Краткая редакция "Задонщины" по кирилло-белозерскому списку и полное "СЛОВО О ВЕЛИКОМ КНЯЗЕ ДМИТРЕЕ ИВАНОВИЧЕ И О БРАТЕ ЕГО, КНЯЗЕ ВЛАДИМЕРЕ АНДРЕЕВИЧЕ, ЯКО ПОБЕДИЛИ СУПОСТАТА СВОЕГО ЦАРЯ МАМАЯ."
К очередной годовщине Куликовской битвы...
Писание Софониа старца рязанца, благослови отче. Задонщина великого князя господина Димитрия Ивановича и брата его князя Володимера Ондреевича
Поидемь, брате, в полуночную страну, жребии Афетову, сына Ноева, от него же родися Русь преславная. Оттоле взыдемь на горы Киевьскыя. Первее всех, вшед, восхвалимь вещаго[1] Бояна в городе в Киеве, гораздо гудца. Той бо вещий Боян, воскладая свои златыя персты на живыя струны, пояше славу русскыимь княземь: первому князю Рюрику, Игорю Рюриковичю и[2] Владимиру Святославичю[2], Ярославу Володимеровичю, восхваляя их песми и гуслеными буйными словесы...[3] на русскаго господина князя Дмитриа Ивановичя и брата его князя Володимера Ондреевичя, зане же их было мужество и желание за землю Русськую и за веру христианьскую.
От тоя рати и до Мамаева побоища...[4]
Се бо[5] князь великыи Дмитрии Иванович и брат его князь Володимер Ондреевич, поостриша сердца свои мужеству, ставше своею крепостью, помянувше прадеда, князя Володимера Киевьскаго, царя Русскаго.
Жаворонок птица, в красныя дни утеха, взыди под синие облакы, пои славу великому князю Дмитрею Ивановичю и брату его Володимеру Ондреевичю. Они бо взнялися, как соколи, со земли Русскыя на поля половетция.
Кони ржуть на Москве, бубны бьють на Коломне, трубы трубят в Серпухове, звенить слава по всей земли Руссьскои, чюдно стязи стоять у Дону великого, пашутся хоригови берчати, светяться калантыри злачены[6].
Звонят колоколи вечнии в Великом в Новегороде, стоять мужи наугородци у Святыя Софии, а ркучи таков у жалобу: "Уже намь, брате, к великому князю Дмитрею Ивановичю на пособь не поспети".
Тогды аки орли слетошася со всея полунощныя страны. То ти не орли слетошася, съехалися все князи русскыя к великому князю Дмитрию Ивановичю на пособь, а ркуче так: "Господине князь великыи, уже погании татарове на поля на наши наступають, а вотчину нашю у нас отнимають, стоят межю Дономь и Днепромь, на рице на Мече[7]. И мы, господине, поидемь за быструю реку Дон, укупимь землямь диво, старымь повесть, а младымь память".
Тако рече князь великыи Дмитрие Иванович своей братии русскимь княземь: "Братьеца моя милая, русские князи, гнездо есмя были едино князя великаго Ивана Данильевичя. Досюды есмя были, брате, никуды не изобижены, ни соколу, ни ястребу, ни белу кречату, ни тому псу поганому Мамаю".
Славии птица, что бы еси выщекотала сиа два брата, два сына Вольярдовы, Андрея Полотцкаго[8], Дмитриа Бряньскаго. Ти бо бяше сторожевыя полкы на щите решены, под трубами повиты[9], под шеломы възлелеаны, конець копия вскормлены, с востраго меча поены в Литовьскои земли.
Молвяше Андреи к своему брату Дмитрею: "Сама есма два брата, дети Вольярдовы, внучата Едиментовы, правнучата Сколдимеровы. Сядемь, брате, на свои борзи комони, испиемь, брате, шеломомь своимь воды быстрого Дону, испытаемь мечи свои булатныя. Уже бо, брате, стук стучить и гром гремить в славне городе Москве. То ти, брате, не стук стучить, ни гром гремит, стучить силная рать великаго князя[10] Дмитрия Ивановича[10], гремять удалци золочеными шеломы, черлеными щиты. Седлай, брате Ондреи, свои борзи комопи, а мои готови напреди твоих оседлани".
Уже бо всташа силнии ветри с моря, прилелеяша тучю велику на усть Непра, на Русскую землю. Ис тучи выступи кровавыя оболока, а из них нашють синие молньи. Быти стуку и грому велику межю Дономь и Непромь, идеть хинела на Русскую землю. Серие волци воють, то ти были не серие волци, придоша поганые татарове, хотять пройти, воюючи, взяти всю землю Русскую.
Тогда же гуси гоготаше и лебеди крилы въсплескаша. То ти не гуси гоготаша, ни лебеди крилы въсплескаша, се бо поганый Мамай приведе вой свои на Русь.
Птици небесныя пасущеся то под синие оболока, ворони грають, галици свои речи говорять, орли восклегчють, волци грозно воють, лисици часто брешють, чають победу на поганых, а ркучи так: "Земля еси Русская, как еси была доселева за царемь за Соломоном, так буди и нынеча за княземь великим Дмитриемь Ивановичемь".
Тогда же соколи и кречати, белозерские ястреби позвонять своими злачеными колоколци.
Уже бо стук стучить и гром гремить рано пред зорею. То ти не стук стучить, ни громь гремит, князь Володимер Ондреевич ведет вой свои сторожевыя полкы к быстрому Дону, а ркучи так: "Господине князь Дмитреи, не ослабляй, уже, господине, поганыя татарове на поля на наши наступають, а вой наши отнимають".
Тогда же князь великыи Дмитреи Иванович ступи во свое златое стремя, всед на свои борзый конь, приимая копие в правую руку. Солнце ему на встоце семтября 8 в среду на Рожество пресвятыя Богородица ясно светить, путь ему поведаеть. Борис, Глеб молитву творять за сродники свои.
Тогда соколи и кречати, белозерскыя ястреби борзо за Дон перелетеша, ударишася на гуси и на лебеди. Грянуша копия харалужныя, мечи булатиыя, топори легкие, щиты московьскыя, шеломы немецкие, боданы бесерменьскыя. Тогда поля костьми насеяны, кровьми полиано.
Воды возпиша, весть подаваша по рожнымь землямь, за Волгу, к Железнымь вратомь, к Риму, до черемисы, до чяхов, до ляхов, до Устюга...[11] поганых татар за дышущеем моремь. Того даже было лепо[12] стару помолодитися.
Хоробрый Пересвет поскакиваеть на своемь вещемь сивце, свистомь поля перегороди, а ркучи таково слово: "Лучши бы есмя сами на свои мечи наверглися, нежели нам от поганых положеным пасти". И рече Ослебя брату своему Пересвету: "Уже, брате, вижю раны на сердци твоемь тяжки. Уже твоей главе пасти на сырую землю, на белую ковылу — моему чаду Иякову. Уже, брате, пастуси не кличють, ни трубы не трубять, толко часто ворони грають, зогзици кокують, на трупы падаючи".
Тогда же не тури возрыкають на поле Куликове на речке Непрядне, взопаша избиении от поганых князи великых и боляр сановных, князя Федора Романовича Белозерскаго и сына его князя Ивана, Микулу Васильевича, Федор Мемко, Иван Сано, Михаило Вренков, Иаков Ослебятин, Пересвет чернець и иная многая дружина.
Тогда же восплакашася горко жены болярыни по своих осподарех в красне граде Москве. Восплачется жена Микулина Мария, а ркучи таково слово: "Доне, Доне, быстрый Доне, прошел еси землю Половецкую, пробил еси берези харалужныя[13], прилелеи моего Микулу Васильевича". Восплачется жена Иванова Федосия: "Уже наша слава пониче в славне городе Москве".
Не одина мати чада изостала, и жены болярскыя мужей своих и осподарев остали, глаголюще к себе: "Уже, сестрици наши, мужей наших в животе нету, покладоша головы свои у быстрого Дону за Русскую землю, за святыя церкви, за православную веру з дивными удалци, с мужескыми сыны".
ЗАДОНЩИНА. СЛОВО О ВЕЛИКОМ КНЯЗЕ ДМИТРЕЕ ИВАНОВИЧЕ[1] И О БРАТЕ ЕГО, КНЯЗЕ ВЛАДИМЕРЕ АНДРЕЕВИЧЕ,[2] ЯКО ПОБЕДИЛИ СУПОСТАТА СВОЕГО ЦАРЯ МАМАЯ[3]
Князь великий Дмитрей Ивановичь с своим братом, с княземъ Владимером Андреевичем, и своими воеводами были на пиру у Микулы Васильевича.[4] «Ведомо намъ, брате, что у быстрого Дону царь Мамай пришел на Рускую землю, а идет к намъ в Залескую землю».[5]
Пойдем, брате, тамо в полунощную страну — жребия Афетова, сына Ноева, от него же родися русь православная. Взыдем на горы Киевския и посмотрим славного Непра и посмотрим по всей земли Руской. И оттоля на восточную страну — жребий Симова, сына Ноева,[6] от него же родися хиновя[7] — поганые татаровя, бусормановя. Те бо на реке на Каяле[8] одолеша родъ Афетов. И оттоля Руская земля седитъ невесела; а от Калатьския рати[9] до Мамаева побоища тугою и печалию покрышася, плачющися, чады своя поминаючи — князи и бояря и удалые люди, иже оставиша вся домы своя и богатество, жены и дети и скот, честь и славу мира сего получивши, главы своя положиша за землю за Рускую и за веру християньскую.
Преже восписах жалость земли Руские и прочее от кних приводя, потом же списах жалость и похвалу великому князю Дмитрею Ивановичю и брату его, князю Владимеру Ондреевичю.
Снидемся, братия и друзи и сынове рускии, составим слово к слову, возвеселим Рускую землю и возверзем печаль на Восточную страну — в Симов жребий и воздадим поганому Момаю победу, а великому князю Дмитрею Ивановичю похвалу и брату его, князю Владимеру Андреевичю. И рцем таково слово: лудчи бо нам, брате, начати поведати иными словесы о похвальных сихъ о нынешных повестех о полку великого князя Дмитрея Ивановича и брата его князя Владимера Андреевича, а внуки святаго великаго князя Владимера Киевскаго.[10] Начаша ти поведати по делом и по былинам. Не проразимся мыслию но землями, помянем первых лет времена, похвалим вещаго Бояна[11] горазна гудца в Киеве. Тот бо вещий Боянъ, воскладоша горазная своя персты на живыя струны, пояше руским князем славы: первую славу великому князю киевскому Игорю Рюриковичю,[12] 2 — великому князю Владимеру Святославичю Киевскому, третюю — великому князю Ярославу Володимеровичю.[13]
Аз же помяну резанца Софония,[14] и восхвалю песнеми и гусленными буйными словесы сего великаго князя Дмитрея Ивановича и брата его, князя Владимера Андреевича, а внуки святаго великого князя Владимера Киевского. И пение князем руским за веру христианьскую!
А от Калатьские рати до Момаева побоища 160 лет.[15]
Се бо князь великий Дмитрей Ивановичь и братъ его, князь Владимеръ Андреевичь, помолися Богу и пречистей его Матери, истезавше ум свой крепостию, и поостриша сердца свои мужеством, и наполнишася ратного духа, уставиша собе храбрыя полъкы в Руской земле и помянуша прадеда своего, великого князя Владимера Киевскаго.
Оле жаворонок, летняя птица, красных дней утеха, возлети под синие облакы, посмотри к силному граду Москве, воспой славу великому князю Дмитрею Ивановичю и брату его, князю Владимеру Андреевичю! Ци буря соколи зонесет из земля Залеския в поле Половецкое![16] На Москве кони ржут, звенит слава по всей земли Руской, трубы трубят на Коломне,[17] бубны бьют в Серпугове,[18] стоят стязи у Дону Великого на брезе.
Звонятъ колоколы вечныя в Великом Новегороде, стоят мужи навгородцкие у святыя Софии,[19] а ркучи тако: «Уже нам, брате, не поспеть на пособь к великому князю Дмитрею Ивановичю?» И как слово изговаривают, уже аки орли слетешася. То ти были не орли слетешася — выехали посадники из Великого Новагорода,[20] а с ними 7000 войска к великому князю Дмитрею Ивановичю и к брату его, князю Владимеру Андреевичю, на пособе.
К славному граду Москве сьехалися вси князи руские, а ркучи таково слово: «У Дону стоят татаровя поганые, и Момай царь на реки на Мечи,[21] межу Чюровым и Михайловым, брести хотят, а предати живот свой нашей славе».
И рече князь великий Дмитрей Ивановичь: «Брате, князь Владимеръ Андреевичь, пойдем тамо, укупим животу своему славы, учиним землям диво, а старым повесть, а молодым память! А храбрых своих испытаем, а реку Дон кровью прольем за землю за Рускую и за веру крестьяньскую!»
И рече им князь великий Дмитрей Иванович: «Братия и князи руские, гнездо есмя были великого князя Владимера Киевскаго! Не в обиде есми были по рожению ни соколу, ни ястребу, ни кречату, ни черному ворону, ни поганому сему Момаю!»
О соловей, летняя птица, что бы ты, соловей, выщекотал славу великому князю Дмитрею Ивановичю и брату его князю Владимеру Андреевичю, и земли Литовской дву братом Олгордовичем, Андрею и брату его Дмитрею,[22] да Дмитрею Волыньскому![23] Те бо суть сынове храбры, кречаты в ратном времени и ведомы полководцы, под трубами повити, под шеломы възлелеаны, конець копия вскормлены, с востраго меча поены в Литовской земли.
Молвяше Андрей Олгордович своему брату: «Брате Дмитрей, сами есмя собе два браты, сынове Олгордовы, а внуки есмя Едимантовы, а правнуки есми Сколомендовы.[24] Зберем, брате, милые пановя удалые Литвы, храбрых удальцов, а сами сядем на свои борзи комони и посмотрим быстрого Дону, испиемь шеломом воды, испытаем мечев своих литовских о шеломы татарские, а сулицъ[25] немецких о боеданы бусорманские!»
И рече ему Дмитрей: «Брате Андрей, не пощадим живота своего за землю за Рускую и за веру крестьяньскую и за обиду великаго князя Дмитрея Ивановича! Уже бо, брате, стук стучит и гром гремит в каменом граде Москве. То ти, брате, не стукъ стучить, ни гром гремит, — стучит силная рать великаго князя Дмитрея Ивановича, гремят удальцы руские злачеными доспехи и черлеными щиты.[26] Седлай, брате Андрей, свои борзи комони, а мои готови — напреди твоих оседлани. Выедем, брате, в чистое поле и посмотрим своих полковъ, колько, брате, с нами храбрые литвы. А храбрые литвы с нами 70 000 окованые рати».
Уже бо, брате, возвеяша сильнии ветри с моря на усть Дону и Непра, прилелеяша великиа тучи на Рускую землю, из них выступают кровавые зори, а в них трепещут синие молнии. Быти стуку и грому великому на речке Непрядве,[27] межу Доном и Непром, пасти трупу человеческому на поле Куликове, пролитися крови на речьке Непрядве!
Уже бо въскрипели телегы межу Доном и Непром, идут хинове на Русскую землю! И притекоша серые волцы от устъ Дону и Непра и ставши воют на реке, на Мечи, хотят наступати на Рускую землю. То ти были не серые волцы, — приидоша поганые татаровя, хотят пройти воюючи всю Рускую землю.
Тогда гуси возгоготаша и лебеди крилы въсплескаша. То ти не гуси возгоготаша, ни лебеди крилы въсплескаша, но поганый Момай пришел на Рускую землю и вои своя привел. А уже беды их пасоша птицы крылати, под облакы летают, вороны часто грают, а галицы своею речью говорят, орли хлекчют, а волцы грозно воют, а лисицы на кости брешут.
Руская земля, то первое еси как за царем за Соломоном побывала.[28]
А уже соколи и кречати, белозерские ястреби рвахуся от златых колодицъ[29] ис камена града Москвы, обриваху шевковыя опутины, возвиваючися под синия небеса, звонечи злачеными колоколы на быстром Дону, хотят ударити на многие стады гусиныя и на лебединыя, а богатыри руския удальцы хотят ударити на великия силы поганого царя Мамая.
Тогда князь великий Дмитрей Ивановичь воступив во златое свое стремя, вседъ на свой борзый конь и взем свой мечь в правую руку, и помолися Богу и пречистой его Матери. Солнце ему ясно на въстоцы сияет и путь поведает, а Борисъ и Глебъ[30] молитву воздают за сродники своя.
Что шумит и что гремит рано пред зорями? Князь Владимеръ Андреевичь полки пребирает и ведет к Великому Дону. И молвяше брату своему, великому князю Дмитрею Ивановичю: «Не ослабляй, брате, поганым татаровям — уже бо поганые поля руские наступают и вотчину нашу отнимают!»
И рече ему князь великыий Дмитрей Ивановичь: «Брате Владимеръ Андреевичь! Сами себе есми два брата, а внуки великаго князя Владимира Киевскаго. А воеводы у нас уставлены — 70 бояринов, и крепцы бысть князи белозерстии Федор Семеновичь да Семен Михайловичь,[31] да Микула Васильевичь, да два брата Олгордовичи, да Дмитрей Волыньской, да Тимофей Волуевичь,[32] да Андрей Серкизовичь, да Михайло Ивановичь, а вою с нами триста тысящь окованые рати. А воеводы у нас крепкия, а дружина сведома, а под собою имеем боръзыя комони, а на собе злаченыи доспехи, а шеломы черкаские, а щиты московские, а сулицы немецкие, а кинжалы фряские,[33] а мечи булатные; а пути им сведоми, а перевозы им изготовлены, но еще хотят сильно головы своя положить за землю за Рускую и за веру крестьянскую. Пашут бо ся аки живи хоругови, ищут собе чести и славного имени».
Уже бо те соколи и кречати, белозерскыя ястреби, за Дон борзо перелетели и ударилися на многие стада на гусиные и на лебединые. То ти быша ни соколи ни кречети, то ти наехали руские князи на силу татарскую. И удариша копия харалужныя о доспехи татарские, возгремели мечи булатные о шеломы хиновские на поле Куликове на речке Непрядве.
Черна земля под копыты, а костми татарскими поля насеяша, а кровью ихъ земля пролита бысть. А силныи полки ступишася вместо и протопташа холми и луги, и возмутишася реки и потоки и озера. Кликнуло Диво[34] в Руской земли, велит послушати грозъным землям. Шибла слава к Железным Вратам,[35] и къ Караначи,[36] к Риму, и к Кафе[37] по морю, и к Торнаву;[38] и оттоле ко Царюграду на похвалу руским князем: Русь великая одолеша рать татарскую на поле Куликове на речьке Непрядве.
На том поле силныи тучи ступишася, а из них часто сияли молыньи и гремели громы велицыи. То ти ступишася руские сынове с погаными татарами за свою великую обиду. А в них сияли доспехы злаченые, а гремели князи руские мечьми булатными о шеломы хиновские.
А билися из утра до полудни в суботу на Рожество святей Богородицы.[39]
Не тури возрыкали у Дону Великаго на поле Куликове. То ти не тури побеждени у Дону Великого, но посечены князи руские и бояры и воеводы великого князя Дмитрея Ивановича. Побеждени князи белозерстии от поганых татаръ, Федор Семеновичь, да Семен Михайловичь, да Тимофей Волуевичь, да Микула Васильевич, да Андрей Серкизовичь, да Михайло Ивановичь и иная многая дружина.
Пересвета[40] чернеца, бряньского боярина, на суженое место привели.[41] И рече Пересвет чернец великому князю Дмитрею Ивановичю: «Лутчи бы нам потятым быть, нежели полоненым быти от поганых татаръ!» Тако бо Пересвет поскакивает на своем борзом коне, а злаченым доспехом посвечивает, а иные лежат посечены у Дону Великого на брезе.
И в то время стару надобно помолодети, а удалым людям плечь своих попытать. И молвяше Ослябя чернец[42] своему брату Пересвету старцу: «Брате Пересвете, вижу на теле твоем раны великия, уже, брате, летети главе твоей на траву ковыль, а чаду моему Иякову[43] лежати на зелене ковыле траве на поле Куликове на речьке Непрядве за веру крестьяньскую, и за землю за Рускую, и за обиду великого князя Дмитрея Ивановича».
И в то время по Резанской земле около Дону ни ратаи, ни пастухи в поле не кличют, но толко часто вороны грают трупу ради человеческаго, грозно бо бяше и жалостъно тогды слышати; занеже трава кровию пролита бысть, а древеса тугою к земли приклонишася.
И воспели бяше птицы жалостные песни — всплакашася вси княгини и боярыни и вси воеводские жены о избиенных. Микулина жена Васильевича Марья рано плакаша у Москвы града на забралах,[44] а ркучи тако: «Доне, Доне, быстрая река, прорыла еси ты каменные горы и течеши в землю Половецкую. Прилелей моего господина Микулу Васильевича ко мне!» А Тимофеева жена Волуевича Федосья тако же плакашеся, а ркучи тако: «Се уже веселие мое пониче во славном граде Москве, и уже не вижу своего государя Тимофея Волуевича в животе!» А Ондреева жена Марья да Михайлова жена Оксинья[45] рано плакашася: «Се уже обемя нам солнце померкло в славном граде Москве, припахнули к нам от быстрого Дону полоняныа вести, носяще великую беду: и выседоша удальцы з боръзыхъ коней на суженое место на поле Куликове на речке Непрядве!»
А уже Диво кличет под саблями татарьскими, а тем рускымъ богатырем под ранами.
Туто щурове[46] рано въспели жалостные песни у Коломны на забралах, на воскресение, на Акима и Аннинъ день.[47] То ти было не щурове рано въспеша жалостныя песни, восплакалися жены коломеньские, а ркучи тако: «Москва, Москва, быстрая река, чему еси залелеяла мужей наших от нась в землю Половецкую?» А ркучи тако: «Можеш ли, господине князь великий, веслы Непръ зоградити, а Донъ шоломы вычръпати, а Мечу реку трупы татарьскими запрудити? Замкни, государь князь великий, Оке реке ворота, чтобы потом поганые татаровя к нам не ездили. Уже мужей нашихъ рать трудила».
Того же дни в суботу на Рожество святыя Богородицы исекша христиани поганые полки на поле Куликове на речьке Непрядве.
И нюкнув князь Владимеръ Андреевичь гораздо, и скакаше по рати во полцех поганых в татарских, а злаченым шеломом посвечиваючи. Гремят мечи булатные о шеломы хиновские.
И восхвалит брата своего, великого князя Дмитрея Ивановича: «Брате Дмитрей Ивановичь, ты еси у златошна времени железное зобороло. Не оставай, князь великый, с своими великими полкы, не потакай крамольником! Уже бо поганые татары поля наша наступают, а храбрую дружину у нас истеряли, а в трупи человечье борзи кони не могут скочити, а в крови по колено бродят. А уже бо, брате, жалостно видети кровь крестьяньская. Не уставай, князь великый, съ своими бояры».
И князь великий Дмитрей Ивановичь рече своим боярам: «Братия бояра и воеводы и дети боярьские, то ти ваши московские слаткие меды и великие места! Туто добудете себе места и своим женам. Туто, брате, стару помолодеть, а молодому чести добыть».
И рече князь великий Дмитрей Ивановичь: «Господи Боже мой, на тя уповахъ, да не постыжуся в век, ни да посмеют ми ся враги моя мне». И помолися Богу и пречистой его Матери и всем святым его, и прослезися горко, и утер слезы.
И тогда аки соколы борзо полетеша на быстрый Донь. То ти не соколи полетеша: поскакивает князь великий Дмитрей Ивановичь с своими полки за Дон со всею силою. И рече: «Брате князь Владимер Андреевичь, тут, брате, испити медовыа чары поведеные, наеждяем, брате, своими полки силными на рать татаръ поганых».
Тогда князь великий почалъ наступати. Гремят мечи булатные о шеломы хиновские. И поганые покрыша главы своя руками своими. Тогда поганые борзо вспять отступиша. И от великого князя Дмитрея Ивановича стези ревут, а поганые бежать, а руские сынове широкие поля кликом огородиша и злачеными доспехами осветиша. Уже бо ста тур на оборонь!
Тогда князь великий Дмитрей Ивановичь и брат его, князь Владимеръ Андреевичь, полки поганых вспять поворотили и нача ихъ бити и сечи горазно, тоску имъ подаваше. И князи их падоша с коней, а трупми татарскими поля насеяша и кровию ихъ реки протекли. Туто поганые разлучишася розно и побегше неуготованными дорогами в лукоморье, скрегчюще зубами своими, и дерущи лица своя, а ркуче такъ: «Уже нам, брате, в земли своей не бывати и детей своих не видати, а катунъ своих не трепати, а трепати намъ сырая земля, а целовати намъ зелена мурова, а в Русь ратию нам не хаживати, а выхода нам у руских князей не прашивати». Уже бо въстонала земля татарская, бедами тугою покрышася; уныша бо царемъ их хотение и княземь похвала на Рускую землю ходити. Уже бо веселие их пониче.
Уже бо руские сынове разграбиша татарские узорочья, и доспехи, и кони, и волы, и верблуды, и вино, и сахар, и дорогое узорочие, камкы, насычеве везут женам своимъ. Уже жены руские восплескаша татарским златом.
Уже бо по Руской земле простреся веселие и буйство. Вознесеся слава руская на поганых хулу. Уже бо вержено Диво на землю, и уже грозы великаго князя Дмитрея Ивановича и брата его князя Владимера Андреевича по всем землям текут. Стреляй, князь великый, по всемъ землям, стреляй, князь великый, с своею храброю дружиною поганого Мамая хиновина за землю Рускую, за веру христьяньскую. Уже поганые оружия своя повергоша, а главы своя подклониша под мечи руские. И трубы их не трубят, и уныша гласи их.
И отскочи поганый Мамай от своея дружины серым волком и притече к Кафе граду. Молвяше же ему фрязове: «Чему ты, поганый Мамай, посягаешь на Рускую землю? То тя била орда Залеская. А не бывати тобе в Батыя[48] царя: у Батыя царя было четыреста тысящь окованые рати, а воевал всю Рускую землю от востока и до запада. А казнил Богъ Рускую землю за своя согрешения. И ты пришел на Рускую землю, царь Мамай, со многими силами, з девятью ордами и 70 князями. А ныне ты, поганый, бежишь сам-девят в лукоморье, не с кем тебе зимы зимовати в поле. Нешто тобя князи руские горазно подчивали: ни князей с тобою, ни воевод! Нечто гораздо упилися у быстрого Дону на поле Куликове на траве ковыле! Побежи ты, поганый Момай, от насъ по задлешыю!»
Уподобилася еси земля Руская милому младенцу у матери своей: его же мати тешить, а рать лозою казнит, а добрая дела милують его. Тако господь Богъ помиловал князей руских, великого князя Дмитрея Ивановича и брата его, князя Владимера Андреевича, меж Дона и Непра, на поле Куликове, на речки Непрядве.
И стал великий князь Дмитрей Ивановичь сь своим братом, с князем Владимером Андреевичем, и со остальными своими воеводами на костехъ на поле Куликове на речьке Непрядве. Грозно бо и жалосно, брате, в то время посмотрети, иже лежат трупи крестьяньские акы сенныи стоги у Дона Великого на брезе, а Дон река три дни кровию текла. И рече князь великий Дмитрей Ивановичь: «Считайтеся, братия, колько у нас воевод нет и колько молодых людей нет».
Тогды говорит Михайло Александровичь,[49] московский боярин, князю Дмитрею Ивановичю: «Господине князь великий Дмитрей Ивановичь! Нету, государь, у нас 40 бояринов московских, 12 князей белозерьских, 30 новгородских посадников, 20 бояринов коломенских, 40 бояр серпуховскихъ, 30 панов литовскихъ, 20 бояр переславских, 25 бояр костромских, 35 бояр володимеровских, 50 бояръ суздалских, 40 бояръ муромских, 70 бояр резаньских, 34 бояринов ростовских, 23 бояр дмитровских, 60 бояр можайских, 30 бояр звенигородских, 15 бояр углецкихъ. А посечено от безбожнаго Мамая полтретья ста тысящь и три тысечи. И помилова Богъ Рускую землю, а татаръ пало безчислено многое множество».
И рече князь великий Дмитрей Ивановичь: «Братия, бояра и князи и дети боярские, то вам сужено место меж Доном и Непром, на поле Куликове на речке Непрядве. И положили есте головы своя за святыя церькви, за землю за Рускую и за веру крестьяньскую. Простите мя, братия, и благослвите в сем веце и в будущем. И пойдем, брате, князь Владимер Андреевичь, во свою Залескую землю к славному граду Москве и сядем, брате, на своем княжение, а чести есми, брате, добыли и славного имени!»
Богу нашему слава.
Оценили 4 человека
12 кармы