша, с 1972 года проживающего в Израиле:
«Я говорю о нас - сынах Синая,
О нас, чей взгляд иным теплом согрет.
Пусть русский люд ведет тропа иная,
До их славянских дел нам дела нет».
Именно рассказ об альтернативной тропе, по которой идут люди, согретые «иным теплом», об их «взглядах» и делах, сквозной нитью проходит через все 680 страниц книги, через все восемнадцать ее разделов. Ведь сказал же один персонаж известной книги: «Кровь – великое дело», а его ассистент уточнил: «Вопросы крови – самые сложные в мире». Эта кровь еще прозвучит…!
Отдаю должное автору, который ушел от чистой риторики и постарался эту сложность показать достаточно аргументировано, во всей, так сказать, глубине и во всей ширине.
Началось всё, естественно, с «пламенных революционеров», с «комиссаров в пыльных шлемах», которые, как на заказ, в большинстве своём оказались не славянских кровей и у которых в годы гражданских бурь «привычно пальцы тонкие прикоснулись к кобуре» (эти пальцы и кобуру С.Куняев вспоминает не один раз). Эта линия прочерчена и через кровное родство поколений (подробно перечислены имена – от пресловутой Розалии Землячки до наших современников), и через дела, главным из которых была мировая революция, частью которой была наша Великая Октябрьская, «геноцид русского народа» - «самый страшный период 20-30-х годов», за что, собственно, сами они и пострадали в годы «сталинских чисток».
А чего только стоит упомянутый автором пресловутый декрет об антисемитизме (1918 г.) и развязанный после покушения на Ленина и Урицкого «красный террор», следствием чего стал расстрел 929 заложников?
«…Преступная, антирусская элита, - пишет С.Куняев, - закончила свой кровавый путь в 1937 году, когда над ней был совершен Божий суд…И лишь приходится изумляться, что исполнителем приговора Провидение назначило Сталина».
Автор книги приводит слова предводителя «пламенных революционеров» Л. Троцкого, который «вне себя от ярости перечислил всю цепочку сталинских предательств революции», среди которых: возрождение культа семьи, восстановление в правах казачьего сословия, возвращение гражданских прав социальным группам и сословиям: кулакам, бывшим чиновникам, офицерам из дореволюционного офицерского корпуса и белогвардейских частей… Появилась гвардия, появились Суворовские и Нахимовские училища, появилось раздельное обучение, появились школьные формы…
«Можно ли себе представить, - цитирует С.Куняев В. Солоухина, - военачальников первых лет революции – Троцкого, Якира, Тухачевского – с орденами Александра Невского на груди?!»
По мнению С.Куняева эти люди жили в России, но не вживались в неё. Не случайно же на картинах М.Шагала нередко изображены «люди воздуха», летающие персонажи – то ли от любви, то ли, если следовать автору книги, от неукорененности. Ну, а когда некоторые из них пытались вжиться («Межиров и Самойлов мечтали, чтобы столичное общество признало их русскими поэтами с чистого листа»), то терпели на этом поприще неудачу. Особенно трагичной выглядит в книге глава про Б. Слуцкого (история жизни поэта заслуживает настоящего романа), который честно прослужил партии, Советскому Союзу, делу мировой революции, но так и не смог, как ни пытался, вытравить из себя еврея («…стихи, что с детства я на память знаю, /
важней крови, той, что во мне течет»), за что и поплатился, попав в книгу, в название которой вставлено слово «предательство», как следствие «таинственной страсти», обусловленной, видимо, составом крови.
«Люди воздуха». Не случайно С.Куняев не один раз вспоминает М.Лермонтовские «Тучи»:
«Нет, вам наскучили нивы бесплодные…
Чужды вам страсти и чужды страдания;
Вечно холодные, вечно свободные,
Нет у вас родины, нет вам изгнания».
Эти строчки поэта могли бы стать эпиграфом к самой книге С.Куняева.
Натворив дел (можно сказать, и «дел») в революцию, гражданскую войну и позднее, как рассказывает С.Куняев, эти люди попытались взять реванш в первые послевоенные годы. Однако, безуспешно. «...Когда деятели Еврейского антифашистского комитета, - пишет автор, - в ультимативной форме потребовали от Сталина создания еврейской республики на Крымском полуострове, то в ответ на этот ультиматум все пятнадцать видных деятелей ЕАК были расстреляны, а его руководитель Соломон Михоэлс погиб в Минске при загадочных обстоятельствах». Кстати сказать, о попытках ЕАК, общественной организации, взять на себя функции организации государственной, за что комитет и поплатился, говорил и современный израильский эксперт Я.Кедми.
Два героя книги А. Вознесенский и Е. Евтушенко попали в книгу с интересным названием, не будучи евреями, но, как показывает С.Куняев все же именно по еврейской линии.
В начале 60-х А. Вознесенский съездил в Америку, где познакомился с вождём американских хиппи Алленом Гинзбергом, который, как считает С.Куняев, сыграл роковую роль в жизни советского поэта. «Перерождение советского студента-архитектора, мечтавшего построить Братскую ГЭС, - пишет он, - в мичиганского «волчонка» произошло мгновенно, как будто новые друзья окунули молодого, социалистического реалиста в мичиганскую купель с нечистотами…». «В Америку, - замечает он, - в 1961 году уехал русский советский поэт, а обратно на Родину вернулся побратим из свиты Аллена Гинзберга».
Это знакомство стало своеобразной инициацией, которая позволила А. Вознесенскому войти в «международную антрепризу», она же – «мировая закулиса». Автор приводит слова композитора Г. Свиридова, который показал, как действует эта «антреприза»: «Это давняя традиция дельцов от искусства-держать в одних руках организацию приглашений за рубеж, гастролей, рекламы, системы международных премий, гонораров, создания «звезд», подавления инакомыслия в творческой среде. Система эта создавалась в двадцатые-тридцатые годы, у нас мировая антреприза была представлена салоном Лили Брик с её мужем Осипом, с окружением из художников, критиков, журналистов, импресарио…Этот салон был связан с салоном Эльзы Триоле и Луи Арагона в Париже, ведь Эльза Триоле – родная сестра Лили Брик, а девичья фамилия у обеих сестричек – Коган; через американского дельца Соломона Юрока наши представители мировой антрепризы устраивали гастроли угодных им людей в Америке…А после Лили Брик связи её салона во многом унаследовала Майя Плисецкая, недаром же Вознесенский хвалу ей вознес в стихах…»
Конечно, и Е.Евтушенко посещал «сияющий град на холме». Но ключевым событием, давшим ему пропуск в вышеупомянутую «мировую элиту», стало стихотворение, а правильнее сказать, манифест «Бабий яр», неоднократно переделываемый из соображений политической конъюнктуры. Помню, что еще в далекие времена, когда я был школьником, я знал, что Бабий яр – это страшное место, где немцы фашисты расстреляли тысячи евреев. И прошло немало лет прежде, чем я узнал, о роли в расстреле украинских националистов, а также и о том, что кроме евреев там были расстреляны и люди других национальностей. Однако стихотворение поэта, написанное в 61-м году, недвусмысленно указывает на то, что погибли только евреи, а их убийцы – понимаемые в самом широком смысле антисемиты; это: и погромщики, «пахнущие водкой с луком пополам», это и «Союз русского народа» (С.Куняев напоминает, что основателями этого союза были Грингмут и Гурлянд), это и убийцы Анны Франк, словом, все, кто не любит евреев. Конкретные реалии Бабьего яра остались как-то в стороне. Ну, а сам поэт заявил:
«Еврейской крови нет в крови моей.
Но ненавистен злобой заскорузлой
я всем антисемитам,
как еврей,
и потому —
я настоящий русский!»
Стихотворение вызвало бурную реакцию: одобрения, понятно с какой стороны, и осуждения – со стороны людей, посчитавших его грубой политической передержкой.
Е.Евтушенко очень рано обратил на себя внимание стороны, считавшейся для Советского Союза главным противником. С.Куняев узнал, что когда-то в Америке вышла книга поэта «Автобиография» с предисловием главы ЦРУ
А. Даллеса. Эта книга почему-то отсутствует в библиографии поэта. Однако, Куняев проделал поиск, о котором рассказал подробно, нашёл эту книгу и познакомил читателей с этим предисловием.
Главный американский разведчик характеризует атмосферу, сложившуюся в СССР после ХХ съезда, как «бескровное восстание интеллигенции», которое «в перспективе станет более опасным для коммунистической власти, нежели восстание крестьян в коллективизацию или борцов за свободу Венгрии». Среди «вождей восстания» А. Даллес назвал Е.Евтушенко.
Рассуждения о природе «шестидесятничества» вывели автора на новый уровень понимания этого явления. «А не сужаю ли я понятие «шестидесятники», - пишет он, - до «детей оттепели», до «детей ХХ съезда КПСС»? А может быть наше «шестидесятничество» было лишь частью «мирового шестидесятничества», куда входили со своими противоестественными страстями и американские битники с лесбиянками, и французские студенты, совершавшие в 60-е годы антидеголлевскую и сексуальную революцию одновременно»?
После смерти поэта в его архиве обнаружились дипломатические паспорта на него самого и его жену. Неслыханное дело: поэт, да еще и «скандальный», и вдруг – дипломат! Оказывается, невозможное возможно, если в этом заинтересованы серьезные люди и серьезные организации. Статусный поэт был вхож в высокие сферы США. И это сыграло, как пишет автор, драматическую роль в судьбе двух советских литераторов. «…Не случайно же через этого «дипломата» Роберт Кеннеди передавал советскому руководству сведения о том, что имена Даниэля и Синявского были выданы нашему КГБ американскими спецслужбами, чтобы шум от международного скандала, который должен был разразиться неизбежно во время суда над ними, отвлек мировое общественное мнение от американских бомбежек Вьетнама». Свидетельствую: все именно так и произошло.
Социологический анализ, который провел С.Куняев, нарисовал четкую картину как бы непроизвольно сложившейся сегрегации: есть «мы», а есть «они», по большей части «пятипунктники». Одним - апартаменты в сталинских высотках, другим – что придется; одни служили в армии, другим – не довелось «попробовать солдатской каши» и узнать, «что такое солдатская присяга»; одни – в основном городские, другие – деревенские; к тому же получилось так – об этом пишет С.Куняев, - что русские женщины, выходцы из деревни, были няньками у некоторых «детей оттепели» с нерусскими фамилиями. И, наконец, все умершие почвенники обрели свое последнее пристанище на Родине, в отличие от «детей съезда», которые нашли последний приют в чужой земле – «нет у вас родины, нет вам изгнания» …
«Мы» и «они», - пишет С.Куняев, - по-разному понимали и толковали историю России. «Мы» и «они» находили в этой истории разных кумиров. «Мы» и «они» по-разному оценивали события русской революции 1917 года, судьбу крестьянства в годы коллективизации, смысл, масштабы и цели репрессий 30-х годов, наши поражения и победы в Великой Отечественной…»
И неудивительно, что такая поляризация не могла не привести к кульминации – кровавым событиям октября 93-го, которым предшествовало коллективное «письмо 42-х», среди которых оказались и некоторые персонажи, упоминаемые в книге С.Куняева: Б. Ахмадулина, Б. Окуджава, А. Кушнер, Р. Рождественский, В. Новодворская. Думаю, что по прошествии лет некоторые из подписантов захотели бы, чтобы их подписей под этим письмом не было. Но…
Автор приводит слова поэта Б. Окуджавы, любимца миллионов, который так вспоминал обстрел танками Белого дома: «Для меня это был финал детектива. Я наслаждался этим…Никакой жалости у меня к ним не было». А В. Новодворская заставила вспомнить Библию. «Такие, как я, - говорила она, - вынудили Президента на это решиться и сказали, как народ иудейский Пилату: Кровь Его на нас и на детях наших…Один Парламент под названием Синедрион уже когда-то вынес вердикт, что лучше одному человеку погибнуть, чем погибнет весь народ». Валерия Никитична – это как тавро – такое не отмоешь.
«Как это ни прискорбно сознавать, - пишет С.Куняев, - но Окуджаву с Новодворской объединяло общее презрение ко всему советскому, а особенно к русско-советскому простонародью. Их социальное происхождение из атеистических семей профессиональных революционеров-космополитов не позволяло им относиться, как к равным, к «кухаркам», к православному сословию, к детям христианской и мусульманской России».
Как это ни покажется странным, но в «предатели» попал и народный бард В. Высоцкий. Формально – из-за частицы еврейской крови, а не формально, полагаю, из чисто сальерианской зависти. Ну, как же, не чистый русский, не имеющий филологического образования, пьяница, наркоман и такой оглушительный успех у всей России – у рабочих, у крестьян, у интеллигенции, у людей в военной форме, у ветеранов Великой Отечественной! Для этого С.Куняев проделал некрасивую манипуляцию – взял несколько стихов В. Высоцкого и трактовал их так, как угодно, было ему. И навесил ярлык предателя вопреки мнению миллионов соотечественников, вопреки мнению В.Кожинова, которого, по собственному признанию, С.Куняев очень уважал.
…Книга прочитана. И в основном, за исключением отдельных случаев, с автором нельзя не согласиться. Но после прочтения остаётся нехорошее чувство: автор, говоря о культурной элите, а это ограниченный круг, волей-неволей ставит клеймо предателей на всех без исключения носителей еврейской крови. Вот в число предателей попал истинно всенародный любимец Леонид Утесов за то, что близко к сердцу принял евтушенковский «Бабий яр». Это тот самый Утёсов, чей репертуар по большей части носит именно патриотический характер, у которого язык не прилипал к небу, когда он произносил слово «русский». Неужели в разряд предателей мы занесем и трёх евреев-авторов чисто народной песни «Русское поле»? Песни, которые поёт народ, не создаются деньгами, они создаются сердцем.
А в какой разряд мы занесем прославленного авиаконструктора С. Лавочкина, и тысячи других инженеров, работающих в оборонном комплексе России? Так вместе с водой Станислав Юрьевич выплеснул и ребеночка.
Оценили 0 человек
0 кармы